Юрий Нерсесов - Трупный яд «покаяния». Зачем Кремль пресмыкается перед гитлеровцами?
Итак, британские ВВС на последнем издыхании. С 24 августа по 6 сентября, они теряют только сбитыми 295 истребителей. Ещё 171 машина серьёзно повреждена, и далеко не все севшие с пробоинами от вражеских пулемётов британские истребители удаётся отремонтировать. Ввести в строй за этот период их удаётся всего 269, эскадрильи тают на глазах, редеют ряды подготовленных лётчиков. Из менее 1000 пилотов, имевшихся в наличии, с 24 августа по 6 сентября 103 убиты и 128 тяжело ранены, а с учётом предыдущих потерь некомплект личного состава превысил 40 %. Кажется, ещё одно усилие… но 3 сентября, Гитлер решает перейти к бомбардировкам Лондона, чтобы деморализовать население и вынудить Великобританию к миру. Немцы несут большие потери, англичане получают передышку и приходят в себя. С 8 по 21 сентября у них сбито всего 139 истребителей, а с 22 сентября по 5 октября лишь 116, промышленность с лихвой восполняет потери, и Англия выигрывает воздушное сражение.
Считается, что фюрер разозлился за удары британских бомбардировщиков по германским городам, но те начали их бомбить сразу же после начала немецкого наступления во Франции. И вообще, странно как-то: второй раз подряд в течение четырёх неполных месяцев, Германия имеет отличные шансы добить Англию сперва на земле, потом в воздухе, и прекращает добивание. Но и это ещё не всё. Начатая в то же время подготовка к высадке десанта на британском побережье ведётся, так что сами германские генералы не верят в серьёзность замысла.
«В те недели, когда шла подготовка к операции, я лишь ещё больше укрепился в моём убеждении, что она никогда не будет начата. — Вспоминал впоследствии, командовавший 2-м воздушным флотом Альберт Кессельринг. — В отличие от периодов подготовки к предыдущим кампаниям в люфтваффе не было проведено ни одного совещания, на котором детали предстоящей операции обсуждались бы с командующими авиагруппами или с представителями вспомогательных служб ВВС, не говоря уже о встречах с представителями высшего командования или самим Гитлером. Беседы в моём штабе на побережье пролива с Герингом и представителями командования сухопутных и военно-морских сил, назначенными для руководства операцией «Морской лев», были скорее неформальными разговорами, нежели деловыми дискуссиями, налагающими определённые обязательства.
Я находился в неведении даже относительно того, предполагается ли какая-либо взаимосвязь между текущими авиаударами по Англии и планом вторжения; никаких приказов воздушное командование не получало. Мне не было дано никаких инструкций относительно того, какие тактические задания могут быть возложены на подчинённые мне части и соединения и предусмотрено ли взаимодействие ВВС с сухопутными войсками или военно-морскими силами. Это тем более приводило меня в уныние, что в свете устных инструкций, данных мне 6 августа 1940 года, я имел основания предполагать, что воздушные атаки на Англию, начавшиеся через два дня после этого, являются прелюдией к операции «Морской лев». Однако в первые же дни стало ясно, что эти атаки осуществляются отнюдь не в соответствии с упомянутыми инструкциями и никак не могут быть связаны с акцией вторжения…
Для проведения операции вторжения необходимо было ошеломить оборону противника сокрушительными ударами, а затем внезапно атаковать ещё свежими силами люфтваффе. Должен, однако, заметить, что нам было запрещено наносить удары по базам военно-воздушных сил в районе Лондона. Это было ошибкой, которая с самого начала делала весьма проблематичным успех нашей борьбы за достижение господства в воздухе. Кроме того, я не уверен, что в тот момент необходимо было придавать столь большое значение подавлению ближайших к континенту английских портов. Тем не менее, хотя я и был недоволен содержанием оперативных приказов, связанных с началом битвы за Британию, многочисленные беседы с рейхсмаршалом в некоторой степени восстановили мою веру в успех операции «Морской лев».
Я не мог себе представить, что имеющие с военной точки зрения огромную ценность части и соединения ВВС можно было использовать для поражения далеко не самых важных целей, всего лишь для того, чтобы потянуть время. Всё происходившее в период подготовки операции «Морской лев» можно понять лишь исходя из того, что высшее командование без конца «флиртовало» с идеей вторжения, пытаясь заглушить угрызения совести, связанные с его неспособностью принять твёрдое решение по целому ряду политических причин и из-за опасений военного характера…
Если бы Гитлер действительно хотел осуществить операцию вторжения, он бы, как Черчилль, который по характеру в этом смысле походил на фюрера, вник в каждую деталь плана (как это было в случае вторжения в Норвегию) и навязал бы свою волю всем трём видам вооружённых сил. В этом случае не было бы отдано так много весьма туманных приказов, мешавших достижению согласия между командующими сухопутными войсками, ВВС и ВМС». («Люфтваффе: триумф и поражение. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха»).
На суше не добили, в воздухе не добили, а десантом только пугать собрались? Как-то не похоже на человека, который только что с ничтожными потерями подчинил себе почти всю континентальную Европу. Чтобы понять столь странное поведение создателя Третьего Рейха, очень полезно заглянуть в его главный труд — книгу «Моя борьба», содержащая как практические советы по партийному строительству, так и основные геополитические идеи. Вопреки широко распространённому мнению тема разоблачений козней мирового еврейства в «Майн Кампф» проработана слабо. Описывая их, даже средний российский жидоед оперирует реальными Абрамычами и Абрамовичами, приводит конкретные цифры их безгрешных доходов и цитирует подлинные перлы, исходящие из прожорливых ротиков. В «Кампф» же из крупных сионских мудрецов упомянут один давно померший Маркс, цифр и документов нет в помине, а только унылые рассуждения в духе знаменитого «Если в кране нет воды…»
Зато едва фюрерская мысль перекидывается на Великобританию, она тут же начинает цвести и пахнуть. Комплиментами стойкости английского солдата, обширности Британской Империи, а главное — эффективности лондонской пропаганды Адольф Алоизович сыплет как из рога изобилия, причём обосновывая их чрезвычайно содержательными примерами.
Когда же дело доходит до анализа англо-германских отношений перед Первой мировой войной, страдающая душа автора прямо-таки плачет кровавыми слезами. Какой исторический шанс упустил растяпа кайзер Вильгельм! Не захотел договориться с цивилизованными братьями-островитянами и с их помощью накостылять диким москалям!
«Приняв решение раздобыть новые земли в Европе, мы могли получить их, в общем и целом только за счёт России. В этом случае мы должны были, препоясавши чресла, двинуться по той же дороге, по которой некогда шли рыцари наших орденов. Немецкий меч должен был бы завоевать землю немецкому плугу и тем обеспечить хлеб насущный немецкой нации. Для такой политики мы могли найти в Европе только одного союзника: Англию. Только в союзе с Англией, прикрывающей наш тыл, мы могли бы начать новый великий германский поход. Наше право на это было бы не менее обосновано, нежели право наших предков. Ведь никто из наших современных пацифистов не отказывается кушать хлеб, выросший в наших восточных провинциях, несмотря на то, что первым „плугом“, проходившим некогда через эти поля, был, собственно говоря, меч. Никакие жертвы не должны были показаться нам слишком большими, чтобы добиться благосклонности Англии. Мы должны были отказаться от колоний и от позиций морской державы и тем самым избавить английскую промышленность от необходимости конкуренции с нами…
Только полная ясность в этом вопросе могла привести к хорошим результатам. Мы должны были полностью отказаться от колоний и от участия в морской торговле, полностью отказаться от создания немецкого военного флота. Мы должны были полностью сконцентрировать все силы государства на создании исключительно сухопутной армии. В результате мы имели бы некоторое самоограничение для данной минуты, но обеспечили бы себе великую будущность». (Глава IV. Мюнхен).
Ау, господа российские поклоннички! Кто-то ещё хочет побазарить насчёт доброго дяди Адика, который пришёл освободить от большевиков страдающий русский народ? Тогда продолжим:
«Представим себе только на одну минуту, что наша германская иностранная политика была бы настолько умна, чтобы в 1904 году взять на себя роль Японии. Представьте себе это хоть на миг, и вы поймёте, какие благодетельные последствия это могло бы иметь для Германии. Тогда дело не дошло бы до «мировой» войны. Кровь, которая была бы пролита в 1904 году, сберегла бы нам во сто раз кровь, пролитую в 1914–1918 годах. А какую могущественную позицию занимала бы в этом случае ныне Германия!» (Глава IV. Мюнхен).
