Журнал Русская жизнь - Возрастной шовинизм (декабрь 2007)
Базаров в безупречном костюме, на котором странно смотрелся комсомольский значок, попивал вечерний чай. Он прихлебывал его осторожно, несколько по-молчалински, но в остальном манеры его были удивительно хозяйскими. Он оглядывал убогую кирсановскую дачку, как будто все это уже было его.
- Это Базаров, дядя, - представил его Аркадий. - Комсорг курса, заместитель командира нашего биофаковского оперотряда. Знаешь, у нас один пьяный дурак выкинул с третьего этажа в общаге стенд с отличниками и с цитатами из документов XXIV съезда, так Евгений его догнал, обличил и исключил!
- Да-да, - рассеянно сказал Павел Петрович, присаживаясь к столу.
- Однако, дядя у тебя, - шепнул Базаров.
- Ой, и не говори. Хэмингуэя на стенку повесил, Аксенова читает, - Аркадий кивнул на стопку старых «Юностей» в шкафу. - В походы ходит с такими же старперами…
- Так-так, - рассеянно повторял Павел Петрович. - А вы, значит, по комсомольской линии?
- По комсомольской, - снисходительно пояснил Базаров.
- Очень интересно. А оперотряд зачем же? Ведь своих же сдавать приходится…
- Не сдавать, - солидно сказал Базаров, - а стаскивать с ложного пути. Сами потом спасибо скажут. И ведь, знаете, не век в комсомоле сидеть. Надо и о партии думать. Социальное происхождение у меня подходящее.
- Какое же у вас происхождение? - живо заинтересовался Кирсанов.
- Мой отец - врач, - пояснил Базаров. - На севере долго работал.
- А! - оживился Кирсанов, - «Коллеги»… Помню, помню! Добровольцем, значит, поехал?
- Распределили, - сурово признался Базаров. - Ну ничего. У нас так не будет. У нас нормально распределяют, если есть общественные нагрузки. А у меня есть общественные нагрузки, - Он сказал это с таким значением, словно предупреждал, что в кармане у него кольт.
- Скажите, - робко начал Кирсанов, - ну а вот совесть - она как? Ведь вы же не можете не видеть, как много сейчас всего… не по совести. Вы ведь, наверное, в магазины ходите. Книжки читаете. Понимаете, что все это жестяное громыхание - оно от бессилия. Зачем же вы пошли в комсорги? Времена ведь не прежние. На веревке никто не тянул.
- Чудак вы, - хохотнул Базаров. - Это же все не всерьез.
- Не всерьез? - вскинул птичью головенку Кирсанов.
- Конечно. Кто же в это верит? Говорим одно, думаем другое, а делаем третье. И всем удобно. А что вы со своей правдой лезете? Правда, если хотите знать, у каждого своя. Моя правда в том, что батя будет на старости лет в нормальной больнице лежать и паек в праздники кушать.
- Но как же принципы? - опешил Кирсанов. - Вы ведь молодой человек. Молодости так свойственно бороться… искать правды…
- Правда, папаша, - смачно сказал Базаров, хлопая его по колену, - в том, чтобы каждый обеспечил сам себя. И не лез в чужие дела. Это вам понятно? А от вашей правды одни неприятности, у нас один такой был, правдивый. В психушке сейчас, аминазином лечится. Больше, говорит, не буду.
- А как же бумажный солдат? - пролепетал Кирсанов. - А как же последний троллейбус? Надежды маленький оркестрик?
- Знаете, - доверительно сообщил Базаров, - мне ближе Кобзон.
И хорошо поставленным сочным басом пропел:
Мне не думать об этом нельзя, И не помнить об этом не вправе я. Это наша с тобою земля, Это наша с тобой биогра-фи-я!
- Нет, - скорбно сказал Кирсанов. - Не наша.
Но Базаров его не слышал. Как все комсорги, он любил попеть и ни на что не обращал внимания, пока не дошел до последнего куплета.
1988
…В это мгновение в гостиную вошел полный человек среднего роста, в безупречном черном костюме. Все в нем выдавало огромную привычку к власти: мягкость, конформизм, уступчивость, за которой, однако, ощущалась внутренняя сталь. Крадучись, он подошел к столу, за которым Аркадий и Базаров пили самогон, в изобилии изготавливаемый Николаем Петровичем Кирсановым из кислых дачных яблок. Горбачевская эпоха располагала к экзотическим напиткам.
- Так-так-так, - ласково сказал Павел Петрович. - А батюшка ваш кто будет?
- Василий Базаров, - неохотно признался Базаров. - А вам что?
- Да ничего, так. Знал я вашего батюшку.
- Это откуда же?
- Да я всех знаю, - усмехнулся Павел Петрович. - Служба такая. Ну-с, а вы, значит, из «Мемориала»?
- Из «Мемориала», - с вызовом ответил Базаров. - Мы расследуем преступления сталинского режима.
- И очень хорошо, - одобрительно кивнул Павел Петрович. - Были перегибы, были… Только вы вот что учтите, молодой человек: государственная безопасность - это ведь не так, чтобы раз, и все. Этого не отменишь. Враги не спят.
- Эта ваша безопасность, - задохнулся от гнева Базаров. - Эта ваша государственная… Она шестьдесят миллионов лучших людей…
- Ну-ну-ну, - успокоительно промурлыкал Кирсанов. - Это завышено, завышено. Много клеветали, знаете. Отдельные ошибки, конечно, были… и волюнтаризм… Но помните, что единственное подразделение, в котором не брали взяток, - это мы. Помните, как говорится: а за ними кагебе - ни другим и ни себе… Юрий Владимирович почти навел порядок, да не случилось. Вы знаете, кстати, что это он Михаила Сергеевича выдвинул?
- Оно и видно, - презрительно скривился Базаров. - Ваш Михаил Сергеевич - шаг вперед, два шага назад. Ельцина задвинул. Зазнался. Михаил Сергеевич годился для начала, а теперь надо место расчистить.
- Да-да-да, - закивал Павел Петрович. - Это вы очень правильно. Почистить придется многое.
- Почистим, - покраснев, сказал Базаров. - Но без вас и не вашими методами. Хватит.
- А вы не торопитесь, не торопитесь, молодой человек, - все так же ласково погрозил пальцем Кирсанов. - Все равно к нам придете, у нас поучитесь. Тут, кроме нас, никто никогда ничего не умел.
- Поэтому тут и не делали ничего, только пытали, - рявкнул Базаров, резко вставая из-за стола. Ему показалось, что у самогона кровавый привкус, - на самом деле он лишь резко прикусил губу.
- Пытали, пытали, - с удовольствием подтвердил Кирсанов. - Потому и приняли страну с крестьянской лошадкой, а оставили с космическими кораблями…
Базаров выскочил в сад, хлопнув дверью. Аркадий ринулся успокаивать пылкого мемориальца.
- Что-то ты, дядя, того, - бросил он Кирсанову на бегу. - Стал развязнее.
- Ничего, ничего, - бормотал Кирсанов. - Все к нам придете, все… А мы примем, примем. Мы люди негордые…
2007
На роскошную веранду бойко вбежал моложавый мужчина лет пятидесяти, среднего роста, в теннисной форме. Он был покрыт ровным загаром, ослепительно улыбался кипенными зубами, и в черных его кудрях еще почти не было седины. Это был бывший младореформатор, а ныне консультант крупного банка Кирсанов, горячий сторонник Союза правых сил.
На веранде пил чай с медом невысокий аккуратный Базаров. При появлении младореформатора он вежливо кивнул, однако посмотрел на него неодобрительно.
- Чайком балуемся? - приветливо спросил Кирсанов. - Аркаш, кого привез?
- Это из «Молодой гвардии», дядя, - робко сказал Аркадий. - Комиссар, Базаров.
- Что-то слышал, - сказал младореформатор. - Фамилия знакомая.
- Вряд ли она вам знакома, - с тихой язвительностью заметил Базаров. - Мой отец - простой врач, из тех, кому вы недоплачивали зарплату.
- Вот те на, - удивился Кирсанов. - Как это я ему недоплачивал? Если хотите, Борис Николаевич как раз мне и поручил нормализовать положение с зарплатами. Именно при мне, когда я работал в правительстве, начались регулярные выплаты шахтерам и пенсионерам…
- Этих выплат было достаточно на один кусок колбасы в месяц, - противным тоненьким голосом, каким хорошо кричать «Пли!», отчеканил Базаров. - Девяностые годы были позором для страны, а вы были символом этого позора. Страна удержалась на краю пропасти.
- А сейчас сделала огромный шаг вперед, - сострил Кирсанов и оглушительно захохотал.
- Смейтесь, смейтесь, - блекло сказал Базаров. - Злопыхательствуйте. Шендеровичи доморощенные. Это такие, как вы, хотят сейчас вернуться во власть и разграбить страну. Это вы вынашиваете планы расчленить Россию и раздать ее поровну Америке и Китаю. Но сейчас, слава Богу, другое время.
- Слушайте, - опешил младореформатор. Он ощутил предательский холод, поднимавшийся по ногам. - Откуда вы такие взялись?
- Ну конечно, - гнусно хихикнул Базаров. - Пока вы жрали фуагру по куршевелям и распродавали страну, здесь успело вырасти непонятное вам поколение. Здесь никогда больше не будет вашей свободы. Здесь теперь наша свобода. И кто не согласен - тот враг. Если у вас так называемые стилистические разногласия, то вы идиот, а если теоретические - негодяй. Выбирайте.
- А другого выбора у меня не осталось? - Другого - не осталось, - веско сказал Базаров.
Он встал и решительно вышел в сад.
- Я нахожу, что Базаров стал развязнее, - ошалело произнес Кирсанов.
- Сам виноват, - прошипел Аркадий, выходя вслед за другом.
