Владимир Филиппов - Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного
Ведь если город уже был почти взят, то немцам нужно было сделать все, чтобы не выпустить загнанного волка из ловушки!
Теперь о том, как погиб храбрый князь.
Мянни О. Князь Вячко и сын литовского старейшины Меэлис
Дело в том, что его судьба была решена задолго до взятия города, о чем недвусмысленно написал Генрих Латвийский: «Надо взять этот замок приступом, с бою и отомстить злодеям на страх другим. Ведь во всех замках, доныне взятых ливонским войском, осажденные всегда получали жизнь и свободу: оттого другие и вовсе перестали бояться. Так теперь мы всякого, кто из наших первый взберется на вал и вступит в замок, превознесем великими почестями, дадим ему лучших коней и лучшего пленника из взятых в замке, за исключением короля, которого вознесем надо всеми, повесив на самом высоком дереве». К такому заявлению комментарии не нужны.
Поэтому, рассказывая о том, что произошло в городе, Генрих скромно и не вдаваясь в подробности, указал, что «перебили всего, вместе с королем, около двухсот человек».
У Татищева мы встречаем гораздо более подробную информацию. «А немцы, вооружась, учинили приступ и, скоро войдя во град, взяли князя Вячка и бояр, которые слезно их просили, чтоб как пленных не губили. Но они, несмотря нина что, словно беззаконные рабы диавола, а не Божии, князя и бояр побили». Картина проясняется, поскольку мы видим, что князь попал в плен и был казнен. Где и каким образом – неизвестно.
Но есть еще одна версия гибели Вячко. Она изложена в книге монахини Таисии «Русские святые». В главе «Священномученик Исидор Пресвитер и иже с ним 72 мученика Юрьевских» приводится такая информация: «В начале XIII в. город Юрьев, воздвигнутый вел. князем Ярославом Мудрым на реке Омовже, на запад от Пскова, был взят немецкими рыцарями-меченосцами. Князь же юрьевский, Вячко, видя гибель своего города, бросился с конем с городских стен прямо в пламень, объявший город, – и погиб. С тех пор Юрьев стал называться по-немецки – Дерптом». Каждый может выбрать ту версию гибели героя, какая ему больше нравится, но мы все-таки склоняемся к последней.
Теперь о новгородцах. Иногда просто удивляешься на наших либералов, которые в дело и не в дело поют хвалу боярской республике, судорожно сглатывая при этом слезы умиления. Вот ведь молодцы, сколько веков свободу свою отстаивали, не гнулись перед князьями злобными! Только вот парадокс ситуации заключается в том, что ни одно княжество не нанесло единству Руси такого урона, как Новгородская земля. Можно с уверенностью утверждать, что если бы в момент натиска крестоносцев на Прибалтику в Новгороде была не боярская республика, а централизованное княжество с четкой вертикалью власти, немцы бы никогда не закрепились на этих землях. Им бы просто не дали это сделать. А так…
В этот раз все получилось так же, как и обычно.
Вместо того, чтобы собрать войска и спешить на помощь осажденному Юрьеву, новгородцы занимались любимым делом, предавались прениям: «Но поскольку у новгородцев с князем было несогласие и между собою распри великие, немогли о помощи Юрьеву согласиться и оказать, как того требовалось» (В. Н. Татищев). Кровь льется, русских зажимают и обижают. Стратегически важная точка в Прибалтике готова перейти в руки врага, а у новгородцев – несогласие и распри великие. А то, что им же это вскорости может самим выйти боком, это в расчет не берется. Словесные баталии куда важнее. Не было в данный момент в городе человека, который крепкой рукой дал бы смутьянам по шапке и заставил думать не о своих шкурных интересах, а об интересах Русской земли. Когда же свободные люди вволю наскандалились и потешились, они все-таки сподобились собрать войско и выступить в поход. Но было уже поздно. Генрих Латвийский четко отмечает, что «новгородцы же пришли было во Псков с многочисленным войском, собираясь освобождать замок от тевтонской осады, но услышав, что замок уже взят, а их люди перебиты, с большим горем и негодованием возвратились в свой город». А дальше все опять пошло по накатанной: «Когда же пришло сие известие в Новгород, учинило всенародную печаль, и было споров множество, один другого обвинял» (В. Н. Татищев). Теперь на повестке дня в Новгороде встал другой важный вопрос: кто виноват? А ведь его тоже быстро не решишь. И вновь недовольство друг другом и распря великая. Каждый в соседа пальцем тычет, мол, все из-за тебя, раздолбая! Каждый слово пообиднее выдумывает, чтобы проняло оппонента, чтобы задело. Только все это лишь пустое празднословие и жалкая попытка оправдаться, хотя бы перед собой.
А изменить было уже ничего нельзя, Юрьев пал, и у крестоносцев появился отличный плацдарм для дальнейшего наступления на восток.
Это был тяжелый удар по русским позициям в регионе.
А отпор врагу дать было пока некому. Михаил был не настолько воинственен, чтобы лично вести войска в бой, да еще за территорию, принадлежащую ему на птичьих правах. А княжич Всеволод, номинально посаженный на Новгородский стол после Михаила, был сильно мал. Ситуация продолжала ухудшаться.
В Юрьеве, прозванном теперь крестоносцами Дерптом, было образовано Дерптское епископство. Эсты были полностью разгромлены, а русские практически вытеснены из Эстонии.
Подавление эстонского восстания немцами и взятие ими Юрьева в 1224 году завершали немецкое завоевание Прибалтики и явились крупнейшим поражением Новгородской республики. Граница, установленная по миру 1224 года, проходила теперь по Чудскому озеру и реке Нарове, всего в 30 километрах от Пскова. Юрьевская катастрофа превратила немецкий рыцарский орден в непосредственного и очень опасного соседа для исконных новгородских и псковских земель.
Это уже было совсем не весело. Документы тех лет не оставляют сомнений в усиленном нажиме держав-агрессоров на Русь. Политика шантажа и раскола оказывала влияние и на боярских правителей Новгорода и Пскова, готовых ставить свои торговые интересы выше общерусских политических целей. То, что не могли сделать силой, крестоносцы решали хитростью, и это приносило свои плоды. Одной из жертв этой борьбы, как мы и говорили, стал Владимир Псковский, вытесненный из собственного города в Ряжск (Ржев). Тот же Псков, как никакой другой город, должен был теперь считаться с орденом, мало того – находить с ним компромисс.
Однако на одну лишь хитрость немцы не рассчитывали никогда, всегда предпочитая ей силу. Хитрость – это лишь временная мера, и в большинстве случаев пользуются ею при осознании собственной слабости. Особенность владений крестоносцев Ливонии заключалась в том, что туда был постоянный и пока неиссякаемый приток сил из Европы. В Святой земле с этим порой возникали серьезные трудности. Поэтому любое ослабление позиций рыцарей в Прибалтике было временным. Сюда ехали не только мирные пилигримы, которых было немало, но чаще всего хорошо вооруженные и хорошо обученные искатели приключений, среди которых было достаточно незаурядных воинов, всегда готовых к войне.
Ярославу, как и Владимиру Псковскому, не дали добить немцев, и они довольно быстро нашли возможность восстановиться. Епископ Альберт был талантливый организатор и умелый администратор, да к тому же еще и очень неплохой политик. Он прилагал массу усилий, чтобы упрочить положение своего детища.
Между тем, борьба с крестоносцами требовала от русских все больших сил.
Пришла пора принимать кардинальные меры.
Лучшим кандидатом для решительных мер был решительный Ярослав.
Михаил очень быстро понял, что к чему, и сообразил, что нужно либо воевать с орденом, либо расставаться с Новгородом по доброй воле, пока не попросили прочь по-плохому. Он смело выбрал второе.
Это решение черниговского князя было на руку всем, в том числе и владимирскому князю Юрию – пришла пора возвращать новгородскую вольницу под свое крыло и останавливать стремительно развивающуюся агрессию братьев-рыцарей.
Ярослав вернулся как нельзя вовремя.
Быстро рассудив, что к чему, новгородцы в очередной раз «послали звать Ярослава в Новград на княжение, обесчав ему преждние его убытки заплатить, и целовали ему крест, что его не изгонять и досады не чинить. Он же вину их, что прежде ему учинили обиду и что на литву в помочь ему войска не послали, отпустил и поехал в Новград, а новогородцы встретили его и приняли с честию великой» (Татищев).
А.Пресняков подчеркивал: «Крепнет связь Владимирского великого княжения с Новгородом в энергичной деятельности князя Ярослава Всеволодовича».
Именно Ярослав Всеволодович выступает во главе новгородской внешней политики, олицетворяя ее собой. Он выступает организатором активной обороны против немецкого и шведского давления. Один только перечень мероприятий, проведенных Ярославом по борьбе с теми же меченосцами, характеризует его как выдающегося руководителя внешней политики на северо-западе Руси.
