Марк Бойков - Кто же спасет Россию?
С углублением разделения и специализации труда эффективность его резко возрастает. В результате возникает излишек производимого продукта. Следом – обмен излишками. Первоначально – на границах, между родами, осуществляется отдельными умельцами, далее – уже внутри общин, между семьями и лицами, по договоренности.
Обмен означает утрату власти над продуктом. Это ведет к накоплению его, сначала – случайному, а затем – и преднамеренному, в отдельных руках. Из чего возникает имущественное неравенство. Слои по роду занятий распадаются внутри на слои по имущественному цензу: на богатых и бедных. Богатые диктуют условия и занимают в верхи общества, что создает неравенство социального положения между людьми.
Неравенство углубляется также от стычек и войн с соседями. Войны, ведшиеся раньше за самок /не за территорию, территорий хватало, а вот кровосмешение ослабляло род, к тому же, чужие женщины желаннее привычных/, теперь ведутся за пленников. Пленные, жившие и работавшие прежде на общих основаниях с коренными, теперь распределяются по семьям с учетом возможности прокормить их. Отныне они заняты больше не на общих работах, а в приютивших их домах. Там они превращаются в постоянных работников, которым передается весь семейный и наиболее тяжелый труд. Возникает институт рабства.
Думать, что при зарождении человечество купалось в крови, неверно. Кровь польется, когда, разъедаемое богатством, оно начнет непрекращающуюся битву за его умножение. С возникновением рабства происходит ускоряющееся обнищание рядовых членов общин и за долги их последующее превращение в рабов, более тяжкое, чем для пленников.
По историческому значению, это – коренная ломка сложившихся производственных отношений: распад общинной собственности и превращение ее в частную, а значит, изменение и переход от бесклассовой структуры общества к классовой, а следом, и падение общинного самоуправления перед властью богатеев. Так расколом общества на классы отметился взлет к так называемой «цивилизации», по существу, порочной. Он длился чуть более 40 тыс. лет.
13. С возникновением имущественного неравенства – в результате разделения труда и обмена продуктами – в людях с новой силой проснулся животный эгоцентризм. Если прежде он диктовался пищевым рефлексом или инстинктом самосохранения, то отныне двигателем его становится страсть к наживе, увеличению личного, вне общественных отношений, достояния. Эта борьба усиливается тягой к господству, что есть продленный рефлекс к подавлению соперника в схватке за личное верховенство. Борьба за богатство оживила звериные инстинкты. Усилив их аппетиты, обогатила разнообразием в средствах достижении целей.
По этим причинам порождение классов в человеческом сообществе – это не прогресс homo-sapiens. Напротив, это срыв его к животности, хищности, жестокости. Труды Б. Ф. Поршнева и Диденко Б. А. о «видовой неоднородности человечества» доказывают это с научной точностью, а события наших либеральных реформ подтверждают сие практически. Ученые отвлеченно спорят о марксизме, о двойственной, по Платону, природе человека и не заметили, что эти реформы свернули шею человечности, окунув ее в мерзости животной свары.
Эти мерзости в завуалированной форме случались и раньше. Были у нас, например, диссиденты – спорили с властями о демократии, другие в это время защищали околонаучные диссертации ради званий и чинов. Но с Гайдара-Чубайса и кровавого Ельцина все поля обитания окрасились преступностью и кровью, придав пороку вид естественности и законности.
История временами устраивает проверку человека на человечность: войны, революции, природные катаклизмы. Из чего видно, по Гегелю, что становление человека не линейный процесс, а диалектический: с прямыми и кружными ходами, подъемами и падениями, размеренным и ускоренным течением, т. е. спиралевидный процесс. И естественно, в нем есть закрепившиеся долголетиями и лихолетьями следы, отразившиеся в закромах человеческих чувств и эмоций, являющиеся предпосылками очередных взлетов и падений, чего начисто не понимают наши ряженые или самопровозглашенные марксисты. Это говорит лишь о том, что наука для многих была лестницей наверх, а не дорогой к истине.
14. Но идем дальше. А дальше пошла история вызревания и смен общественно-экономических формаций /рабовладение, феодализм, капитализм/, где одни классы сменялись другими. И экономическое господство одних позволяло им добиваться и до поры до времени удерживать и политическое господство над другими. Безудержные захваты через войны, колонизацию народов, считавшиеся вполне правоверными, а также хищническая эксплуатация труда своих соплеменников набирали высоту и достигали таких крайностей, что людям в определенные моменты становилось невмоготу. Тогда наступал взрыв.
Величайший был от Спартака. Мы знаем, чем он закончился. Километрами виселиц и распятий. В новое время, когда тысячелетние подвижки сменились на алгоритм столетий, полной противоположностью Спартаку, по методу протеста и трагизму борьбы, явился Христос, который понял разъедающее действие богатства и занялся миссионерским поучением людей. Святая простота!! Довольно скоро его духовные наследники и продолжатели, как и марксисты-ленинцы в нашем примере, сумели приспособить его учение к своим нуждам и устроить себе благостное царствие. Давно известно, что иерархи церкви, как и члены всяческих политбюро, верят в Бога и другие догмы меньше, чем паства.
15. Подлинное освобождение трудящихся наступает с победой социалистической революции. С неё же – взятия власти пролетариатом – обозначается второй переходный период. По историческому содержанию, это такая же коренная ломка изжитых производственных отношений, как в древности, только в обратном направлении: от частной собственности к общественной, от классовой структуры к бесклассовой. В нашем примере он длился с 1917 по 1961 гг., до принятия Программы XXII съезда КПСС.
С его окончанием происходит смена диктатуры класса общенародным государством, с последующим переходом общества к самоуправлению, т. е. к отмиранию государства как такового. Государство становится ненужным, и от управления людьми люди переходят к «управлению вещами и производственными процессами», к научно-техническому регулированию воспроизводства и гармонизации общественной жизни.
В процессе развития установившегося социализма, когда средства производства находятся в руках всего общества, устранена эксплуатация и обретено социальное равенство людей независимо от их административной, трудовой, национальной принадлежности, реализуется право на труд, образование, должностной рост, возможность менять профессию, место жительства, увлечения. Тем самым достигается полная свобода и демократия для всех членов общества с целью универсального их развития, приложения в труде всех физических и умственных дарований для достижения наилучших результатов с меньшим напряжением и в радости.
По историческому значению, социализм – это стирание социального разделения труда, возникшего в древности на стадии варварства, ликвидация пожизненной привязки человека к одному из видов его, свобода переходить из одной разновидности и специализации в другие, развивая при этом все, даже неведомые ранее позитивные наклонности и дарования.
16. Далее, по мере вступления общества в развитой коммунизм, который затем познает свои градации и критерии, наступает планомерная универсализация производства и общественной жизни, которая подвергнет стиранию древнейшую стадию природного, по полу и возрасту, разделения труда.
Никакого парадокса здесь нет: просто изменится самый труд. Ибо физический, он будет передан машинам, а умственный и, в особенности, творческий не знает возрастов. Дети, как известно, самый творческий народ, и только правка воспитанием и образованием под нужды «современности» превращает их в инвалидов по отношению к заложенным возможностям.
Каким образом мог бы осуществиться такой переход?
Революционный переход от капитализма к социализму осуществляет пролетариат. От социализма к коммунизму – его исторический преемник в лице новаторского /изобретатели и рационализаторы/ движения, которое развивает те самые средства производства, которые в социалистическом преобразовании обобществляет пролетариат. Нам остается только поставить интеллектуальное творчество трудящихся на поток.
17. Сделать это нетрудно. Правителям страны не раз предлагалось: давайте платить изобретателю и рационализатору за внедренную к использованию идею не гонорар, как при капитализме, не премию, как при социализме, а частичное, относительно постоянное денежное отчисление от экономического эффекта предложения, постоянное до тех пор, пока идея приносит доход. Чтобы идея, таким образом, не отчуждалась от автора, а обращалась поддержкой ему в творческой поисковой работе.
