Элвин Тоффлер - РЕВОЛЮЦИОННОЕ БОГАТСТВО
Обычно считается, что американцы используют доллары, немцы — евро, японцы — иены, аргентинцы — песо. Фактически же, согласно экономисту Бенджамину Дж. Коэну из калифорнийского университета Санта-Барбары, автора книги «География денег», «это очень далеко от правды». Данное представление превратилось в «устаревший и вводящий в заблуждение стереотип», поскольку конкуренция «значительно изменила пространственную организацию денежных отношений…».
Каждая валюта в отдельности, как каждый отдельный индивид, имеет собственный, постоянно меняющийся пространственный охват. Сегодня самый широкий охват принадлежит доллару (несмотря на то что его курс в последнее время понизился); некоторые страны предпочитают национальной валюте «долларизацию». Доллар там становится узаконенным общим эквивалентом, превращается в официальную валюту. В других странах доллар неофициально заменяет национальную валюту во многих операциях.
На январь 2002 года пятнадцать главным образом небольших государств от Панамы и Эквадора до Восточного Тимора официально использовали доллар. Неофициально доллар служил дублером национальной валюты и в Аргентине, Боливии, Перу и Центральной Америке. То же самое можно сказать о России и других странах бывшего Советского Союза, включая Армению, Грузию, Азербайджан и Украину. Неофициально долларизовались Румыния, Турция и Вьетнам. Согласно данным Федеральной резервной системы США, на руках иностранцев сейчас находится больше долларов, чем у американцев, — около 55–70 процентов, главным образом в стодолларовых купюрах.
Доллар — не единственная валюта, дополняющая или замещающая другие. До введения евро можно было пользоваться немецкой маркой на Балканах, французским франком в некоторых частях Африки, швейцарским франком в Лихтенштейне, индийской рупией в Бутане, датской кроной в Гренландии. Международный валютный фонд выявил 18 стран, где иностранная валюта составляет 30 процентов всей денежной массы, и еще 34, где этот процент составляет 16,4 или больше.
Согласно Коэну, валюты «во все большем объеме используются за пределами своих стран, проникая в национальные денежные пространства других государств… Стремительное ускорение конкуренции валют… изменило пространственную организацию глобальных денежных отношений. Границы территорий национальных валют стали сегодня проницаемыми, как никогда прежде с момента зарождения местных валют».
Короче говоря, деньги вышли за пределы пространственных границ.
«Оккупанты» и «оккупированные»
Этот сдвиг имеет важные последствия с точки зрения власти. «Оккупирующая» валюта (это наш термин) не всегда тем самым приносит пользу стране своего происхождения. Здесь действует множество факторов, и иной раз такое вторжение может дорого стоить стране, из которой оно осуществляется. Правительство «оккупированной» страны обычно отчасти утрачивает контроль над внутренней монетарной политикой и слабеет в глазах населения. Оно теряет часть того, что экономисты называют «сеньоражем» — речь идет о тех деньгах, которые требуются для выпуска денег, их печатания и распространения. И если какая-то валюта низко котируется в мире валют, ее, как правило, легче потеснить на рынке.
Более значительные перемены происходят, согласно Коэну, не во взаимоотношениях наций, а в отношениях между правительствами и рынками. Таким образом, использование в одной стране двух или более валют расширяет диапазон выбора для компаний и финансовых институтов, которые размещают в ней свой бизнес. Она может предложить выбор, учитывая валютный риск, налоги, регламентации, правила бухгалтерского учета, стоимость заключения сделок и конвертации, финансовый инструментарий и тому подобное. Иными словами, в результате снижается влиятельность и контроль местного правительства.
Наконец, это делает «оккупированную» страну более чувствительной и потенциально более податливой по отношению к конъюнктуре мировых финансовых рынков. Вот почему первым шагом многих вновь избранных президентов или премьер-министров является визит на Уолл-стрит, чтобы ритуально продемонстрировать финансовую осмотрительность на время своего присутствия на посту.
То, что мы наблюдали до сих пор — великий сдвиг богатства в Азию, создание киберпространства, изменение критериев, по которым оценивается место, расширение глобального охвата и географическое распространение временно пошатнувшегося доллара, — все это только часть тех перемен, которые происходят в нашем отношении к такому основополагающему фактору, как пространство.
Далее мы обратимся к наиболее неоднозначному из всех сегодняшних пространственных изменений — к тому, что заставило его противников маршировать по всему миру и (буквально) бить в барабаны в Портэ-Аллегре (Бразилия), в то время как его сторонники во время своих ежегодных встреч в швейцарском Давосе пытаются соблюсти вежливость по отношению к своим противникам. Речь, конечно, пойдет о самом спорном и ложно толкуемом понятии всего экономического лексикона — глобализации.
Есть ли у нее будущее?
Глава 12 НЕПОДГОТОВЛЕННЫЙ МИР
В 1900 году празднование начала нового века в Париже было отмечено Всемирной выставкой, посвященной прогрессу. Газета «Фигаро», едва сдерживая восторг, писала: «Как нам повезло встретить первый день XX века!» Одним из источников энтузиазма было движение к глобальной экономической интеграции, какой она виделась богатым странам, — к рациональному прогрессу, который благодаря переменам в пространственных и политических отношениях обеспечил бы экономическое процветание.
Рассуждая в духе сегодняшних сторонников экономической глобализации, экономисты с энтузиазмом говорили о том, как все более и более сближаются страны и народы. Международная торговля в процентном выражении к мировому производству за период с 1800-го по 1900 год выросла почти в девять раз, причем часть ее приходилась на торговлю с колониями в Азии и Африке. Тот, кто проецировал эти тенденции в будущее, мог бы сделать заключение, что процесс экономической глобализации завершится задолго до 2000 года, но история не идет по прямой, и мир оказался не готовым к тому, что случилось.
Через четырнадцать лет после Всемирной выставки скрепы, которыми соединялись между собой разные страны, успели проржаветь и рассыпаться, а бойня Первой мировой войны грубо нарушила перемещение товаров и капиталов. В 1917 году началась большевистская революция, в 1930-х разразилась Великая депрессия, в 1939—1945-м разгорелась Вторая мировая война, в 1949-м власть в Китае взяли коммунисты, а с 1940-х и вплоть до 1960-х последовала цепь антиколониальных выступлений в Индии, Африке и Азии.
Взятые вместе, эти и другие, менее значительные и заметные события, расшатавшие давно создавшиеся торговые устои, стимулировавшие протекционизм или провоцировавшие насилие и нестабильность, затормозили межнациональную торговлю, поток инвестиций и экономическую интеграцию. Коротко говоря, мир вступил в полувековую фазу реглобализации.
Больший капиталист, чем ты
Америка, чью промышленную основу Вторая мировая война не только не затронула, но скорее даже усилила, нуждалась в рынках для экспорта своих товаров и еще более капитала. Мир жаждал американских товаров, часто оказывавшихся единственными доступными.
Более того, развивающаяся технология удешевляла и облегчала обслуживание межнациональных рынков. Убежденная в том, что глобальная экономическая реинтеграция послужит их целям, одновременно способствуя росту мировой экономики, американская элита принялась создавать международные рынки, через которые с минимальными затруднениями могли бы перетекать товары, капитал, информация и навыки, что приняло форму идеологического крестового похода за реглобализацию.
Еще в 1990-х годах огромные мировые регионы оставались, в сущности, закрытыми для беспрепятственного обмена товарами, валютами, людьми и информацией. Только один миллиард населения Земли жил в условиях открытой экономики, однако к 2000 году, по некоторым оценкам, его численность увеличилась до четырех миллиардов.
Китай с населением свыше миллиарда стал приверженцем «рыночного социализма», который точнее было бы называть «социальным капитализмом», и открыл двери иностранным предприятиям, товарам и деньгам. Посткоммунистическая Россия приглашает иностранных инвесторов. Восточная Европа и бывшие советские республики на Кавказе и в Центральной Азии следуют ее примеру. Многие страны Южной Америки, поощряемые Америкой и возглавляемые Чили и Аргентиной, сбросив путы регламентации и проведя приватизацию, стали приглашать к себе капитал Уолл-стрит и на какое-то время сделались большими капиталистами, чем американцы.
