Газета Завтра Газета - Газета Завтра 896 (3 2010)
Диссертация томского философа Германа Михайловича Преображенского на соискание ученой степени кандидата наук под названием "Смысл коммунистической чувственности (социально-антропологический проект раннего Маркса)" сменила имя и стала книгой. Видимо, благодаря усилиям Александра Куприяновича Секацкого, научного руководителя этой диссертации, а "по совместительству" — видного питерского интеллектуала из когорты "постмодерных фундаменталистов", "альтернативного марксиста", постоянного автора едва ли не всех издательств "Северной Пальмиры" etc.
Что представляет собой эта книга? "Коммунистический проект в его самой удачной экспликации", согласно категорическому утверждению кандидата философских наук Александра Николаевича Огаркова? Попытку нащупать "сенситивное" ядро учения Маркса, восходящее к Демокриту и Эпикуру, но затем по различным причинам якобы упакованное в защитную скорлупу гегелевской диалектики? Или просто интеллектуальную провокацию в духе знаменитого лозунга 68-го: "Будьте реалистами — требуйте невозможного!"?
Конечно, искренняя попытка произвести реконструкцию гносеологии Маркса (не путать с каноничной марксистской гносеологией) неизбежно осложняется рекурсиями и ретроспекциями собственной гносеологии Германа Преображенского, да он последнее обстоятельство не то что не скрывает, а даже открыто заявляет в подзаголовке своей книги — чего стоит в данной связи, например, авторское предисловие: "Книга, что у тебя в руках, полна скорби. Коммунизм, который мы потеряли, сделал её такой. Он всё дальше и дальше уплывает от нас — последний пароход (хорошо, что не бумажный, — и привет "наутилусу помпилиусу" Бутусову, конечно! — В.В. ), уносящий с собой наше счастье, нашу радость и оставляющий нам взамен совесть и боль... Нам остаётся только скорбь, скорбь и решимость сказать последние слова о коммунизме, о нашем недавнем прошлом, заглянуть в родное нутро нашего последнего коммунистического поколения..."
Вот так: "последний пароход", "последние слова", "последнее поколение", — всё последнее, сплошной "Apocalypse now" по Копполе. Конец истории по Фукуяме. Красная (а какая же еще может быть в данном контексте?! — В.В. ) Шапочка в гостях у Серого (капиталистического? — В.В. ) Волка, из вариаций на тему Эриха-Марии Ремарка (цитата):
"— Конечно, — сказала она. — ...У меня нет будущего.
Волк молчал. Он был с ней согласен".
Конечно, можно "глубокомысленно" предположить, что нынешний исторический пессимизм значительной части отечественных левых является зеркальным отражением исторического оптимизма их предшественников образца первой половины ХХ столетия.
Можно и поинтересоваться у автора, насколько адекватным воплощением идей коммунизма он считает Советский Союз, и можно ли называть "поколение 80-х" "последним коммунистическим поколением".
Но подобные оценки, несмотря на внешнюю эффектность, всё-таки скользнут по касательной, не задев, на мой взгляд, главного и вовсе не очевидного смыслового ядра книги Германа Преображенского.
А именно того, что заявленная им в противовес "атомарной буржуазной" "коллективная (или даже молекулярная) коммунистическая" чувственность является далеко не самостоятельной сущностью, но, условно говоря, "аватаром" во многом еще скрытого "коммунистического стоицизма" — точно так же как "коммунистический (диалектический и исторический) материализм" — аватаром "коммунистической чувственности"... Точно так же, как за "неолитической революцией" древности следовала "эстетическая революция" античности, а за ней — "этическая революция" христианства.
Грандиозный научно-технический прогресс XIX и ХХ веков, вплоть до нынешней "ноолитической" революции информационных технологий — и это следует признать, несмотря на все потуги и локальные достижения "постмодерна", — до сих пор не нашёл адекватного эстетического переосмысления; "эстетическая первообразная" от электричества, атомной бомбы и персональных компьютеров человечеством, увы, еще не взята. А значит, нет еще никакой возможности говорить и о следующей, "этической первообразной", способной полностью изменить наши представления о мире и обществе...
Вместо "царства свободы", обещанного Марксом вследствие непрерывного развития производительных сил и производственных отношений, современное человечество, очень похоже на то, попало в зону нового рабовладения — только на предыдущем витке исторической спирали это было рабовладение классическое, материальное, основанное на эксплуатации прежде всего физических сил человека а сегодня — рабовладение идеальное, основанное на эксплуатации его интеллектуальных и душевных сил.
Поэтому попытка Германа Преображенского разглядеть в Карле Марксе черты "античного" культа чувственного восприятия мира, возможно, лишь по форме (и содержанию) своему выглядит более чем парадоксальной. А по символу своему она вполне адекватна реальности. Кто же мог знать заранее, что путь от рабства к свободе человечеству придётся проходить дважды?
Андрей Смирнов МУЗОН
Кассиопея. "Стивен Кинг и мы" ("Снегири") 2010.
Пластинка 2009 года "Кассиопея" представляла собой избранное из ранних записей группы. Своего рода, диск "A Taste of Honey", советский сборник с трёх альбомов "The Beatles".
"Стивен Кинг и мы" — полноценный альбом. На первой пластинке был ряд отъявленных хитов, здесь, пожалуй, ситуация попроще. Зато больше цельности.
"Он пугает, а мне не страшно", — знаменитый выпад Толстого в адрес Леонида Андреева. "Кассиопея" не пугает — скорее, развлекает. Но от изысканного белорусского "спец-попа" становится порой не по себе. Смех — для "Кассиопеи" дело серьёзное. Тем более, когда главный герой альбома — сама смерть.
"В драматических сценах, диалогах, рассказах и притчах Даниила Хармса главный действующий герой смерть, причём чаще всего смерть от насилия. Страшная она или нет? Очень часто здесь смерть и есть повод и предмет клоунады, абсурдистских выходок и нелепых фокусов бытия", — отмечает искусствовед А.Якимович.
Влияние обэриутов на "Кассиопею" — очевидно. "Кассиопея" словно устраивает наглядный урок на тему странного в поп-музыке (а при всей андеграундности формации — это вполне себе инди-поп). И чем доступнее номера, тем глубже могут быть заложены мины.
Романтический боевик группы "Браво" "Ветер знает" здесь эпитафия, "на смерть поэта". Так в своё время Жариков на "дэковском" альбоме "Оккупация" выдал мрачнейшую интерпретацию "Я люблю тебя, жизнь", а "Кооператив ништяк" открыл в шлягере про "Старый клён" почти замогильные перспективы. Увы, такое прочтение поп-хита имело все основания. Автор текста "Ветер знает" — любимец музыкальной тусовки Василий Шугалей. 31 декабря ушедшего года он мог отметить своё сорокалетие, но преждевременная смерть настигла Шугалея несколько лет назад в его собственной квартире. Помимо промоушена и своих проектов (его группа "Ы.Ы.Ы." промелькнула ещё в эфире советского телевидения), Шугалей успел, например, засветиться на обложке первого журнала "Радек" в компании монстров отечественного актуализма: Бренера, Осмоловского и Мавроматти.
"Стивен Кинг и мы" — представительное собрание загадочных героев, страшных масок, необъяснимых явлений. И все эти мультяшные "щупальца с планеты Х", "гориллы" и "микки маусы на Тибете" вызывают совсем не только улыбку. Правда, реальные "обамы" и "леди гаги" куда менее симпатичны.
"Кассиопея" вообще с лёгкостью представляется как саундтрек к неизвестному мультсериалу. А ведь после нашествия "Симпсонов", "Южного Парка" и "Футурамы" начинаешь подозревать скрытый потенциал даже у паровозика из Ромашкова. Но в этом и сила такого искусства, если верить специалистам. "Любое временное искусство манипулирует временем. Художественное время никогда или почти никогда не бывает равно реальному… Мультипликация такого реального времени не имеет вообще. Она не трансформирует его, а рожает нигде ранее не существовавшее время, рождая не существовавшее ранее движение". (Н.Венжер)
Так получилось, что и литература, и кино от Стивена Кинга почти полностью прошли мимо меня. Но не заметить "стивенкинговщину" вокруг невозможно. Кошмарные прозрения Кинга активно и плодотворно воплощаются в реальности. Более того, периодически возникает подозрение что "мы" в некоторых аспектах Стивена Кинга уже перещеголяли. Мир дарит такие сюжеты, что не способна породить самая мрачная фантазия.
"Абсурд" здесь становится средством постижения и защиты от вселенского хаоса. А иногда и возможностью вести свою игру.
