Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы
(вероятно, Орликом), повторялся дважды и возбудил с противной
стороны царский манифест, в котором опровергались обвинения, взводимые царским соперником. Так между двумя воюющими
сторонами возникла в некотором роде полемика манифестами, обращенными к малороссийскому народу. И та и другая сторона хотела
оправдать себя перед этим народом и взвалить вины на противную
сторону. Но, по признанию самих шведов, универсалы Карла и
Мазепы со всеми уверениями в желании восстановить права и
вольности народные, попранные московскою властью, действовали на
малороссийский народ менее, чем царские манифесты и универсалы
гетмана Скоропадского, потому что последние лучше сумели
подействовать на дух народа, особенно уверивши народ, что в делах, найденных у Мазепы во дворце после взятия Батурина, оказался
договор бывшего гетмана со Станиславом, по которому гетман отдавал
Украину Польше. Только тотчас за прибытием Мазепы с королем в
Ромен явились к бывшему гетману по его зову сотники: лохвицкий, лукомский, чигирин-дубровский, пирятинский, чернукский и се-
нецкий - и Мазепа приказал им собрать на шведов с Лубенского
полка провианта 24 000 волов, 40 000 свиней, 60 000 <осмачек>
ржаной и 40 000 <осмачек> пшеничной муки. Но собрать этого было
невозможно, потому что народ бежал, а шведы, не дожидаясь, что
им дадут, сами стали по-неприятельски брать себе все, в чем
нуждались, и тем еще более озлобляли против себя малороссиян.
Лохвицкий сотник Яков Еременко, по приказанию шведского генерала
Мейерфельда, стоявшего в Лохвице с четырьмя тысячами шведов, поехал для сбора запасов в Сенчи2, а тамошний атаман
препроводил его в Сорочинцы3 к русскому генералу Волконскому, который
1 Ныне село Роменского уезда при р. Гусе в 35 верстах от Ромна.
2 Ныне Сенча, местечко Лохвицкого уезда при р. Сулице.
3 Большое местечко Миргородского уезда при р. Пеле в 24 верстах от
Миргорода.
670
отправил сотника в Лебедин в главную квартиру на расправу.
Немногие, однако, сотники под гнетом шведских войск заявляли
готовность повиноваться Мазепе; многие сотники с первого раза
отвергли его требования, как, например, в Опошне, Груне, Котельве, и за то получили от Головкина похвалу за свою верность.
Полтавский полковник остался верен царю, хотя на него, как уже было
выше сказано, и бросалось подозрение. Сосед его по полку, ахтыр-
ский полковник Осипов, уже признанный верным человеком еще
по кочубеевскому делу, писал Головкину, что полтавский
полковник Левенец не хочет повиноваться царской воле, не едет в Глухов
и даже приказывает молиться в церквах не за царя, а за шведского
короля.
Однако, хотя Левенец и не поехал в Глухов по зову Головкина, но ему за то не было преследования, так как он отговорился
необходимостью находиться в Полтаве, ввиду опасности от шведов, и
охотно, по приказанию генерала Волконского, впустил военных
великороссийских людей в Полтаву, а вслед за тем возбуждал
универсалами свой полк служить верно царю и сам привез в Харьков
заложниками своей верности семью свою, отдавши своих сыновей
в тамошнее училище. Самые запорожцы, впоследствии горячо
предавшиеся Мазепе, на первых порах не доверялись его подущениям и
допрашивались от него, какую судьбу готовит им гетман, отводя их
от русского царя. Правобережная Украина еще хуже отнеслась к
гетману. Белоцерковский полковник Михайло Омельченко, несмотря на то, что Мазепа прежде ему покровительствовал, заявлял царю, что на правой стороне Днепра все козаки верны законным властям
и ненавидят имя Мазепы, тем паче что Мазепа в этой стороне
обращал Козаков в мужиков и заставлял их исполнять разные
панщины. В Чигирине, в Корсуне, в Богуславе жители похватали мазепи-
ных агентов, приезжавших туда с возмутительными посланиями, и
доставили их в Киев. Тогда в белоцерковской крепости была
забрана казна, которую туда заранее отправил для хранения Мазепа; другую немалую казну, принадлежавшую Мазепе, взял князь
Голицын в Киево-Печерском монастыре. Царь издал манифест, которым
повелевал отыскивать повсюду пожитки Мазепы, и всем объявлял, где найдется что-либо принадлежавшее изменнику - половина
указанного обещалась указателю, <понеже изменник раздает свои
пожитки едномышленникам для возмущения народа>.
Мужики, возбуждаемые универсалами гетмана Скоропадского, стали составлять шайки и нападать на шведов; и мы, замечает
Адлерфельд, неожиданно очутились в необходимости постоянно
драться как с неприятелями с жителями того края, куда мы
вошли. Это сильно огорчало старика Мазепу, который пришел в
неописанную скорбь, когда услышал, что русские овладели в Белой
Церкви его сокровищами, а он на них возлагал надежды.
671
Из перешедших уже на сторону шведов и находившихся в
стане шведского короля малороссиян стали являться охотники
воспользоваться обещаниями прощения и милости со стороны царя.
21 ноября из шведского стана ушли миргородский полковник
Апостол и генеральный хоружий Иван Сулима. За ними последовали
некоторые другие лица, увлеченные прежде надеждою на
шведского короля. Адлерфельд говорит, что Мазепа приказал привезти
их семьи в Ромен, и это было поводом к побегу. Но по некоторым
данным оказывается, что они ушли с тайного ведома самого
Мазепы, который, уже разуверившись в силе своего союзника, подумывал, как бы улизнуть от него и найти средства примириться
с царем. Он видел ясно, что обманулся в расчете и нет
возможности привлечь к своему замыслу малороссийский народ. 21
ноября Апостол приехал в свою маетность Сорочинцы и тотчас
написал к Скоропадскому: просил ходатайствовать перед царем о
смягчении царского гнева, уверял, что был завлечен Мазепою по
собственному незнанию и должен был поневоле повиноваться ему, пока не предстал случай освободиться.
Царь потребовал Апостола в Лебедин, допустил его лично к
себе, принял чрезвычайно ласково, объявил ему, что за ним остаются
его прежний чин и маетности, и обещал на будущее время царские
милости. Тогда Апостол сообщил государю тайное предложение
Мазепы. Государь принял эту весть с веселым тоном, но заметил, что
это сомнительно, так как Мазепа не прислал с Апостолом ничего
письменного; впрочем, царь предоставил Головкину рассмотреть
это предложение Мазепы. Канцлер позвал к себе миргородского
полковника и прежде всего приказал ему самому от себя присягнуть
в верности, потом подверг секретному допросу к объяснению.
Апостол сообщил, что, бывши с Мазепою, видел у него привилегию
Станислава Лещинского, в которой обещались Украине по
окончании войны все те вольности, какими славились польская корона и
Великое княжество Литовское; Мазепа показывал ему и письма, полученные от великого канцлера коронного Яблоновского и Щуки, подканцлера литовского, уверяющие в том, что привилегия
Станислава будет утверждена сеймом, но ни с привилегии, ни с писем
Апостол не мог составить списков. Вместе с тем Апостол сообщил, что из Бахмача Мазепа посылал к королю Станиславу какого-то
Нахимовича с письмами от себя и от шведского короля, просил
поспешить в Украину и обещал для его польского войска помещение
в трех полках: Киевском, Нежинском и Переяславском. Он, Апостол, слышал, что у неприятеля такой план: король шведский
пойдет на Москву, но подлинно неизвестно, через какие города, а
Станислав - на слободские полки. Наконец, что важнее всего, миргородский полковник сообщил, что Мазепа обещает предать в
руки царя шведского короля с знатнейшими генералами, но просил
672
непременно, чтобы договор с ним о его безопасности гарантировали
иностранные дворы, им указанные. Головкин несколько
затруднился относительно вопроса о гарантии; но Апостол сразу сказал, со
слов Мазепы, что без этого условия ничего быть не может. Тогда
Головкин объявил, что согласны будут и на гарантию, но все еще
не показывал к этому делу полного доверия и не позволял Апостолу
давать письменный ответ Мазепе.
Через несколько дней явился к Апостолу с письмами от Мазепы
цирульник, служивший у Войнаровского, и тогда Апостол писал
Мазепе - впрочем, в неопределенных выражениях - о принятии
его предложения. Спустя мало времени явился новый перебежчик
