Газета Завтра - Газета Завтра 46 (1198 2016)
Кураторы выставки сообщают: "В 1992 году, отчасти в ответ на распад Югославии, эти группы перестали работать коллективно и запустили проект "Государство NSK во времени" — утопическое образование, описываемое как "первое глобальное государство во Вселенной"". Наверное, тут просится вечная цитата из Пелевина: "Тот в своей диковатой одежде казался последним осколком погибшей вселенной — не советской…, а какой-то другой, существовавшей параллельно советскому миру и даже вопреки ему, но пропавшей вместе с ним". Хотя глобальное государство во Вселенной — это дивный постмодернистский смысл, а что ещё нужно современному художнику?
Музон
Андрей Смирнов
17 ноября 2016 0
Виктор ПУЗО/Иван ЛУБЯНЫЙ. "Чорный шансон".
Виктор ПУЗО/Иван ЛУБЯНЫЙ. "Чорный шансон".
Неожиданная концептуальная пластинка от многоликого деятеля (контр)культурного мира Виктора "Пузо" Буравкина и музыканта, звукорежиссёра Ивана Лубяного. К проявлениям господина "Пузо" периодически приклеивали такой чудной ярлык, как "индустриальный шансон", — особенно это касалось дуэта "Прохор и Пузо", однако данный альбом всё равно удивляет. Начиная с названия — "старорежимное" написание, пожалуй, напоминает о культовой пластинке "Ещё раз о Чорте" Графа Хортицы и "Запрещённых барабанщиков".
В 2016 году мы отмечаем четвертьвековой юбилей рождения термина "русский шансон". Спорная находка продюсера и режиссёра Сергея Годунова оказалась живучей и "загребущей": под этим именем сегодня понимаются и великие артисты русского романса, и некоторые фигуры авторской песни, и аутентичный блатняк, и криминально-официозный китч последних десятилетий.
"Чорный шансон" обращён именно к недавним временам. Причём в альбоме — сплошь топовые вещи жанра, которые, может, и хотел бы не слышать, да сложно было прожить и не заметить. Это "Кольщик" и "Владимирский централ" Михаила Круга, "Мой номер 245" Гарика Кричевского, "Допрос" и "Я куплю тебе дом" таничевского проекта "Лесоповал", "Снизу недра, сверху кедра" Геннадия Жарова, "Бутырская тюрьма" группы "Бутырка"… Венчаёт эту компанию знаменитая "С одесского кичмана…", "манифест хулиганско-босяцкой романтики", обретший фантастическую популярность в исполнении Леонида Утёсова. И «Кичман» по своему «происхождению» стоит особняком по отношению к остальным песням, ставших материалом для пластинки. Писатель и исследователь блатных и уличных песен Александр Сидоров в книге "Песнь о моей Мурке" утверждает, что "основой и для мелодии, и для текста "Кичмана" послужили солдатские и казачьи фольклорные мелодии". А первоисточником был романс на стихи русского поэта ХIХ века Михаила Михайлова "Во Францию два гренадёра из русского плена брели" (перевод из Г.Гейне).
Честно говоря, не ведаю отношения авторов к оригиналам: приятие, ненависть, ирония или же различные комбинации оного. Первое, кстати, не так уж и удивительно: ценителей того же Круга встречал среди людей, идейно, эстетически, человечески далёких от жанра. Да и специалист по "легендам русского шансона" Роман Никитин в начале 90-х был ведущим радиопрограммы "Тихий парад", где стране открывались тогдашние герои рок-андеграунда: Летов, Янка, "Комитет охраны тепла".
Но "Чорный шансон" — это дарк-фолк, альт-кантри, пост-панк вместо легковесно-бодрого Кричевского, танцевального жаровского номера и кабацких плясок "Бутырки". Суровый Круг, кстати, регулярно удостаивался иных прочтений: из песен альбома именно "Кольщик" имеет хрупкий синти-поповый вариант от Digital Machine, а разудало-кухонный ролик группы "Унесённые ветки" (на "Владимирский централ") затмил для широкой публики остальное, куда более нетривиальное и значимое, творчество коллектива. В обоих случаях приходилось кривиться или улыбаться, но ассоциировать номер с Кругом. Пузо/Лубяный провели полноценную операцию присвоения: про исходные версии почти не вспоминаешь.
Некогда Виктор Пузо изрёк: "В жизни — две важные вещи: Господь Бог и качественные спиртные напитки". Пожалуй, настоящий альбом — продолжение этих интересов. Мрачный взгляд на мир, вакхический энтузиазм и бескомпромиссный метод укрощения реальности. Никакого умиления, сусальности, застолья, наоборот хватает крови, горечи и ужаса. Совершенно точно, что "Чорный шансон" — это не баловство "прикола ради". И не тривиальная пародия а-ля "Бони Нем". Возможно, умная атака на жанр, поглотивший максимум культурного пространства России. Этот "чорный шансон" — депрессивный, безжалостный, разоблачительный, лишённый человеческого, слишком человеческого измерения, чем обычно славен "русский шансон". Словно Пузо и Лубяный поставили перед собой задачу очистить жанр от всех "лирических" наслоений. Схожим образом "Лайбах", превращая эстрадные хиты в лязгающие марши, исследовал тоталитарный потенциал поп-культуры. И получилось то, о чём писал в своём эссе «Отечество. Блатная песня» Андрей Синявский: "Вечная судьба-доля, которую не объедешь. Жертва. Искупление…"
Великое Евтушелло
Великое Евтушелло
Владимир Бушин
что такое «собачья старость»
Вечером 21 октября, в пятницу, к нам в гости явился сам Евгений Евтушенко, поэт, артист, вития, фотограф, путешественник и женолюб. С телеэкрана явился. И не один, а в сопровождении множества своих почитателей — вернее, молодых почитательниц. Высокий гость сразу с порога бросает своим почитателям в зале и нам, телезрителям: "Я к вам, как Чацкий, прямо с корабля. А знаете, где был? Ни за что не отгадать. В Италии! Вообще-то я посетил 97 стран обоих полушарий… Да, 97, и все их люблю, но Италия для меня — это цимес! Там все считают меня итальянцем, и все знают в лицо, как Мастроянни. Едва покажусь на трапе самолета, как пацаны уже бегут с букетами, кричат: "Опять наш любимый Сильвио Евтушелло приехал! Ура!". А знаете, зачем я сейчас туда ездил? Мне там, представьте, вручили премию Вергилия, того самого, что сочинил "Энеиду". Помните? "Онегин знал не без греха из "Энеиды" два стиха…" Но это не всё. Итальянцы ещё выдвигают меня на Нобелевскую премию! Уже много лет всё выдвигают. Это стало у них уже чем-то вроде национального вида спорта. Да, Нобелевскую пока не получил, зато у меня есть большой чилийский орден. А недавно в Перу я читал стихи на испанском языке, который очень люблю. Хотите, скажу по-чилийски "Евтушенко"?
Много ещё интересного услышали мы от лауреата вергилиевской премии. Например, он очень любит поговорить о составе своей крови. Кто не помнит, как однажды он лихо воскликнул: "Еврейской крови нет в крови моей!"? Вот и теперь начал: "Во мне много кровей: русская, белорусская, украинская, татарская, 1 килограмм латышской, однажды влили в меня полтора литра грузинской, 50 грамм шведской, 100 грамм немецкой…" Голоса из зала: "Да как же вы это установили?" Помог установить покойный Вася Аксёнов. Он был врачом.
Что ж, некоторые русские поэты порой упоминают о своём происхождении, о предках. Например, Пушкин: "Не торговал мой дед блинами, Не ваксил царских сапогов…". Да, порой упоминали, но чтобы так — сколько какой крови… Развивая тему своей родословной, Евтушелло рассказал очень интересную историю своего прапрадеда Иосифа Бойковского, обедневшего польского аристократа (так что в нем ещё и грамм 40 аристократической польской крови, почему-то не названной). Аристократ, говорит, служил управляющим в поместье одного помещика Житомирской губернии. А было это "до революции". Когда так говорят, то имеют в виду — незадолго до революции, ну, допустим, в 1905-1915 годы. Мог ли тогда жить прапрадедушка человека, родившегося в 1932 году? Мой прапрадедушка Николай Платонович Бушин из деревни Рыльское Тульской губернии, крепостной крестьянин графа Бобринского, как установил по ревизским сказкам Тульского областного архива местный краевед Александр Васильевич Казанский, родился в 1799-м году, в один год с Пушкиным, а умер в 1852-м, в один год с Гоголем. А я всего на 8 лет старше Евтушелло. Ну, хорошо, допустим, действительно был такой расчудесный прапрадедушка, проживший лет 150 или 200. Есть же подобные случаи. Так вот, этот помещик Житомирской губернии… Между прочим, прапрадедушка-то в любом случае был, но такой губернии никогда не было, а была Волынская, и в ней — Житомирский уезд. А Житомирская область образована в 1937 году.
Этот помещик, живший "до революции", представьте себе, имел крепостных крестьян, которые пятьдесят лет не знали об отмене крепостного права и покорно позволяли помещику себя сечь. Одного крепостного он засёк до смерти. Благородный предок Евтушелло не стерпел этого, говорит он, "поднял восстание, и крестьяне сожгли дворец зверюги". И что дальше? Явились войска, сожгли деревню, а всех крестьян вместе с польским аристократом сослали в Иркутскую губернию. А там губернатор был большой гуманист, видно, окончил Литературный институт им. Горького, он выписал всем сосланным документы на чужое имя и поселил их табором на железнодорожной станции Зима, где во время войны окажется юный Сильвио. Аристократ же был человек неуёмный. Он на собаках поехал дальше на восток, на Чукотку, до самого Берингова пролива. Была уже весна, плыли льдины. И вот, говорит поэт-артист, "перепрыгивая со льдинки на льдинку, прапрадед попал на Аляску". А я заглянул в справочник: Берингов пролив в самом узком месте — 86 километров. Такого маршрутика и по асфальтовой тропинке хватит дня на три, а тут — с одной скользкой льдинки на другую льдинку, уходящую из-под ног… Да, у такого прапрадедушки не мог родиться праправнук иной, чем Сильвио Евтушелло… Но это не всё. Пан Бойковский прыгал-прыгал, смотрел-смотрел на пролив, и вдруг его осенило: как бы хорошо было прорыть под проливом тоннель! "Это изменило бы структуру всего Земного шара! — воскликнул праправнук. — Создало бы множество рабочих мест!". Оцените безумно благородную смелость идеи пана. Ведь тогда было ещё далеко до тоннеля под Ла-Маншем, который в самом узком месте всего-то 32 километра. Но, Боже мой, как эта мечта о тоннеле напоминает мечту одного гоголевского героя. Помните? "Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, он говорил о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или через пруд построить каменный мост, на котором были бы по обеим сторонам лавки, чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян…".
