Владимир Бардин - В горах и на ледниках Антарктиды
Вот и Саша просыпается. Ему, видно, не дает спать чувство ответственности. Он натягивает старую армейскую гимнастерку. Служил он синоптиком на аэродроме далеко на Севере. Там и выдали ему эту гимнастерку - добротную, крепкую, никак не сносить. И по грибы в ней, и вот сюда, в Антарктиду. Саша намного моложе меня. И сил у него больше, и борода черная с рыжиной, седины в ней нет. Упорства, рвения к работе Саше не занимать. Может не спать сутками. И сейчас, только натянул сапоги, сразу к плите, за сковороду, даже не прогулялся наружу - стойкий характер.
Будкин сбрасывает с себя малиновое одеяло. Смотрит, как Саша жарит курицу-табака, придерживая груз на крышке.
- Что ты прилип к сковородке?
- Крышка неудобная, камень соскакивает.
- Я сколько раз жарил, никогда не держал.
Саша объясняет Будкину, что ему нетрудно стоять над сковородкой, все равно делать нечего. Будкин хмыкает из мешка.
- Ты что, никогда не жарил куриц?
- Жарил.
- То-то и видно. А вот я, - Будкин приподнимается, глядя на плиту, - как только не жарил - и на камнях, и на вертеле… А ты чего одну половину жаришь?
Саша говорит, что в пакете, заготовленном вчера, почему-то оказалась не целая курица, а только ее половина. Другую половину, видно, за ночь кто-то съел.
- Не может быть, - едва не вывалился из мешка Будкин. - Я же видел во сне…
Мы смотрим на Будкина. Оказывается, Будкину приснился кошмарный сон. «Ночью приспичило мне выйти из палатки. Ну, все было как наяву. Палатка наша поостыла, портянками в ней пахнет. Ну, вылез я из мешка, сунул ноги в сапоги, для скорости не стал носки надевать, и куртку меховую прямо на майку. Подбежал к нашему
валуну, там не так дует, стою, размышляю. Ветер вроде притих, тишина. Погода, хоть прямо в маршрут иди. И так хорошо стало. Вдруг слышу… шарк, шарк… Кто-то по камням мимо меня от озера и к палатке. За валуном-то меня не видно. Выглядываю осторожно. Что за чудеса? Из нашей двери что-то большое, круглое, малиновое торчит и шерсть по ногам длинная, как у верблюда. А голова внутри и чувствую - роет в ящике, где наши продукты. Ну я, конечно, не струсил, беру камень, кидаю в ворюгу. А сам за валун в укрытие, но одним глазом наблюдаю. Бросок снайперский. В самое яблочко. Я же в институте первым был по гранатометанию. Как взыграет ворюга, и шасть наружу. Медленно так ко мне оборачивается. Смотрю, мама родная! Ну и образина. Морда вся заросла, глаз не видно, а в зубах курицы кусок. А тут как назло порыв ветра, жестокий такой. Меня из-за валуна метлой вынесло. И на ровное место против чудища, лицом к лицу…
Гляжу, а у злыдни этой глаза на лоб лезут, шерсть дыбом поднимается. И как рванет она к озеру, ну прямо-таки семимильными шагами и бултых в полынью, там, где мы воду берем. Я следом, да где там угнаться. Только малиновое пятно еще несколько секунд наблюдал, вода-то прозрачная. Тут я и проснулся…»
Довольный произведенным эффектом, Будкин вылезает из мешка.
- Это Несси! Я же говорил вчера, наше озеро замечательное!- восклицает Борис.
Я молча помешиваю овсянку. Половинку курицы мог стащить поморник. Эти птицы за последние годы, когда в Антарктиде стали работать многочисленные экспедиции, привыкли к человеку и способны на смелый и искусный грабеж. Мог этот кусок съесть и помощник Будкина. При всем своем флегматичном складе характера у него зверский аппетит. По ночам он иной раз встает перекусить. Продуктов у нас хватает, пусть ест на здоровье. Но во все эти варианты мне почему-то не хочется верить. Вот если бы действительно здесь орудовало какое-нибудь свое, местное чудище!
Тем временем Будкин достает полотенце, мыло, вооружается зубной щеткой. Я сообщаю ему, что в умывальник, установленный на столбе перед палаткой, налита теплая вода. Будкин подозрительно смотрит на меня: нет ли тут какого-нибудь подвоха. Борис кричит ему
вслед, чтобы он был поосторожнее, с лохнесским чудовищем не шутят.
Не проходит и трех минут, как Будкин возвращается рассвирепевший, с красным носом, вымазанный зубной пастой.
- Опять что-нибудь случилось? - спрашивает Саша.
- Ну и погодка, - ругается Будкин. Оказывается, у него вырвало из рук и унесло зубную
щетку. Он гонялся за ней, как за бабочкой.
- Весело в горах в такую погодку, - продолжает он. - На вершинах ветер еще хлеще, в прошлый раз мо лоток едва не унесло. Как тут с аэрофотоснимками работать?
- У меня однажды один снимок из рук вырвало,- поддерживаю я разговор о погоде, - бежал за ним километра два.
- Это что, один. Один я удержу - не косолапый. А мне приходится сразу с двумя, я стереоэффект должен почувствовать, - ставит меня на место Будкин.
Садимся завтракать. Саша и Борис наливают в свои миски сваренную мной овсянку. Сегодня я приготовил специально жиденькую, чтобы легче проходила. Будкин с отвращением смотрит на нас.
- Утром надо съедать 60% дневного рациона, - замечает он. - Утром надо есть мясо.
10.00 - утренний срок связи. Включаю рацию. Михалыч желает нам счастливой работы.
- Поосторожней на озере, - напутствует он. - Не лезьте на рожон. Водоем не исследован. Соблюдайте технику безопасности.
- Чудовище там обнаружилось, - говорю я. - У Будкина с ним роман намечается.
- Не понял, - гудит бас Михалыча. - Повторите. Будкин недовольно складывает губы.
Занесло меня, еще обидится. Как начальник я не должен допускать подобных шуточек. А тут уж Борис обрадовался, кричит из-за плеча в микрофон: «Несси!»
- Не засоряйте эфир лишней информацией, - строго выговаривает Михалыч.-До связи.
Сразу после завтрака выходим в маршрут. Будкин с помощником - на ближайшие холмы. Саша, Борис и я- измерять глубину озера.
На лед выбираемся метрах в двухстах от лагеря, где лежат береговые снежники. Грузим на металлический лист, загнутый наподобие салазок, наше оборудование: бур, лебедку, ящик с приборами и небольшую электростанцию. Все вместе килограммов двести весу. Впрягаемся, как в упряжку. Самое главное - сдвинуть волокушу с места, дальше пойдет веселей. Ветер встречный. Мордотык - величает его наш механик Борис. Идти до конечной точки маршрута километров пять-шесть. С противоположной стороны, там, где в озеро впадает ледник с ласковым женским именем Бетти, большая полынья.
Через километр останавливаемся. Решаем сделать первое пробное определение глубины, чтобы выяснить, как дело пойдет, да и не терпится. И не только мне, ребята загорелись желанием установить рекорд глубины. Тем более что наши товарищи по экспедиции со станции «Новолазаревской» месяц назад в горах Земли Королевы Мод открыли на озере Унтер-Зе глубину 147м. Пока максимальную для озер Антарктиды…
Первая скважина во льду, однако, дается с трудом. Ручной бур заедает. Лед вязкий, но главное-лунка все время заполняется столбчатыми кристаллами льда, как будто кто-то нарочно подсовывает их снизу. То и дело бур заклинивает, и его приходится вытаскивать. Саша вычерпывает поварской шумовкой длиннющие кристаллы из заполненной водой лунки, а то и просто вытягивает руками. Они у него посинели от холода. Сменяя друг друга, час с лишним возимся втроем на ветру. Наконец пробились сквозь лед. Его толщина 210 см,
- Это еще терпимо, - говорю я. - У ребят на Унтер-Зе было 4 метра.
- Тогда бы бурили термобуром, - спокойно говорит Саша. - Для того и взяли с собой электростанцию.
Цепляем к тросу лебедки тяжелую металлическую штангу и запускаем ее в лунку. Лебедка у нас отличная, со счетчиком, а троса с избытком. Глубина оказывается ровно 100 м. Что ж, для начала неплохо. Берем пробу донных осадков - липкий светло-коричневый суглинок. Вновь грузимся на волокушу и дальше, по направлению к центру озера. Линию продольного профиля и места промеров я разметил заранее на аэрофотоснимке. По мере того как мы уходили все дальше и дальше от берега, лед делался тоньше. Вскоре стало удаваться пробивать его без бура, одной пешней. Глубины росли. На третьей по счету точке счетчик на лебедке показал 245 м. Мы перекрыли рекорд, установленный на Земле Королевы Мод.
Вот уже совсем близко ледник Бетти. Он выпустил в озеро длинный язык, край его в трещинах, того гляди отколется айсберг. Похоже, 12 лет назад язык ледника был покороче. Теперь он перегородил большую часть озера. Впрочем, на субъективные впечатления нельзя полагаться. Нужны точные измерения, лучше всего повторная аэрофотосъемка. Около края ледника полынья. Открытая вода и на западе, вдоль мрачного обрыва, на вершине которого сидят Клыки Дракона. По воде бегут короткие злые гребешки. Водяная пыль, сорванная с них ветром, стоит над полыньей, как облако.
- Стоковый ветер падает оттуда, с вершин, и не дает воде замерзнуть, - говорю я.
- А может быть, внизу теплая вода? - высказывает предположение Саша.
Он уже предвкушает, как сделает температурный профиль в точке максимальной глубины. Специальных гидрологических работ на озере не проводилось. Едва ли не каждый наш шаг сейчас - открытие.
