Борис Парамонов - Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода)
Надо присмотреться к противоречиям Бердяева, чтобы выйти, как обещалось, к интимному пониманию его проблематики. То, что я уже цитировал, - это в сущности метафизическая возгонка некоторых основных для него проблем. Нужно вернуться к вопросу о бедном юноше. Это и есть у Бердяева вопрос о социализме.
Но сначала укажу на одно противоречие у Бердяева, которое буквально вопиет к небу и настоятельно требует объяснения. Уже в конце жизни он написал книгу под названием "Русская идея". Она многократно издавалась в самое последнее время и хорошо известна в России, поэтому я не буду касаться конкретных ее сюжетов. Напомню только основную мысль этой книги: в опыте коммунизма Россия трансформирует основную свою духовную установку - поиск целостной правды в общественной жизни, созидание совершенного, религиозно оправданного строя жизни. Коммунизм - трансформация русской религиозности, и этим являет, так сказать, благородное свое происхождение. Другими словами, коммунизм лучше, чем буржуазный комфорт, потому что тот отводит от Бога самой атмосферой земного преуспеяния, а коммунизм, ввергая в лапы дьявола - а этого Бердяев и не думает отрицать, - тем самым оставляет человека в религиозном поле. Получается, что от дьявола ближе к Богу, чем от буржуа, и Россия в своем прохождении через коммунизм большие имеет шансы на конечное спасение, чем буржуазный, самодовольный, сытый и пресыщенный Запад.
Эта трактовка русской истории ХХ века очень многих может соблазнить, да и соблазняет в нынешней посткоммунистической России. "Русская идея" Бердяева - неверная книга, это соблазн и прельщение. И вот что главное: она находится в вопиющем противоречии с самим духом его философии, с его персонализмом. Я приводил уже его слова о духе как реальности, существующей исключительно в личности, в субъекте. Пафос Бердяева - в отрицании объективного духа, дух всегда и только персоналистичен. Здесь пойнт Бердяева. И исповедуя такую философию, нельзя говорить о русской идее, - это и есть объективация духа, против чего Бердяев всю жизнь восставал и воевал. В книге "Русская идея" он предал собственную философию. Почему он на это пошел?
Здесь - главный вопрос психологии его творчества: вопрос о социализме. Социализм Бердяева, его левизна - психологического происхождения. Как всегда, на этот вопрос помогает ответить он сам:
Я думаю, что в основе социализма лежит глубочайшее разъединение людей, человеческого общества, человеческой общественности, та одинокость человеческая, которая является выражением индивидуализма. Социализм есть обратная сторона глубочайшей человеческой разобщенности. Ужас от своей покинутости, покинутости и предоставленности своей судьбе без всякой помощи, без всякого соединения с другими людьми и побуждает к принудительному устроению общественной жизни и человеческой судьбы. Это указывает на то, что социализм рождается на той же почве, на которой рождается индивидуализм, что он есть также результат атомизации человеческого общества и всего процесса истории. Если пафос Ренессанса был подъем человеческой индивидуальности, то пафос социализма - образование нового, механического коллектива, подчиняющего себе всё, направляющего всю жизнь по своим путям, для своих целей. Возникновение такого коллектива на почве атомизированного общества означает конец Ренессанса и начало новой эпохи в жизни человеческого общества.
Итак, социализм для Бердяева - опыт и способ преодоления одиночества. Одиночество часто становилось темой его философской рефлексии; напомню, что его книга "Я и мир объектов" имеет подзаголовок: "Опыт философии одиночества и общения".
Думаю, что не ошибусь, если укажу как на источник этого бердяевской мысли на статью В.В.Розанова "В чем же смысл борьбы века?" Это рассуждение Розанова о социализме в связи с деятельностью и писаниями Льва Тихомирова - знаменитого в свое время ренегата социализма, проделавшего головокружительный и не лишенный значительного интереса путь от участия в террористической организации "Народной Воли" к отчетливому, теоретически обоснованному монархизму. Тихомиров вообще интересная фигура, в его работах о социализме есть удивительные прозрения, он знал этот мир, этот тип личности - социалиста - изнутри. Он, кажется, первым высказал мысль о социализме как инстинкте смерти. Но это уже, что называется, метапсихология, нас же сейчас интересует психология индивидуальная, человеческая, слишком человеческая. И вот что говорит по этому поводу Розанов в указанной статье. Он говорит, что сущность и установку социализма можно вывести из библейского сюжета, из слов Бога об Адаме: "Не хорошо человеку быть одному", после чего Бог создал Еву. Источник социалистической психологии - некая обделенность, но не столько материальная, сколько иного характера. Человек ищет в социализме жизненного общения, которого он по тем или иным причинам лишен, - как был лишен Киркегор Регины Олсен. На одном полюсе это лишение и страдание может породить высокую философию, как у Киркегора, на другом - экстремистское социальное действие, вдохновляемое тем строем чувств, который Ницше называл "рессентимент" - комплекс ревности, зависти и злобы. Бердяев же в этом отношении интересен тем, что он явил понимание и как бы симпатию к обоим этим выходам из экзистенциальной человеческой ситуации. И это объяснялось более всего не столько широтой его мысли, сколько эксцентричностью его психологического опыта, сюжеты которого я не буду эксплицировать, памятуя юбилейный характер сегодняшней передачи.
Но остается вопрос, выходящий далеко за рамки индивидуальной психологии Бердяева, да и кого-либо еще. Это уже упомянутый вопрос о прекрасных книгах и счастливой жизни, поставленный Бердяевым в цитировавшейся статье о Шестове. Это действительно вопрос века - американского века, как я сказал. Как Америка не то что решает, а снимает этот вопрос? Она это делает совсем не намеренно, вне какой-либо сознательной установки. Дело в том, что время радикально переменилось. Мы вступили в эпоху массового общества, переживающего к тому же ситуацию демографического взрыва. Изменился масштаб проблем, необыкновенно укрупнился. И проблемы стали элементарными, без решения коих, однако, человечеству грозит просто-напросто физическая гибель. Нужно накормить миллиарды голодных, привить им элементарные знания, да просто прививки сделать от заразных болезней. На утонченную духовную деятельность у человечества сейчас просто нет времени, а тем, у кого время для этого есть, не найти сейчас аудитории. Вот какие простые, грубые, можно сказать вульгарные факты стоят за пресловутой трансформацией культуры в цивилизацию. Но от этих фактов никуда не денешься. Что же касается более тонких фактов, вроде проблем, переживавшихся Киркегором с Региной, то ведь и тут цивилизация обнаружила способ открыть этот ларчик: в век психоанализа подобные страдания просто невозможны, они разрешаются несколькими сессиями на кушетке психоаналитика. Происходит то, что и всегда происходило: меняются времена, бежит время, уносящее в своем потоке многое из того, без чего вчера казалось невозможным жить.
Лучшее, что мы может сегодня сделать с Бердяевым и для Бердяева, - это сохранить его в культурной памяти как некую антикварную ценность. Учителем и пророком он быть уже не может.
15-04-98
Программы - Русские Вопросы
Автор и ведущий Борис Парамонов
ТОЛСТОЙ И НИЦШЕ - вне Шестова
В книге Розанова "Среди художников" есть статья о пьесе Льва Толстого "Живой труп", на которую (то есть на статью) я как-то раньше не обращал внимания. Но вот - обратил, и мысль побежала. Интереснейшие вещи открылись в Толстом; многое старое припомнилось, но придумалось и кое-что новое.
Сначала процитирую кое-что из статьи Розанова: его характеристика толстовского героя Феди Протасова - того самого Феди, который, не желая мешать счастью жены и любимого ею человека и сам будучи не в состоянии дать ей счастья, имитировал самоубийство, а когда обман открылся, грозя тяжелыми бедами бывшей жене и ее новому мужу, действительно покончил с собой. Розанов пишет о Феде:
Он - грезящий человек, отроду грезящий. Как хорошо это - "лежать ничком". Он был бы страшно виноват перед женой, если бы ходил по комнате, рассматривал цыганок, играл с ними, но он "лежит ничком" и потому совершенно невинен не только перед женой, но и перед всем светом ... в сущности, Федя есть вечно холостой человек, вечный безбрачник, без особенного влечения к женщинам... Женщина для него - не главное и даже вообще "не очень" в каком бы то ни было смысле. Он отнюдь не чувственный. Чуть-чуть, тончайшими красками, можно бы дорисовать, что он вообще не "муж" и не "любовник", а какой-то... странствователь, рыцарь, "забулдыга", Бог знает что; может быть, - поэт, скорей всего, - поэт, хотя без литературы и печати; и пожалуй - монах ... я все думал: "Боже, до чего это русская пьеса, до чего она будет непонятна и непостижима на Западе! Между тем русского без этих движений души, или в этом роде, - и понять нельзя". Нельзя понять русскую святость, русского праведного человека. Ибо Федя, кроме мечтателя и забулдыги, есть и праведный человек; отдаленно, "в тумане", это - Божий человек.
