Семен Уралов - Два капитала: как экономика втягивает Россию в войну
Комплиментарность русского народа, по теории Гумилева, связана с особенностями нахождения Московского государства в составе Орды. Отличительная черта имперской модели Чингисхана и его потомков заключалась в том, что власть не посягала на культурную и религиозную самобытность покоренных народов. Модель империи Чингисхана была основана на справедливости. Яса — высший закон — жестоко карал предателей и клятвопреступников, однако гарантировал свободное вероисповедание и безопасность, но при условии выплаты дани.
Эта модель была воспринята русским народом и после того, как рухнула империя потомков Чингизидов. Зарождающейся из Московского царства России, как оказалось, эффективнее всего взять на вооружение имперские методы Орды. Финно-угорские, тюркские, монгольские, кавказские, памирские народы в случае с Россией, как и с Ордой, встретились с понятным методом имперской и культурной интеграции. Никто не посягает на твое право быть самим собой: плати исправно дань (налоги), придерживайся имперских законов (соблюдай конституцию) — и будь кем хочешь, хоть бурятом, хоть армянином, хоть молдаванином.
Методы освоения пространства Россией разительно отличались от методов Великобритании, Османской империи, Франции, Пруссии, Австрии и даже Польши.
Именно поэтому от бывших империй на современной карте осталось так мало. Нынешняя Австрия — это всего лишь Вена и окрестности, в то время как Австрийская империя была в пять раз больше. Пруссия благодаря реформам Бисмарка смогла стать Германской империей, но до сих пор баварцы считают себя скорее баварцами, чем немцами. От Великобритании остался только остров, а Франция не может «переварить» мигрантов из своих бывших колоний — Алжира и Туниса.
Империи Западной Европы и Евроатлантики строились на четком разделении на метрополию и колонии, в то время как принцип, унаследованный Россией от Орды, делал общее государство открытым. Хочешь быть русским, хотя родился в ауле и у тебя раскосые глаза, — будь им. Российская модель освоения пространства предполагала разделение на союзное ядро и национальную периферию. Союзное ядро — это территории и регионы, где проживает русский народ. Если в городе большинство составляют русские, можно быть уверенным, что никаких национальных потрясений не будет. Причем не имеет значения, где находится такой город — в Средней Азии, на Кавказе или Крайнем Севере.
На национальной периферии большинство населения городов составляют малые народы, соответственно, риск обострения национальных противоречий и возникновения конфликтов и даже войн там значительно выше. При этом национальная периферия подвергается еще одной значимой социальной трансформации на уровне элит. Получение национальной независимости и курс на построение национального государства привели к вытеснению русского народа из госуправления. Русские изначально рассматриваются национальной властью как «агенты Москвы», поэтому ставка делается на национальные кадры. Но так как малым народам свойственна семейственность и они стремятся к созданию родовой модели управления, то очень скоро государство оказывается парализовано клановыми конфликтами. Повсеместная приватизация государственных активов неизбежно приводит к приватизации самого государства. Следовательно, отдельные отрасли попадают в многолетнее управление одной группой лиц, которая связана с центральной властью по неофеодальной схеме «сюзерен — вассал». Вассальная зависимость выражается в отчислении доли добавленной стоимости, полученной от контроля над отраслью, представителям правящего клана. Кланы необязательно образуются на национальной основе. Также имеет место региональный принцип приватизации государственной власти. Например, вся украинская политика периода от незалежности 1991-го до гражданской войны 2014-го представляла собой конкуренцию двух региональных кланов — днепропетровского и донецкого — за право приватизации государственных активов и контроля над отраслями экономики. В результате монополизации власти донецким кланом Януковича произошел бунт остальных олигархических кланов, которые поддерживались извне США и ЕС.
Национальные элиты склонны к торговле суверенитетом, потому что рассматривают государство как объект приватизации. В Киеве, Тбилиси, Кишиневе и других национальных республиках элиты не чувствуют никакой исторической ответственности. Фактически они являются своеобразной шляхтой, которая получила права, но не взяла на себя никаких обязательств.
Национальные элиты в качестве центральной идеологии выбрали разные формы независимости, но поскольку независимость должна быть от кого-то конкретного, а не от абстрактных сил зла, то любая идеология «незалежности» приводит к противостоянию с Кремлем и на втором шаге — с Россией.
Новейшая идеология любой национальной республики объясняет, что малый народ был угнетен далекой и грубой Москвой, где правили люди, а точнее нелюди, которые только и видели, как бы унизить этот великий малый народ. Причем не имеет значения, какой учебник новейшей истории вы откроете: грузинский, украинский, молдавский или узбекский. Все они построены на единой схеме: несчастный притесняемый народ и высасывающая все соки Москва и, как следствие, Россия. Где-то на втором плане НКВДист с «маузером», снега далекого ГУЛАГа и КГБ с сывороткой правды. Все это сдобрено историческими фактами, раздуваемыми до уровня мифа, о голоде, депортациях, репрессиях и подвалах Лубянки. Так, голод становится сначала голодомором, а затем превращается в геноцид. От Москвы требуется признать себя правонаследницей насильников и мародеров, а еще лучше — заплатить по счетам. Прибалты, будучи людьми германизированными, довели такую идеологию государственной жертвы до совершенства. Они скрупулезно подсчитали, сколько им должна Москва за оккупацию, вплоть до последнего лата, и выставили счет. Так, еще в 2011 году прижимистые латыши озвучили, что за оккупацию с 1940 по 1991 год Москва должна 100 миллиардов лат, то есть 200 миллиардов долларов США (по курсу того года). Надо полагать, что в связи с девальвацией сумма в долларах США немного снизилась. Но в рублях, который, как и лат, потерял в курсовой стоимости, это как было шесть триллионов рублей, так и осталось. При этом, конечно же, латвийская сторона не подсчитала инвестиции в индустриализацию послевоенной Латвийской ССР. Так же как никто не учитывал тот факт, что сам малый народ за годы оккупации вырос численно. Не говоря уже о доступе к высшему техническому и гуманитарному образованию — количество инженеров среди малых народов выросло в сотни и тысячи раз. В каких ценах считать рост числа латышей с высшим образованием? Во сколько тысяч долларов обошлось создание Академии наук грузинскому и молдавскому народам, страдавшим от оккупации не меньше, чем народ латышский?
Союзная экономика на то и была союзной, что вычленить из нее отдельные составляющие невозможно. Каждая республика имела свой бюджет, который формировался на основании бюджета союзного. Так как после войны восстановление европейской части Союза происходило за счет извлечения добавленной стоимости у предприятий и городов азиатской части, то сформировалось разное отношение к общей экономике. В национальных республиках к союзным дотациям относились как к само собой разумеющимся бонусам, положенным за лояльность. При этом собственные доходы воспринимались как личное богатство, которым приходится делиться с алчной Москвой. Как только начался хозрасчет, все советские граждане начали считать, кто кого кормит. Я очень хорошо помню разговоры на кухнях разных городов Союза. Мои родственники в Сибири говорили, что они кормят Москву и «западенцев». Другие мои родственники из гуцульского города Ивано-Франковск считали, что в Россию уходят лучшие колбасы с местных заводов. Третьи родственники из центральной России утверждали, что Москва их объедает, а уж хохлы и подавно съели все пельмени.
Формирование идеологии жертвы вкупе с жадностью сыграло злую роль в деградации советского человека. Национальные характеры малых народов значительно испортились, а межнациональные отношения серьезно обострились. Вслед за подсчетом долгов пошли претензии территориальные. Армяне посчитали, что имеют прав на Нагорный Карабах больше, чем азербайджанцы, на что последние предъявили права на монополию власти в Баку и изгнали армян. В Кишиневе решили, что имеют право диктовать волю Приднестровью. Киев на примере Донбасса показал регионам Юго-Востока, что будет в случае непослушания.
Даже Россия в вопросе смены юрисдикции Крыма не может дать внятного ответа, который был бы понятен всем сторонам конфликта: и крымчанам, и украинцам, и соседям по СНГ, и США, и ЕС, и бизнесу, и пролетариям, и столичным менеджерам. То ли это историческое событие, аналогов которому нет в истории отечества… То ли триумф исторической справедливости — возврат неправедно утраченной в 1954 году территории по воле Хрущева, который часто ходил в вышиванках и руководил Украиной, то есть немного «хохол»…
