Екатерина Дмитриева - Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов
Вашу верную Сестрицу и Друга
Мари.1805 год
Санкт-Петербург,
15 января 1805 года.
Я отвечаю сразу на оба Ваших милых письма, моя добрая, любезная Мари. Они были доставлены мне почти одновременно и оба доставили живейшее удовольствие. Как благодарно Вам мое сердце, мой любезный Друг, за всю ту дружбу, которую Вы мне выказываете, и насколько я был тронут всем, что Вы пишете мне о моем Дне. О, я очень вспоминал Вас в этот день, любезная Сестрица, хотя правильнее было бы сказать, что не проходит и дня, чтобы я живейшим образом Вас не вспоминал. Мысль о том, что Вы счастливы, есть самое сладостное утешение для моего сердца, утешение в утрате, стоившей мне так дорого и с которой время меня никогда не заставит свыкнуться. Как бы мне хотелось увидеть Вас посреди вашего семейства и провести с Вами хоть несколько мгновений. Но, увы, как можно об этом даже мечтать, если я, словно каторжник, прикован к месту своей повинности! Вы скажете мне, что картина, которую я рисую, неудачна и странна, коль скоро речь идет о троне; но думаю, что от этого она не становится менее верной. Впрочем, пора оставить эту не слишком занимательную тему, которая мне уже успела набить оскомину. Я лучше отвечу на вопросы, которые Вы мне задаете. Вы уже знаете, что бал у Маменьки, о котором Вы мне пишете, не состоялся из-за недомогания Катрин, она, замечу в скобках, совершенно здорова. Что касается меня, то я нисколько о том не жалею. Вы помните, что я никогда не любил балы, и моя склонность к танцам с тех пор нисколько не возросла. Как Вы добры, что вспомнили об Илье. Он чувствует себя прекрасно, став отцом маленькой девочки, которую мы во время крестин держали над купелью вместе с Като. Вашими молитвами, любезный Друг, Церемония 6 января[245] полностью состоялась. Погода стояла прекрасная, и праздник очень хорошо удался, и все было очень красиво. Тысячу раз благодарю, любезный мой Друг, за инструмент, который Вы мне послали, сейчас занимаются переводом на французский язык его описания. – Не сердитесь на меня, любезная Мари, за то, что я до сих пор не прислал Вам свой портрет, но дело в том, что у нас совершенно нет художников, а мне не хотелось бы посылать Вам дребедень, подобную всем тем портретам, которые были с меня писаны[246]: был момент, когда мне хотелось, чтобы мой портрет написала одна французская дама[247], которая находилась здесь и практиковалась в этом виде искусства. Но я отказался от намерения после того, как увидел, как мало оно ей удается. Она написала портрет моей жены, который отвратителен[248]. Надеюсь послать Вам в скором времени мой бюст, выполненный Гишаром, но все с тем же условием: если он получится[249]. – Мне нечего Вам сказать о здешней жизни, ничто не изменилось с тех пор, как Вы уехали. К тому же Вы знаете, как я ненавижу изменения. – А потому можете быть уверены, что будете любимы Вашим Александром так же, как были любимы прежде, то есть от всего сердца. Прощайте, любезный мой Друг, любезная моя Мари, вспоминайте иногда Брата и Друга, который любит Вас от всей души.
Александр.ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА – МАРИИ ПАВЛОВНЕ[250]Петербург,
24 января / 6 февраля 1805 года.
Я не хочу оставаться единственной, кто еще не поздравил Вас, любезная Сестрица, с Днем рождения, если бы Вы были с нами, я бы весьма нежно Вас расцеловала, позвольте мне сделать это мысленно и будьте уверены, что я желаю Вам всего того, чего Вы сами для себя более всего желаете, себе же я желаю увидеть Вас здесь вновь в конце этого года. – Я не поблагодарила еще Вас за милое письмо, которое получила от Вас через вернувшегося курьера, поскольку все те подробности, о которых Вы пишете и которые касаются того, что Вы видели и делаете, меня очень позабавили и заинтересовали; мне хотелось бы ответить Вам тем же, однако до сих пор зимние месяцы у нас проходят довольно монотонно, и кроме театральных представлений в Эрмитаже[251] Двор не устраивает никаких увеселений. Я не отношу к их числу ярмарки и кружки выходного дня[252], которых, слава Богу, у нас предостаточно. Конец Масленицы будет, возможно, более веселым. Маменька собирается перед ее окончанием дать еще несколько Балов.
Прощайте, любезная Сестрица, страх задержать отправление нарочного заставляет меня сократить по возможности это письмо и прервать нашу болтовню, но не воспрепятствует поцеловать Вас от всего сердца и просить Вас не оставлять меня Вашей дружбой.
Элизабет.АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ[253]25 января [1805 года].
Нарочный, с которым я отправлю это письмо, передаст его Вам, любезная Мари, в Ваш Праздник[254]. Как горько мне, дорогой Друг, что все эти пожелания, которые мое сердце без устали посылает Вам, я могу выразить лишь на бумаге. Будьте всегда столь же счастливой и довольной, сколь сильно я хочу Вас таковой видеть; Вы этого более чем заслуживаете. Вспоминайте иногда о Брате, который искренно к Вам привязан. Я заранее сочувствую тому, мой любезный Друг, сколько комплиментов и поздравлений Вам придется выдержать, и заранее боюсь, как бы Вы не начали от них лопаться, разве что эта благородная предрасположенность исчезает, как только покидаешь Cara patria[255]. Могу поручиться, что здесь, напротив, она сохраняет всю свою силу. В этот раз я пишу Вам очень коротко, любезный мой Друг, ибо у меня очень мало времени. К этому письму я прилагаю пару рыбок или же животных амфибий, как Вам будет угодно, которые прошу принять как память о Брате, нежно к Вам привязанном. Прощайте, добрый мой Друг, не оставляйте меня Вашей дружбой, и верьте в ту дружбу, которую я сохраню к Вам навеки.
______________
Кланяйтесь от меня Принцу.
АЛЕКСАНДР – МАРИИ ПАВЛОВНЕ[256]Санкт-Петербург,
31 марта 1805 года.
Надеюсь, добрый мой Друг, что Вы довольны моим послушанием и что молчание мое было достаточно долгим. Но в этот раз я даже не могу поставить его себе в заслугу, поскольку лишь увеличение дел, которые мне было необходимо выполнить, а вовсе не желание заслужить Ваше одобрение, не давало мне так долго возможности Вам писать. Нарочный отправляется в Берлин, а мне совершенно необходимо хотя бы в нескольких строках письма побеседовать немного с Вами, моя добрая любезная Мари. Какое удовольствие доставили мне Ваши последние письма и в особенности та дружба, которую Вы мне в них выказываете. Сохраняйте ее всегда, любезная Сестрица, моя же дружба к Вам угаснет только вместе с моей жизнью. – Итак, мой добрый Друг, у Вас уже имеется маленький животик, ах, как Вам, должно быть, он идет, не знаю, что бы я отдал, чтобы увидеть Вас в этом положении, медленно передвигающейся с откинутой назад спиной, положа руки на очаровательнейшую из подушек. Представляю, какую радость Вам это доставляет. В то же время я не могу не думать о том, что дата нашей встречи тем самым отодвигается. Признаюсь, что мысль об этом причиняет мне боль. Но я не эгоист и не позволю себе сравнить эту боль с радостью, которую Вы почувствуете, родив ребенка, я же в Вашей радости приму самое искреннее участие. Да благословит Всевышний Вас и Ваше Дитя, это пожелание Брата, который любит Вас от всего сердца. Мне мало есть что поведать Вам о нашей жизни здесь, добрый мой Друг. Вся семья пребывает в добром здравии, как вы наверняка знаете, а Като толста более, чем обыкновенно, щечки ее мое наслаждение, и Вы можете легко себе представить, что они нередко подвергаются oперации, производящей определенный звук, который из них извлекается великолепно. Что касается моего прибавления в весе, то не бойтесь, любезный Друг, ничего излишнего у меня нет, и даже моя предрасположенность толстеть полностью прошла с тех пор, как снова начались военные учения. – А Вы, любезная Мари, чем занимаетесь Вы? если я и могу в чем-то упрекнуть Ваши письма, то только в том, что Вы недостаточно рассказываете мне о себе; довольны ли Вы, хорошо ли себя чувствуете в этом знаменитом городе, по праву прозванном, как говорит мой Братец, немецкими Афинами?[257] Все мое желание, чтобы Вы были счастливы, тогда мысль о разлуке с Вами будет мне не так тяжела. – Наша нынешняя зима была скучноватой, но скоро уже наступает Пасха, и я отчаянно боюсь, как бы нам в этой связи не угрожало несколько балов, которые отнюдь не в моем, как Вы знаете, вкусе и которые некто очень хорошо прозвал общественным бедствием[258]. Прощайте, добрый мой Друг, любезная Мари, вспоминайте иногда Брата, который любит Вас от всего сердца, и любите его хоть немного сами.
Александр._______
Тысячу благодарностей, любезный Друг, за пресс-папье, которое вы мне послали, и за милую надпись на нем. Я сначала было подумал, что это макет надгробного камня на мою могилу.
