Пацаны в городе. Война казанских улиц - Гафаров Артур Айратович
Братва с «Грязи» хоронила его как «авторитета» – помпезно, перекрыв все улицы. На могиле в Юдино поставили надгробный памятник из черного мрамора со свадебными фотографиями молодой пары – там Альберт совсем на себя не похож: получился какой-то «татарский» Валерий Леонтьев. Одноклассники иногда проходят мимо его могилы и всегда постоят минуту-две – ничего, кроме сожаления, мы уже давно не испытываем, все эмоции давно в прошлом.
Он, кстати, снился мне почти десять лет – сначала приходил и уговаривал меня… уйти с ним. Например: стоят на площади два автобуса – один с людьми и освещенный, а другой – пустой и темный. Он говорит: «Нам надо в этот автобус», – и показывает на пустой. А я в ответ: «Нет, Альберт, езжай на нем сам!»
А еще он как-то показал, где находится на «том свете» – в каком-то полуразрушенном доме, где постоянно льется вода со стен. Я говорю: «Где это? Что это?» А он в ответ: «Наверное, я в аду…» И несчастной жены его рядом с ним не было…
А кончились эти сны-диалоги тем, что он сообщил – меня простили и дали воссоединиться с семьей: они сидят с женой в светлом большом доме, а из дальней комнаты вдруг выходит… его отец. Так я понял, что его отец умер – семья воссоединилась.
Но все же – кто и как его убил?.. Первая версия была, как ни странно, это то, что его убила… сама же братва с «Грязи», которая так помпезно его хоронила. Он, мол, решил «соскочить с конторы» – заработал вполне достаточно, захотел начать новую жизнь, поэтому и решил вернуться в Казань. Тут его и наказали.
Но потом мне озвучили другую версию из вполне надежного источника – оказывается, он был держателем «кассы» чеченской группировки в Москве. Его пытали, чтобы он сдал «кассу», но он молчал – тогда их с женой и убили. Кстати, по жене его и вычислили – сам он уже давно из дома не выходил: понимал, что его уже давно «пасут», идут по его следу.
Так все закончилось для него в 28 лет… Посреди Кировского района, словно памятник 80-м, стоит «Льношка» – закрытая в очередной раз после очередного пожара: проклятый дворец Алафузова! Рядом – полуразрушенный льнокомбинат, где проводятся фестивали и квесты для неформалов. В клубе льнокомбината когда-то выступала легендарная казанская рок-группа «Волжане» и пела свой незабвенный регги-хит «Я иду по берегу Казанки» (официальное название композиции – «Школьная любовь»). Но и «Волжане», так любимые гопниками на «Грязи», по сути, тоже были раздавлены этим временем – последний свой концерт они дали в далеком 1983 году… в Раифской колонии для несовершеннолетних, и это символично.
А в 1997 году был найден мертвым вокалист группы 38-летний Олег Костицин: он умер при странных, если не сказать таинственных обстоятельствах. Информация по делу Костицина весьма противоречива: сначала сообщалось, что в его «восьмерку» подсел какой-то мужчина – после этого бывший музыкант пропал на десять дней, а машина его вроде бы вскоре объявилась – около льнокомбината.
Когда же тело Костицина было найдено, то сообщили, что машина стояла рядом – открытая, но не разграбленная. Олег лежал почему-то без рубашки, в небольшой луже, деньги и документы находились при нем. Сердечный приступ? Но говорят, что бывший рок-музыкант, занимавшийся в 90-е предпринимательством, был довольно-таки здоровым человеком и не жаловался на сердце.
Сейчас можно предположить все что угодно – убийство, самоубийство. Вполне возможно, что в этом деле не обошлось без наркотиков – тогда, в 90-е, от наркотиков умирали повсеместно: мой приятель по музыкалке Диас Ш. – талантливый, творческий и очень веселый парень! – начал играть хеви-метал в группе, связался с крутыми неформалами и погиб от наркотиков, не дожив и до тридцати лет…
«1-е Горки», «Перваки». К логотипу часто добавляли «короли». Предельно лаконичный символ.
Время, как известно, движется по спирали – через 25 лет ситуация повторилась: в школьном конфликте сломали руку моему старшему сыну – какой-то парень возомнил себя «шишкой класса» и начал навязывать свои порядки. Я в бешенстве ворвался во двор школы и тут же налетел на него – он уже тряс за воротник какого-то мальчишку из начальных классов.
Я подбежал и, схватив его за руку, начал медленно сжимать – у него от боли аж брызнули слезы из глаз. Я орал: «Ты чувствуешь боль? Чувствуешь боль?» Затем схватил за шиворот и потащил в кабинет директора: оказалось, что этот «кадр» уже измучил всю школу – несколько раз его пытались отчислить, но из жалости оставляли. Из жалости не к нему, а к матери, которая работала в… районной инспекции по делам несовершеннолетних.
То есть она занималась местными хулиганами в то время, как ее сын сам превратился в хулигана! При этом он здорово подготовился – посещал регулярно секцию тхэквондо: применял, так сказать, все спортивные навыки в деле – но в спорте чемпионом не был, отыгрывался больше на тех, кто был явно слабее него.
Все два часа в кабинете директора он просидел, понурив голову, и стандартно мямлил, что «такого больше не повторится». Я сказал ему на прощание: «Ты сам хозяин своего будущего, но, если ничего не изменится, твое будущее – это тюрьма». Надеюсь, что он меня понял…
Дом на «Нейтралке»
Когда мы с отцом и братом приехали в 1973 году в Казань и начали обустраиваться в новой трехкомнатной квартире в только что отстроенной девятиэтажке, то во дворе дома мне тут же объяснили, что мы живем… на «Нейтралке». «Телевышка», «Сабан», «Низы», «Грязь» – а мы оказались как бы в «буферной зоне» между всеми: две девятиэтажки и кинотеатр «Идель». Я думаю, что это и сделано было из-за кинотеатра – чтобы никто не считал его «своей территорией»!
В принципе, то, что мы оказались на «Нейтралке», было большой удачей: никто не имел права диктовать нам свои условия, никто не мог заставлять «мотаться» за какую-нибудь группировку. Может, поэтому мои друзья по двору до сих пор имеют весьма смутное представление о «войне 80-х» – у нас был уютный и ухоженный двор, и чужаков мы туда не пускали.
Конечно, у нас был свой «смотрящий» – некий злобный персонаж, который присматривал за всеми и считался как бы ответственным за территорию. Появился он, конечно, не случайно – его старший брат сознательно «мотался» за «Грязь» и кончил плохо: в конечном счете в середине 80-х попал в тюрьму за грабежи и драки, вернулся из тюрьмы с туберкулезом и через некоторое время умер. Его младшему брату повезло не намного больше – в 90-е он пооткрывал везде платные стоянки и, насколько я понимаю, неплохо заработал. Но потом, уже в нулевые, его настиг «бумеранг прошлого» – он погиб при странных обстоятельствах…
Я был одним из тех, кто не признавал этого «дворового авторитета» – он активно не любил меня, а я его. За пятнадцать лет я обратился по имени к нему лишь пару раз – и он примерно столько же: мы будто не замечали друг друга. В моем дворе жили три моих одноклассника – мы были практически неразлучными друзьями: и, если бы кого-то из них зацепили, я бы дрался за каждого и с каждым, невзирая на какие-то там «дворовые авторитеты». Может поэтому нас и не трогали – летом мы играли в футбол и в офицеры, а зимой – в хоккей «в валенках». Но «прикрыть» всех я, конечно, не мог – однажды этот наш злобный «смотрящий» сорвался на парня из седьмого подъезда и запустил ему кирпичом в голову. Пацана с разбитой головой увезли на «Скорой» в больницу.
Правда, пострадавший и сам потом связался не с той компанией – и опять тюрьма, и опять скорая смерть после освобождения. Большим здоровьем он и до тюрьмы не отличался…
Конечно, мы не могли находится только в рамках своего двора – и каждый поход в какие-нибудь «Спорткульттовары» или в парк Петрова мог привести к нежелательной встрече: как минимум могли отнять все деньги, а как максимум могли и избить. Однажды выхожу из 5-й бани – тут же окружила какая-то шпана с Деловой: «Снимай часы!» А это пусть и тот же Кировский район, но три остановки на троллейбусе от дома – и это уже не мало. Я говорю: «Сейчас, сейчас…» – и делаю резкое ускорение на 60 метров: все-таки в 15 лет я уже был призером первенства республики! Остановился, оглянулся: они только растеряно смотрели мне вслед.
