Николай Клёнов - Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва
сочувствующий Михаилу митрополит Киевский и всея Руси Максим «со многою мольбою браняше [Юрию] ити в Орду, глаголя: «Азъ имаюся тебе съ княгинею, с материю князя Михаила, чего восхочешъ изъ отчины вашея, то ти дасть»…»;
не особо надеясь на силу слова, тверичи организовали засады на Юрия в окрестностях Суздаля — и почти угадали. Юрий Московский действительно отправился в Орду вслед за Михаилом, чтобы заявить претензии на великое княжение, вот только выбрал другие дороги;
в Костроме люди тверского князя умудрились захватить Бориса Даниловича, брата московского князя, и тем самым положили начало коллекции Даниловичей и их родственников в тверских тюрьмах;
в Новгород Великий были отправлены тверские наместники, немедленно схлестнувшиеся с местными противниками Твери;
наконец, перешедшие на сторону Твери бояре покойного великого князя Андрея под руководством широко известного в узких кругах Акинфа были отправлены с немалыми силами к Переславлю, главному на тот момент яблоку раздора в развивающемся конфликте между Тверью и Москвой.
Последняя и наиболее важная акция из списка дел в плане борьбы за великое княжение закончилась и самой громкой неудачей: «Тогда бысть ему [Ивану Даниловичу, оставшемуся на хозяйстве в Москве и Переяславле] бои съ Акинфомъ Тферскымъ, съ княземъ же с Ываномъ съ единаго переяславская рать, къ тому же приспела и московская рать и бишася зело крепко, и поможе Богъ князю Ивану и уби Акинфа у Переяславля, и зятя его Давыда, и множество тферичь» [Симеоновская летопись. ПСРЛ. Т. 18. С. 103].
Но отдельные провалы уже ничего не изменили: после ожесточенной сарайской «торговли» между московским и тверским князьями (в которой разные источники сомнительное звание автора наиболее жирных в финансовом плане предложений отдают разным князьям) хан Тохта решил вопрос о великом княжении в пользу Михаила, и осенью 1305 г. тверской князь вернулся на Русь.
После такого триумфа эльфийскому королю (каковым предстаёт Михаил Тверской в рассуждениях, например, известного писателя Балашова) по законам жанра положено было простить всех своих врагов и терпеливо дожидаться момента, когда зло окончательно озлится. Вот только Михаил из источников не слишком походил на эльфийского владыку, и сразу по возвращении на Русь, уже в Нижнем Новгороде, новый великий князь начал разбираться со своими противниками: «изби всех вечников иже избита бояр [Михаила]… и ту же чашу [нижегородцы] испиша: им же бо судом судите, судят вам» [ПСРЛ. Т. 10. С. 177].
Но главные противники Твери в тот момент были совсем не в Нижнем, и, видимо, все в том же 1305 г. Михаил Ярославич при поддержке незначительной «Таировой рати» двинулся на Москву. Подробности этого похода сейчас не восстановить, однако с уверенностью можно утверждать, что 1) москвичи выдержали удар великого князя, поддержанный ордынским сюзереном, но 2) далось им это крайне нелегко: «князь Юрьи выеха на Москву съ Рязани, а на осень бысть Таирова рать. Тое же осени князь Александр и Борись [младшие братья Юрия Даниловича] отъехали въ Тферь съ Москвы» [ПСРЛ. Т. 18. С. 86–87; т. 7. С. 184; Приселков М. Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста. М.-Л., 1950. С. 352 и примеч. 4].
Этот беспрецедентный для московского семейства отъезд князей в Тверь лучше всяких слов демонстрирует всю сложность положения Юрия Даниловича. Но этот товарищ (невероятно далекий от навязшего на зубах образа «московского осторожного лицемера и скопидома») не сдавался, и в 1307 г. «бысть бои на Руськои земли, Михаил с Юрьем о княженье Новгородское» [подробнее см.: Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв. С. 136–138].
Так что окончательно утвердиться в Новгороде Великом и сесть на этот древний стол великий князь сумел лишь 14 июля 1308 г. После этого важнейшего успеха Михаил Ярославич предпринял еще один поход на Москву: князь Владимирский «старого образца» вполне мог оставить поверженного соперника в покое, но этого не мог себе позволить князь Тверской и Владимирский. По-видимому, теперь Михаил рассчитывал окончательно сокрушить Москву и, возможно, посадить на этот стол одного из отъехавших в Тверь братьев Юрия. Но решающее сражение, произошедшее 25 августа, не принесло успеха: тверичи «много зла сотвори и града не взяв отъиде» [Никоновская летопись. ПСРЛ. Т. 10. С. 1771.
Вскоре Юрий Данилович, окрыленный своей московской победой, сумел овладеть Нижегородским княжеством, ставшим выморочным после кончины князя Михаила Андреевича (сына Андрея Александровича). Тем самым московский князь вновь покусился на великокняжеские права, пусть в своё оправдание он и мог ссылаться на своё право в доле общего наследия потомков Александра Невского. В 1311 г. старший сын Михаила Ярославича Дмитрий был отправлен на Нижний Новгород «на князя на Юрия» походом, но этот поход был парализован новым митрополитом всея Руси Петром, «не благословившим» Дмитрия во время его нахождения во Владимире (место пребывания митрополита). Итогом этой борьбы стал временный компромисс, в рамках которого Нижний Новгород получил в пожизненное владение Борис Данилович, выехавший в своё время в Тверь брат Юрия. Михаил Ярославич, великий князь Владимирский и Тверской, наконец, получил небольшую передышку на своей «вершине власти».
Анализируя описанное выше поведение Михаила, князя тверского, и Михаила, великого князя владимирского, можно заключить, что Михаил Ярославич стал одним из первых князей, для которых усиление «своего» удела, «своей» земли занимало достаточно высокое место в списке приоритетов даже относительно борьбы за более почетные столы. Причем тверской князь, разрушая на деле старые порядки, был вынужден (как временами и его московские противники) регулярно апеллировать к избранным положениям «княжого» права хотя бы на достаточно многочисленных в ту эпоху княжеских съездах. Но если добавить к этим апелляциям анализ источников, где могли хоть в каком-то виде остаться подлинные мысли и слова Михаила и его окружения, то мы увидим, что для этой среды были характерны новаторские по тому времени, но отлично нам знакомые взгляды на саму суть княжеской власти и Русского государства. Так, пропаганда пресловутого княжеского единения, особенно перед лицом внешней опасности, была характерной чертой русской общественно-политической мысли XI–XIII вв. Единение понималось прежде всею как военный союз равноправных князей. Но окружение Михаила Тверского предлагало другой путь ликвидации феодальных распрей. Резко осуждая борьбу младших князей против старших, вассалов против сюзерена, сторонники тверского князя ратовали за подчинение русских князей и бояр великому князю Владимирскому, каковым признавался только сам Михаил [см.: Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском. Ист. — текстол. исследование. М., 1974. С. 87]. Более того, в Повести о Михаиле Тверском, написанной в начале XIV в. духовником (?) тверского князя, идея единовластия оказалась заложена в такой безумно дерзкий для того времени (и хорошо знакомый для нашего) контекст, как рассуждения о законопреступном царе, поставленном над Русской землей за ее «согрешения». По мысли автора повести, если Русь избавится от «согрешений», то она будет иметь достойного царя, каковым и должен стать Михаил Ярославич:
«А инии царство свое и венець, и поръфиру, и весь санъ своего суньклитъства временнаго ни во что же вменяюще, оставляаху… яко же сии крепкыи умом и терпеливыи душею блаженыи и христолюбивыи великыи князь Михаило Ярославичь, свое царство у месты вменивъ, остави… сей крѣпкий умомъ и терпеливый душею блаженный и христолюбивый великий князь Михайло Ярославичь свое царство, уметы вмѣнивъ, остави, приять страсть нужную, положи душу свою за люди своя».
Причем «царство» Михаила виделось ему и его людям как царство «всей Русьской земли»:
«Владеющу землею Рускою, Володимером и Великим Новым городом и всею страною до моря Варяжского и пакы Новымгородом Нижним и до предел Измаилтескых» [Тверской сборник. ПСРЛ. Т. 15, стлб. 465].
Не случайно в послании к Михаилу константинопольского патриарха Нифонта адресат титуловался «великим князем всея Руси». К князю Северо-Восточной Руси такой титул прилагался впервые. М. А. Дьяконов полагал, что титул «великий князь всея Руси» был принят самим Михаилом, а Нифонт лишь признавал новый титул русского князя [Дьяконов М. Кто был первый великий князь «всея Руси». СПб.: Библиограф, 1889, № 1. С. 12]. Причем, хоть «Руская земля» в Тверском сборнике и сведена вполне определенно к границам Северо-Восточной Руси, сохранялась и память о связи этой «всей Руси» с Киевом (закладывая основы будущей вполне «московской» политики на «западном направлении»): «От Киева же бо почну даже и до сего богохранимаго Тферскаго града» [Предисловие летописца княжения Тферскаго // Тверской сборник. ПСРЛ. Т. 15, стлб. 465].
