Итоги Итоги - Итоги № 12 (2012)
— А если еще к Путину позовут, пойдете?
— Если он не прольет кровь, пойду — чего ж нет. Все с той же целью.
— И верите, что из этого будет толк, что вас поймут?
— Ну, как сказать... Я считаю, что это мой долг — то немногое, что я действительно могу сделать. А насчет поймут — ну, я постараюсь донести свою мысль, слова как-нибудь подобрать подоходчивее. Я все же как-никак писатель. А писатель, на мой взгляд, должен быть не за тех, кому жить скучно, а за тех, кому голодно, страшно и плохо. Зачем он иначе нужен?
Молчи, грусть... / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино
Молчи, грусть...
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Кино
В прокате «Мальчик с велосипедом» братьев Дарденн
Удивительное дело — бельгийские режиссеры братья Дарденн, прославившиеся жесткими квазидокументальными картинами «Розетта», «Дитя» (оба фильма — лауреаты Канна), «Молчание Лорны» (приз Канна за лучший сценарий), вдруг сняли не физиологический очерк о неустроенности человека в современном мире. Правда, третьей «Золотой пальмы» им за «Мальчика с велосипедом» не дали, но присудили Гран-при жюри. Фильм близок по духу голливудским сказкам про то, что все будет хорошо. Впрочем, и раньше их картины очень напрашивались на ремейк в пафосно-сентиментальных традициях «фабрики грез». Конечно, братья верны социальной тематике, узнаваемым реалиям, непричесанной жизни в кадре. Но в то же время почти монохромная палитра «демисезона» предыдущих фильмов в «Мальчике с велосипедом» сменилась яркими сочными красками лета. Фабула усложнилась, появился юмор. Да и камера постоянного оператора Дарденнов (Ален Маркоен) не просто неотрывно следит за главным героем, как свидетель обвинения, — она поэтизирует его летящую поездку на велике по городу так, будто это и есть главное событие картины.
Мальчик с велосипедом — 11-летний Сирил (Тома Доре), сирота при живом отце. В биографии отца (Жереми Ренье, который когда-то в одном из ранних фильмов Дарденнов — «Обещание» — сыграл мальчика с мопедом) явно был оставшийся где-то за кадром дурной период, и ему надо начинать с нуля. Мать, видимо, исчезла из жизни обоих очень давно. Поэтому Сирил отправляется в интернат, а его любимый велосипед продан соседу. Приключения современного Оливера Твиста просты и понятны: Сирил хочет понравиться отцу, чтобы тот его взял к себе. Только для этого он сбегает из интерната и вляпывается в истории: одной из первых становится битва за велосипед, во время которой он сталкивается с Самантой (Сесиль де Франс). Саманта в этой истории ангел и фея. Персонаж для Дарденнов крайне неожиданный. Ну какое может быть дело до чужого подростка молодой парикмахерше? У нее есть бойфренд — с ним бы разобраться. Однако Саманта сначала выкупает велосипед Сирила, а потом берет его самого к себе в дом, чтобы заботиться, хотя парень он угрюмый и колючий, не склонный кого бы то ни было слушаться. Она даже теряет из-за Сирила бойфренда. Сами авторы говорят о ней: «Добро загадочнее зла, потому что зло всегда мотивировано, а добро нет. Мы впервые придумали персонажа, руководствующегося интересами другого человека, а не собственным эгоизмом».
Тем не менее Сирил не оставляет своих попыток приглянуться отцу. Парень он бойкий, не какой-нибудь хлюпик — может и подраться. Если отцу не на что его содержать, то он решает подзаработать. Местный бандит втягивает его в криминальную историю. Однако пачка денег, добытая ужасным способом, не может купить любовь. За любовь надо заплатить жизнью — примерно это говорят Дарденны, когда устраивают финальное испытание и для героя, и для зрителей. Кажется, впервые режиссеры не объективные наблюдатели сюжета человеческой жизни, в котором они морализаторски холодно расставляют акценты. Они явно болеют за Сирила — подарили ему фею и делают все, чтобы он стал достойным ее. Возможно, братский дуэт понял, что использование одного приема, одной манеры ведет к потере публики. Они тоже захотели любви. Конечно, их упрекнули за это упертые критики, готовые загнать весь кинематограф в рамки фестивального гетто. Но «Мальчик с велосипедом» слишком очевидно пересек его границу и мчится к людям.
Следите за руками / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Следите за руками
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
В продаже новый роман Джулиана Барнса «Предчувствие конца»
Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется, а память порой играет с человеком очень злые шутки — к этим двум нехитрым истинам, по сути дела, сводится вся философия романа Джулиана Барнса «Предчувствие конца». Для того чтобы взяться за столь банальный набор исходных тезисов и недрогнувшей рукой вылепить из очевиднейшего вторсырья текст непредсказуемый, как скандинавский триллер, и пронзительный, как «Дневник Анны Франк», нужно быть по-настоящему большим писателем. Так что долгожданная Букеровская премия, увенчавшая нынешний роман Барнса, выглядит в этом контексте не более чем запоздалой констатацией очевидного: да, Джулиан Барнс — один из главных прозаиков наших дней, доказывать тут больше нечего, все доказано без нас.
Школьная дружба между четырьмя мальчиками из обеспеченных семей заканчивается с их поступлением в разные университеты, однако ниточка, связывающая главного героя Энтони с самым умным и парадоксальным из всей четверки — Адрианом, оказывается чуть прочнее остальных. Поэтому когда бывшая девушка Энтони — капризная, вечно ускользающая Вероника — начинает встречаться именно с Адрианом, герою оказывается трудно удержаться и не выплеснуть свою обиду на обоих «предателей» в насмешливом письме. И лишь много лет спустя постаревший, полысевший, разведенный Энтони наконец-то получит шанс узнать, насколько неточны юношеские воспоминания и как незначительные события его собственной жизни — скучный уик-энд в доме родителей Вероники, неосторожно брошенный намек, секс по-быстрому, растекшийся яичный желток на сковороде — смогли спровоцировать колоссальный взрыв, пощадивший самого виновника беды, но до основания разрушивший сразу несколько человеческих судеб вокруг него.
Британская критика тут же окрестила роман Барнса детективом без убийства — и в этом определении есть доля истины. В самом деле, читателю вместе с героем до самых последних страниц предстоит судорожно доискиваться — нет, не имени преступника, оно известно с самого начала, но сути его злодеяния. Однако хотя формальная интрига и обеспечивает Барнсовой литературной машинерии гладкий ход и безупречную динамику, самый эффектный фокус, который проделывает писатель, состоит в причудливой трансформации образа героя — неуловимой и оттого особенно впечатляющей.
Поначалу мы смотрим на события глазами самого Энтони — тугодумистого, заурядного, но порядочного и добродушного — и, как результат, полностью полагаемся на достоверность его воспоминаний и суждений. Однако незаметно, исподволь структура романной реальности искривляется, возникают новые ракурсы и точки зрения, и в простоватой наружности главного героя неожиданно для него самого начинают проступать демонические черты. И в тот момент, когда игнорировать этот факт становится невозможно, весь предшествующий его рассказ внезапно вздыбливается, выворачивается наизнанку, ощетинивается новыми смыслами, а единожды усвоенные детали предстают в совершенно ином свете. И читателю остается лишь гадать, как же он мог пойматься на удочку ненадежного рассказчика, почему проглядел нестыковку, отчего пропустил явное указание на то, что все было немного иначе... Однако пытаться «уследить за руками», то есть перечитывать роман с целью найти то заветное место, в котором образ героя дает трагическую трещину, не имеет смысла: Барнс с неподражаемым изяществом обманет читателя снова и снова. На то он, собственно, и Джулиан Барнс — пожалуй, самый тонкий, умный и изысканный автор, пишущий сегодня по-английски.
По собственному желанию / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
По собственному желанию
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
