Валентин Акулов - Перестройка-2. Что нам готовит Путин
Тоже - в образовательной политике: кого мы хотим формировать -человека-творца или робота, способного совершать те или иные производственные операции в соответствии с вложенной в него программой?
Есть законы мыслительной деятельности и есть закономерности образовательного процесса, основанные на этих законах. Возьмите любой учебник, в конце каждой темы вы обнаружите так называемые «основные понятия». Для чего это делается? Для того, чтобы обучающийся (школьник, студент) просто запомнил их определения. Сделать это никакого труда не составляет - достаточно обратиться к словарям или интернету. Какова связь между этими понятиями, т. е. то, что зовется мыслительным процессом, остается для обучающегося загадкой за семью печатями. Не потому ли и расплодилось столько невежд, имеющих по десятку образований?
И еще: мыслительный процесс - это процесс не монологический, а диалогический. Учащийся должен не усвоить готовую мысль, а родить ее ценой собственных интеллектуальных усилий в диалоге с наставником. Поэтому уже Сократ говорил, что он не «мудрец», не «философ», а всего лишь повивальная бабка, помогающая собеседнику родить мысль. Увы, то, что было известно Сократу тысячелетия тому назад, оказывается неподъемным для интеллекта наших компрачикосов от образования. Они перевели образование фактически на полузаочную систему, ввели тестирование, которые просто блокируют процесс мысли. Необходимо выбросить навязанную школе Болонскую систему образования, а ее разработчиков предать Международному уголовному суду. За насилие в отношении несовершеннолетних.
//__ * * * __//Итак, суверенитет, труд как основа общественного богатства, народовластие, ориентация на национальную самобытность русского народа, его историю, традиции, ценности - это те «основные понятия», которые должны составить содержание идеологии России. Но сами эти понятия должны быть, в свою очередь, наполнены научным содержанием, т. е. соответствующим реальности, а не быть продуктом извращенного, изворотливого ума. Суверенитет - реальным суверенитетом, а не его «вторичными признаками» - флагом, гимном, гербом и мириадами суверенных чиновников, пожирающих львиную долю государственного бюджета. Труд - общественно необходимым трудом, а не пресловутой «эффективностью». Народовластие - реальным народовластием, а не его имитацией в форме нынешней «представительной демократии». Национальная ориентация - национальной ориентацией, а не Ванькой с гармошкой и Бабкиной с платочком. И никакого «плюрализма» в области национально-государственной идеологии. Плюрализм возможен, реален и необходим во внутригосударственных отношениях как выражающий потребности и интересы различных социальных групп российского общества. Но он недопустим в сфере международных, межгосударственных отношений. Такой «плюрализм» зовется иначе - национальным предательством.
Таковы некоторые соображения, навеянные задачей, которую поставил президент Путин. Коль задача поставлена, ее необходимо предать широкому публичному обсуждении. На г-на Дворковича и всех этих «аналитиков», «экспертов», «провидцев» и прочих чревовещателей, которые кучкуются в Администрации Президента и вокруг оной, надежда плоха. В лучшем случае, они ограничатся перечислением банальностей, вроде «честь», «совесть», «достоинство», и т. д., которые характеризуют личностные качества человека, но имеют весьма далекое отношение к государственной идеологии.
2012 г.
Путин, Медведев и оппозиция
Кто культивирует в России политический экстремизм?
Обсуждая вопрос выборов в Государственную Думу на встрече с лидерами политических партий, Дмитрий Медведев изрек: «Необходимо также исключить попытки разжигания межнациональной, межэтнической розни. Это уже не моя просьба, это - мое обязательное требование». Тем самым президент дал не только официальный старт выборной кампании, но и огласил директиву, как ее следует проводить.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: своим «обязательным требованием» Медведев наложил «табу» на обсуждение межнациональных отношений, грозя ослушникам законом «О противодействии экстремистской деятельности». Как никто никогда не сомневался и в том (если, конечно, хотел быть честным перед собой, людьми и Богом), что указанный закон направлен против оппозиции нынешней власти, прежде всего и главным образом против русского национального движения. Что это та дубина, с помощью которой власть расправляется с «русским фашизмом», т. е. с русскими национальными организациями и их членами. Вот только одного не учли кремлевские властители: что любая палка о двух концах и что, следовательно, под действие указанного закона вполне могут подпасть сами его инициаторы.
Не вторгаясь в дебри правовой науки, ограничусь указанием на текст Шанхайской конвенции 2001 года «О борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом». Итак, «экстремизм - какое-либо деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а также на насильственное изменение конституционного строя государства, а равно на насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организация в вышеуказанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в них».
Я прошу обратить внимание на то, что Конвенция относит к деяниям экстремистского характера (кроме всего прочего) не только «насильственный захват власти», но и «насильственное удержание власти». А что это означает по существу? Да то и означает, что понятие экстремистской деятельности законодатель относит не только к жаждущим насильственно заполучить власть, ной к тем, кто, овладев ею, желал бы насильственно ее удержать. Хотя и с запозданием, это дошло, наконец, и до российских чиновников. Поэтому в тексте российского закона «О противодействии экстремистской деятельности» они шулерски изменили формулировку - вместо «насильственный захват власти или насильственное удержание власти» прописали: «захват или присвоение власти». Кому не ясно, что это не случайная оговорка, не языковая и юридическая небрежность. «Присвоение власти» - совсем не то, что «удержание власти», а «захват и присвоение» -это просто синонимы. То есть перед нами грубо сработанный должностной подлог с далеко идущими политическими целями.
Вот только напрасно старались. Согласно конституции РФ, международное право имеет приоритет перед национальным законодательством. И если норма российского закона противоречит соответствующей международной норме, то действует эта последняя. И именно с этих позиций я рассмотрю российский закон.
Скажу сразу и без обиняков: экспертный научный анализ закона, в особенности внесенных поправок и дополнений, приводит к заключению, что его инициирование и принятие было вызвано не заботой о социальном и межнациональном мире, а исключительно стремлением удержать власть, используя в этих целях свое монопольное положение в области законотворческой деятельности.
Каковы основания? Начну с того, что ни международное право, ни национальные законодательства иных стран не знают подобного закона. Если я не прав, пусть назовут. Только просил бы не апеллировать к законам, касающихся совершенно иных сюжетов и имеющих к теме экстремизма весьма побочное отношение. Повторяю: такого закона мировая юридическая практика не знает. Исключение составляет вышеназванная Шанхайская конвенция, под которой стоят подписи России, Китая, Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана. Но вот что примечательно: из шести подписантов пять - бывшие советские республики, в том числе четыре среднеазиатские, известные миру своими демократическими традициями. Почему так? Не потому ли, что нынешняя власть утвердилась в них путем «насильственного захвата» и вследствие этого легитимность ее весьма сомнительна? Бесправие права не порождает, право порождает только право - таков исходный принцип правосознания. То, что указанный закон противоречит мировой законотворческой практике, вполне естественно, ибо по существу он налагает запрет на любую сколько-нибудь серьезную оппозиционную деятельность.
Далее. Правовая наука и юридическая практика декретируют: понятия, которыми оперирует законодатель, должны быть четко определены и исключать возможность произвольного их толкования. И это естественно, ибо несоблюдение этого фундаментального требования превращает закон в фикцию. Что и отмечено народной мудростью: «закон - что дышло, куда повернул, туда и вышло». В Шанхайской конвенции такой признак, определяющий понятие «экстремизм», есть - насильственный характер деяния. В тексте российского закона об экстремизме он предусмотрительно убран. В нем перечислены деяния, квалифицируемые как экстремистские, но нет определения самого понятия «экстремизм». Это - нонсенс. Нонсенс и с точки зрения логики, и с точки зрения юриспруденции. Прежде, чем перечислять элементы, входящие в объем понятия, нужно указать признак, на основании которого вы их объединяете. Соответственно, прежде чем перечислять деяния экстремистского характера, необходимо определить тот признак, который делает эти деяния экстремистскими. В противном случае вы рискуете объединить одним понятием совершенно разнородные явления. Что мы и имеем сомнительное удовольствие лицезреть в рассматриваемом законе. Ну скажите, Бога ради, что общего между «публичным оправданием терроризма и иной террористической деятельности» и «пропагандой исключительности, превосходства или неполноценности человека по языковой принадлежности»? В огороде - бузина, в Киеве - дядька. И это не исключение. В перечне деяний, относимых законом к экстремистской деятельности, собрано и свалено в кучу все, что только можно было собрать и свалить, начиная от фашистской символики и кончая «предоставлением телефонной и иных видов связи». То есть если я в телефонном разговоре, обсуждая уровень профессиональной культуры российских законодателей, выкажу в их адрес нечто нелицеприятное, телефонистку следует немедленно привлечь к ответственности за соучастие в моей экстремистской деятельности. Рискуя навлечь на себя гнев кремлевских солонов и ликургов, я все же вынужден констатировать: это геркулесовы столпы правового невежества.
