Сергей Носов - Тайная жизнь петербургских памятников
Появление Грибоедова на данном месте в 1959 году пытались мотивировать тем, что вот, дескать, рядом строится ТЮЗ, а Грибоедова в школе проходят. Действительно, вот уже два года как был заложен на Семеновском плацу фундамент нового здания Театра юных зрителей, что давало некоторые преференции историческому Грибоедову, эти места не посещавшему, но зато проходимому в школе, перед, скажем, еще не включенным в школьную программу Достоевским, которому однажды тем не менее довелось здесь изрядно померзнуть в ожидании собственной казни. Стало быть, между зданием ТЮЗа и памятником Грибоедову можно допустить наличие связи – отчасти смысловой, но и худо-бедно стилистической тоже. Вид на Адмиралтейство в том конце улицы ко многому обязывает: если там так великолепно, то и здесь тому быть должно конгениальное нечто – в смысле цельности и красоты. В справочниках обычно приводят фотографию памятника Грибоедову на фоне здания ТЮЗа, возвышающегося в глубине Пионерской площади (как именуют Семеновский плац, начиная с 1962 года); с двух сторон от Грибоедова тянутся к ТЮЗу параллельные пешеходные пути, выложенные железобетонными плитами; за спиной Грибоедова, благо он не видит, приветливо красуются аляповатые фигуры, аллегории всегда охочих до книг юности и девичества (у одной на коленях книга лежит). Короче, в таком педагогическом контексте будто бы и следует воспринимать памятник. По-моему, это неверно. Памятник определенно составляет единство с окружающей средой, но совершенно иного рода. Правильнее воспринимать Грибоедова не на фоне ТЮЗа, не спереди, а со спины, так, чтобы видны были рекламные растяжки, которые Грибоедов вынужден читать и без которых его уже давно трудно представить. Именно Гороховая, завешенная растяжками, составляет и смысловое, и стилистическое единство с восседающим в кресле бронзовым Александром Сергеевичем Грибоедовым. Что касается ТЮЗа, он тут вообще ни при чем.
Если мы будем смотреть на Грибоедова со спины, то есть на Грибоедова – читателя этих самых растяжек, мы не сможем не обратить внимание на одну любопытную деталь. Левая нога у него немного подвернута и как бы непринужденно заведена за правую; нам дано увидеть под креслом, на котором сидит Грибоедов, подошву туфли, скажем просто, ботинка – такая вот небрежность в посадке. Если памятник в очках это редкость, то памятник, демонстрирующий подошву ботинка – нечто вообще исключительное. Мы способны разглядеть подошву целиком, с каблуком, вполне отчетливым, фактурным, и для этого нам не надо подлезать под кресло, достаточно остановиться за правым плечом Грибоедова, в крайнем случае (кто невысок), подняться на парапет, отделяющий газон от пешеходной дорожки. Мы увидим: подошва почти перпендикулярна поверхности пьедестала. Сама по себе она интереса не представляет. Знаменателен необычный выверт ноги. Непринужденность ли позы выражается этим жестом? Попробуйте-ка так сесть и так вывернуть ногу, да еще обутую в ботинок. Больно будет. Нет, господа, это не что иное, как судорога. Судорогой сводит левую ногу Грибоедова.
Вот и листы бумаги, случайно ли они сползают с колена? Еще мгновение – и действительно соскользнут!.. Правая рука – в безвольной расслабленности – даже не пытается их удержать. Ну-ка, ну-ка… Что с левой рукой? – локоть лежит на спинке кресла, другой опоры нет у руки, долго ли можно ее держать в таком положении? Да ведь тяжелая рука Грибоедова просто съезжает со спинки кресла, соскальзывает!.. Через секунду она упадет!.. И он потеряет равновесие!.. И, завалившись на сторону, рухнет вниз с шестигранного пьедестала, выполненного по рисунку архитектора В. И. Яковлева. И вся история.
Но это будет через секунду-другую, то есть никогда не будет, потому что тем роковым мгновениям должным образом предшествует одно, остановленное навечно мгновение – бесконечная секунда перед глубоким обмороком, в который вот-вот упадет (и не упадет) Грибоедов.
Так вот в чем дело! Вот откуда выражение отрешенности на лице – это отрешенность человека в предобморочном состоянии! Боли он уже не чувствует (в голеностопном суставе), он еще находит силы сидеть, но уже поплыл, поплыл, теряет сознание…
Допекли. Достали. Перед глазами темно. А так хотелось досочинить монолог Фамусова… Вот тебе вместо Фамусова: «КРЕДИТ до 1500000 US…» – «…5 % скидка…» – «…твой идеальный стиль…»
«Забудь геморрой!» – с указанием адреса клиники.
И не будет пытке конца.
Январь 2007Памятники числам и математическим величинам
Некоторые, чаще всего не антропоморфные объекты, украшающие поверхность Петербурга, допустимо рассматривать как памятники математическим величинам. В широком смысле любой памятник, посвященный исторической дате, это еще и памятник числу – числу лет.
Если, например, на пьедестале монумента (Московская площадь, Московский проспект) высечены слова «Ленину в день столетия», следует понимать, что это не только памятник Ленину, но и памятник столетию Ленина, то есть числу.
В современном Петербурге число памятников числу 100 значительно превышено числом памятников числу 300. Такова особенность города.
Об иерархии чисел и значении натурального ряда уже имела представление Екатерина Великая, сочинившая гениальную надпись: «Петру Первому – Екатерина Вторая». Но Медный всадник – не наш герой. Сейчас нас будут интересовать памятники, непосредственно посвященные числам.
Начнем с нуля.
Памятник нулю
Верстовой нулевой столб установлен в операционном зале Главпочтамта. Вниманию публики он был предъявлен в конце марта 2006-го, тогда петербургский Главпочтамт открывался после длительной реконструкции. Принято считать, что этот объект представляет собой копию мраморного столба, установленного здесь еще в XVIII веке. Обозначает он точку отсчета расстояний от Санкт-Петербурга.
Так получилось, что открытие «нулевой версты» для меня прошло незамеченным. О существовании столба я узнал случайно – от моего старого знакомца – математика Николая Мнева. Поместив у себя в блоге фотографию этого изящного обелиска, математик Н. Е. Мнев справедливо интерпретировал объект как «памятник нулю». Что-то меня заставило тогда высказаться о бесконечности – вот чего не существует, наверное, так это памятника ей, родимой… Николай Евгеньевич со всей ответственностью возразил (цитирую с его любезного разрешения): «Как раз с бесконечностью, по-моему, порядок. Какой только ржавой фигни не натыкано на математических кампусах. Ноль важнее! Греки нуля не имели. Хотя про бесконечность болтали только так. Ноль-ничто – придумали индусы, медитируя на брегах Ганга, вместе с позиционной системой счисления, и это было сокрушительной революцией – стало легко считать». И далее: «Я думаю, что если бы Архимед, который был не слабее Галилея с Ньютоном и Лейбницем, знал про ноль и позиционную систему – самолеты уже летали бы во времена если не Христа, то рядом».
Разумеется, после таких слов о нуле я уже не мог удержаться на месте и немедленно отправился на Главпочтамт для личного обозрения необыкновенного памятника.
Да, это памятник нулю. Число 0 бросится в глаза любому, кто взглянет на столб. Памятник нулю выглядит весьма основательным. Мраморный – таким он кажется смотрящему на него. От особо любознательных он защищен специальным ограждением, ближе, чем на два метра, подходить к объекту нельзя. Грешным делом я пренебрег запретом. Сначала я изучил памятник нулю визуально – с близкого расстояния, а потом и тактильно. Я был поражен. Он не был мраморным! Это был своего рода муляж. Нечто обклеенное специальной бумагой. В месте стыка картона (?) просматривалась тоненькая щель, и сквозь нее было отчетливо видно: внутри пусто! Одним словом, это и был нуль, самый настоящий нуль!.. Памятник нулю, прикидывающийся памятником нулю, причем мраморным, а на самом деле никакой не памятник!.. То есть как раз памятник – потому что другого памятника нулю просто невозможно представить. Ноль и есть ноль. Даже если он памятник!
Памятник числу один
Пожалуй, я бы не стал говорить о памятнике нулю, если бы из моих окон не был виден первый и на московском направлении главный верстовой столб, отображающий реальное расстояние от нулевой точки. Архитектор А. Ринальди. Сооружен в 1774 году. Материал – и тут уже не возникает никаких сомнений – мрамор. Надпись, обращенная к Московскому проспекту, такова:
отъ Царского Села
22/2
отъ Москвы
673/2.
То есть двадцать две версты до Царского Села, шестьсот семьдесят три – до Москвы, а от петербургского (недавно восстановленного) «нуля» – две. Действительно, две, я проверял. Одна верста от «нуля» – это перекресток переулка Гривцова и Казанской улицы, там ничего не стоит: нелепо устанавливать верстовые столбы в черте города. Поэтому столб на левом берегу Фонтанки закономерно первый, именно здесь проходила граница Санкт-Петербурга. Следовательно, обелиск этот справедливо считать памятником числу один. От памятника нулю он отличается, как от нуля единица!
