Рольф Эдберг - Письма Колумбу
Принцип свободы морей быстро признается новыми морскими государствами. Он превосходно отвечает их интересам, когда они с помощью белых парусов силятся сделать заморские колонии продолжением того, что так образно называют метрополией.
Триста пятьдесят лет принцип свободы морей оставался краеугольным камнем международного права. Перед нами единственный подлинно великий результат попыток человека наладить глобальное сотрудничество. Если континенты дробились между народами, племенами и отдельными лицами, если сама земля стала предметом торговли, то море считалось общинным владением всего человечества. Когда много позже новые корабли оторвались от поверхности земли, в воздухе не удалось добиться ничего соответствующего свободе морей.
При жизни моего поколения ситуация вдруг меняется из-за возможностей, открываемых техникой для плантаций и шахт, транспорта и поселений на дне моря. Под занавес второй мировой войны Сипанго сотрясают два исторических взрыва; одновременно американский президент Гарри Трумэн торпедирует принципы Гроция, возвестив о распространении американского контроля и юрисдикции на природные богатства материковой отмели у берегов Соединенных Штатов. Другие приморские государства идут в кильватере США, и в 1958 году на Женевской конференции по морскому праву происходит раздел шельфа между странами, прилегающими к морям. У открытого моря отторгается территория величиной с Африку; сам раздел напоминает разграбление державами африканских земель несколькими десятилетиями раньше.
Правовая мотивировка гласит, что шельф, на котором покоятся материки, всего лишь подводное продолжение океанических островов, так сказать, затопленная суша. Между тем на шельф приходится половина пищевых ресурсов моря, и здесь располагаются наиболее доступные источники минерального сырья.
Поразмыслив, благоразумные люди назвали конвенцию 1958 года примером того, как технические возможности человека превосходят его политическую прозорливость. Прямо по курсу маячит новая океанская анархия.
Аппетит разгорается во время еды… Шельф переходит в материковый склон. Но граница шельфа определена глубиной двести метров или такой глубиной, «которая допускает использование природных ресурсов». Другими словами, рубеж проводит технология. Исходя из этого, американский нефтяной институт потребовал и материковый склон признать областью национальной эксплуатации.
Там, где континенты обрываются в море без выраженного шельфа, приморские государства отвечают требованием закрепить за ними обширные «экономические» зоны, в пределах которых за ними признается исключительное право на все органические и минеральные ресурсы в толще воды и на дне; во многих местах глубина таких зон достигает двух тысяч пятисот метров. Государства Южной Америки охраняют сторожевыми судами районы рыболовного промысла, произвольно относя границы этих районов за две сотни морских миль от берега, и многие следуют их примеру. Как бы не настало время, когда государства станут считать себя вправе так же распоряжаться проходящими через контролируемые ими воды течениями, как распоряжаются реками.
Доктрина национального суверенитета совсем не ко двору в таком органическом целом, как Океан. Течения, рыбные косяки, дрейфующий планктон не считаются с государственными флагами. Локальные просчеты могут получить глобальные последствия.
Попытки применить к новым проблемам старые решения грешат банальностью.
С другой стороны, принцип открытого моря, где дозволено все, что не запрещено, плохо совместим с новой морской технологией. Он тоже сегодня чреват анархией. В море, принадлежащем всем и никому в отдельности, всякий волен размещать промышленные и военные установки в меру своих технических и экономических возможностей. Зная, как некоторые государства в мирное время объявляют районы открытого моря закрытыми, чтобы испытывать свои атомные бомбы (с глобальными последствиями), нетрудно представить себе, что может разыграться в тайниках больших глубин.
Показательно, что нынешние державы, на словах превознося высокую идею всеобщей принадлежности подводных богатств, противятся мораторию на размещение всяких промышленных установок на дне моря за пределами шельфа, мотивируя это тем, что мораторий может «помешать интересному развитию». До сих пор оказалось легче «интернационализировать» Луну, нежели наш собственный Океан.
Оккупация шельфа приморскими государствами сказывается на распределении мировых ресурсов. Взглянув на современную карту, которая с трагической иронией умножила число суверенных государств, тогда как расстояния чрезвычайно сократились, убеждаешься, что около трех десятков стран не доходят до моря; это главным образом бедные страны Азии, Африки и Латинской Америки, а также некоторые государства Восточной Европы. Еще у полусотни стран морская граница так коротка, что позволяет только пятку окунуть. Племена, во время своих странствий оставшиеся внутри материка и не включенные в государства с выходом к морю, с самого начала отрезаны от благосостояния, которое могут принести наиболее доступные сырьевые источники под водой.
Есть, однако, и куда более серьезное неравенство — то, что обусловлено уровнем глубоководной техники. Если говорить о подводных предприятиях, требующих развитой технологии и крупных капиталовложений, то необходимыми ресурсами располагают только промышленные страны, и прежде всего самые мощные среди них. Бедные страны вряд ли могут на что-либо рассчитывать. Свободное море Гроция и шельфовая философия Трумэна ведут к одному и тому же итогу: брешь между богатыми и бедными странами станет еще шире. Известная нам по суше драма экономического колониализма теперь разыгрывается на новой сцене.
Океан и реки нераздельны. Океан налицо уже в горных ручьях, рожденных тучами, которые гонят на сушу морские ветры. Через реки Океан возвращается в собственное лоно. Текущими водами он постоянно себя обновляет.
Но вместе с текущими водами следуют также выделения людской техники. Рано или поздно все производимое нами становится отбросами, и большая часть всех отбросов рано или поздно попадает в Океан.
Реки, обновители морей, используются как коллектор сточных вод, как канализационная труба — одно из самых пагубных изобретений человека, неотъемлемая принадлежность большого города и враг воды. Тяжелые металлы, от которых избавляется индустриальное общество, минеральные вещества, извлеченные нами из почв и использованные в нашем обмене веществ, удобрения и биоциды, коими мы взамен щедро награждаем поля, радиоактивные изотопы атомных электростанций — все это по большей части заканчивает свой путь в море.
Облака — тоже переносчики отходов. Немалую долю того, чем индустриализованный, урбанизированный, автомобилизированный человек наполняет воздух, облака сливают в Океан.
Многое, от чего хотят избавиться отдельные лица, предприятия и правительства, сбрасывается прямо в море, нередко со специальных судов, единственное назначение которых — спускать в Океан дрянь и яды материков. Сколько попыток делалось остановить конвенциями эту форму загрязнения морей. Так, государства вокруг Северного моря, одного из самых загаженных заливов Океана, подписали соглашение, запрещающее сброс ряда веществ, вредных для окружающей среды. Но если в конвенции о чем-то не написано черным по белому «запрещено», находятся охотники считать «разрешено». Да и внесенные в черный список яды тишком отправляют в море.
Известны поразительные случаи. Одна крупная итальянская химическая фирма сбрасывала отходы у берегов самой Италии, пока не начались протесты; тогда она стала по ночам отправлять специально оборудованные танкеры в корсиканские воды, и волны начали вдруг прибивать к берегам острова мертвых китов, дельфинов и каракатиц. В одном западногерманском промышленном центре прознали, что сталеплавильный завод выбрал заброшенную шахту по соседству с городом для захоронения тысяч бочек с солью синильной кислоты, подвергая горожан смертельной опасности. Выход был найден незамедлительно: яд стали отвозить в море у Азорских островов, а в сопроводительных документах значилось: «Груз без стоимости». Голландская компания утеряла с буровой вышки в Северном море радиоактивный контейнер, и, хотя он содержал изотоп, способный убить всякого, кто оказался бы вблизи него, голландцы два месяца тянули, прежде чем удосужились предупредить англичан, что могут волны принести к их берегам.
В одной научной публикации предсказывается, что в ближайшее десятилетие сброс промышленных отходов в Океан семикратно возрастет.
Хотя на нашей сетчатке запечатлена форма земного шара, можно подумать, будто мы все еще пребываем в плену средневекового представления об огромном Океане, за гранью которого отходы таинственным образом должны исчезать в безвоздушном пространстве.
