Владимир Попов - Очерк и публицистика. Журнал "Наш современник" № 2, 2012
«Не ждали», — как сказано гением. Я все-таки появился в зале и, когда пришлось дать мне слово, процитировал любимого Конфуция: «Если имена не исправлены, то и речь не стройна, а если речь не стройна, то и в делах нет успеха». После чего расшифровал:
«Что значит „исправить имена“? Это значит, в нашем случае, определиться с точной политической терминологией. Сегодня в русских головах, в русском движении в целом царит ужасающая теоретическая разноголосица, путаница и неразбериха. Одни и те же термины понимаются порой противоположным образом. С этим пора покончить. И в первую очередь надо разобраться с фундаментальными понятиями: что такое „нация“, что такое „демократия“, что такое „национал-демократия“, адептами которой вы себя объявили. Предлагаю вам организовать на эти важнейшие темы научно-практические конференции, а я со своей стороны обещаю вам в этом свою посильную помощь».
Но организовывать научно-практическую конференцию по теме «национал-демократия», чтобы попытаться сообща выяснить, что же это такое, РГС не стал, а вместо этого решил сам всем все объяснить. С каковой целью Храмов подготовил целую брошюру в виде катехизиса на данную тему с многообещающим и ответственным подзаголовком: «Русская национал-демократия в вопросах и ответах». Третьи лица переслали мне ее на отзыв, я прочел[7]. Как можно было предположить, к национал-демократии брошюра имеет отношение самое поверхностное, в основном за счет названия. Но такую претензию нельзя оставить без ответа.
Молодой троянский коньБрошюра Александра Храмова — не первое его широковещательное заявление на тему русского национализма и российского федерализма. Он уже громко выступал со страниц журнала «Вопросы национализма» (ВН), недальновидно поощряемый редакторами, которым лестным показалось вывести в свет молодое многообещающее дарование. Не посмотревши предварительно этому дарованию — даровому троянскому коню — в зубы. А следовало бы.
Несколько слов об Александре Храмове вообще, каким он мне представляется как мыслитель. Первая бросающаяся в глаза особенность: исключительная молодость(1989 г.р.) и свежеиспеченный диплом биолога. Казалось бы, профессиональные занятия биологией именно для националиста открывают наиболее заманчивые перспективы (свежий и наглядный пример — Дмитрий Крылов, тоже автор ВН). Храмов, однако, предпочел им дилетантские политологические штудии. Знакомясь с ними, я подумал в первую очередь о том, что перед нами — второе издание Александра Дугина: внушительная эрудиция, базирующаяся на знании языка (языков) и кое-какой западной литературы, выросший на этой базе столь же огромный апломб — но слабенький мозг, который не в состоянии переварить весь массив собственных знаний.
Не способный к самостоятельной умственной работе, не располагающий ни богатым политическим опытом, ни знанием русской истории, он выживает лишь за счет интерпретации прочитанного и паразитирования на нем.
Окрыленный сознанием собственных достоинств и признанием добреньких старших товарищей, Храмов с легкостью необыкновенной — как некий гибрид Хлестакова и Шарикова — дает «советы космического масштаба и космической же глупости». К примеру, разъясняет нам, несмышленым, что такое национализм: «Ни экстремизм молодежных субкультур, ни бытовая ксенофобия, ни квасной патриотизм — это не национализм. Национализм — это идеология и практика, провозглашающая основной целью политического процесса построение и в дальнейшем успешное функционирование национального государства», — поучает он нас (ВН № 5, с. 212).
Самоуверенность парвеню вообще свойственна молодому поколению русских националистов, но Храмову — сугубо. Недаром он солидаризуется с мнением, что «русский национализм в подлинном смысле этого слова начал формироваться в середине 2000-х». Перед нами пример классического библейского хамства, стандартное мышление выскочки, убежденного, что история «по-настоящему» началась с него — впору хоть новое летоисчисление вводить по примеру французских революционеров XVIII века.
Как будто не было еще в начале XX века Михаила Меньшикова с присными, а в конце — целой плеяды русских националистов (Илья Глазунов, Александр Солженицын, Вадим Кожинов, Игорь Шафаревич, Сергей Семанов — да всех разве перечислишь!). Про себя и некоторых моих коллег уж и не говорю. Очевидно, мы все, начиная с Меньшикова и заканчивая Валерием Соловьем, — неподлинные. Нравится вам, читатель, такая претензия на непогрешимость? Но уж чем-чем, а непогрешимостью это племя младое не страдает, что я и надеюсь продемонстрировать.
Не зная и не желая знать, по причине гипертрофированного эгоцентризма, отечественных предшественников, Храмов ищет себе иную опору и иных предтеч на поприще национализма, чтобы, встав на их плечи, возвыситься самому. Такую опору он находит в западных теоретиках, которых внимательно изучает, цитирует и популяризирует, максимально эксплуатируя их мнимое преимущество. Один из последних примеров — его комментированный перевод работы Дэвида Г. Роули «Имперский versus национальный дискурс: случай России» (ВН № 5).
Понятно, чем Роули привлек Храмова: «Применение термина „национализм“ к России вплоть до настящего времени некорректно и вводит в заблуждение… Отсутствие русского национализма является ключевым для русской истории и позволяет объяснить неудачу, постигшую как царскую Россию, так и Советский Союз» (ВН № 5, с. 213).
Неважно, что устами Роули вещает лишь чудовищное невежество[8], основанное на расхожих европейских мифах о России и русских, способное только запутать проблему[9]. Зато вещает в «нужном» ключе, позволяя Храмову и Ко предстать в ореоле первопроходцев.
Импонирует ему и предельно упрощенное, восходящее к популярному на Западе, но крайне примитивно мыслящему Геллнеру, определение национализма как политического принципа (умственный продукт — и только), согласно которому «национальное и политическое единство должны совпадать». «Другими словами, национализм — это политическое требование создания национального государства». И всего-то. Эта декларация ничем не объяснена, ничего не объясняет и способна закрыть лишь небольшой сектор понятия, но весь западный политологический мир носится именно с ней[10].
Забавно, что люди Запада, почти сплошь приверженцы «науки мнений», а не знаний и фактов, не имея выверенных понятий «нация» и «национализм», не понимая их смысла, не только вовсю ими оперируют, но и нас берутся учить. Хотя вести с продвинутым русским читателем разговор, оперируя западными категориями, совсем даже не умно. Однако у этих учителей таки находятся адепты в наших палестинах, что куда менее забавно. Храмов — один из них; он предпочитает судить о русской истории и проблематике по их отражению в кривом зеркале западных обществоведов.
Между тем, в том же номере ВН верную оценку Роули дал научный редактор журнала Сергей Сергеев: «Роули просто экстраполирует современные нормативы в прошлое, и получается вопиющий анахронизм — лучшее доказательство того, что никакие самые интересные схемы не будут убедительными без кропотливой работы с конкретным историческим материалом». Сергеев — профессиональный историк, для него это очевидно, он не обольщается иностранным именем и не подпадает под обаяние дилетанта. Храмов — недоучившийся (на тот момент) биолог — увы, всем этим грешит весьма.
Но главное — у Роули Храмов ищет и находит обоснование своей политической стратегии, которая должна вынести РГС на вершину российского Олимпа. Поскольку Роули приводит весьма убедительные примеры того, как разрушителям исторической России дважды в недавнем прошлом удалось заполучить всю полноту власти:
— «Обращение Ленина к национальному самоопределению оказалось выигрышнее, чем требование белых восстановить империю» (ВН № 5, с. 218);
— «Именно Ельцин впервые в российской истории актуализировал анти-имперскую риторику и „разыграл русскую карту“, потребовав провозглашения суверенитета России, угнетаемой бременем советской империи» (ВН № 5, с. 213).
Храмов, разумеется, в открытую не призывает копировать этот опыт. Понимает, наверное, что на таком призыве потеряет вожделенные политические очки. Он просто сделал выводы для себя. И пытается применить их на практике, действуя по аналогии: развивая и проталкивая в массы разрушительную «антиимперскую» теорию федерализма для русских регионов будущей России.
Прежде чем перейти к анализу этой теории, должен сказать несколько слов о коллизии «империализм — национализм», возникшей в русском националистическом дискурсе вовсе не сегодня, а в середине 1990-х годов. Должен, поскольку сам — живой и деятельный участник идейных баталий на сей счет.
