Итоги Итоги - Итоги № 6 (2013)
Не знаю, сами они это придумали или зарубежные консультанты насоветовали (а их тогда много крутилось в республике), но факт есть факт. И парадокс в том, что эта идеология уничтожения в стиле Геббельса в итоге сработала. Потому что две чеченские войны разрушили очень многие основы традиционного общества в республике.
— Вы считаете, что у Дудаева была такая же система ценностей?
— Про Дудаева не знаю, не обсуждал. А цитата из Яндарбиева — это факт, подлинная история.
Чечня Чечней, но и в Татарстане ситуация тоже была на грани. Федеративный договор в 1992 году республиканские власти не подписали. Выборы российского президента там не состоялись, выборы депутатов в федеральный парламент тоже. Была провозглашена полная независимость Татарстана. Делегация республики сидела в Совете Европы, а Венецианская комиссия со ссылкой на международные нормы обосновывала казанскую независимость и суверенитет.
Мы три года работали над проектом договора, который в результате был подписан 15 февраля 1994 года. На основании этого документа республика стала постепенно возвращаться к нормальным отношениям с федеральным центром. Состоялись выборы депутатов Госдумы, членов Совета Федерации, президента России. А это фактически да и юридически означало признание общенационального суверенитета.
— Чья заслуга?
— Заслуга во многом Шаймиева и Ельцина. Модель политического урегулирования сработала, договор так в итоге и был назван: «О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий…». Хотя на переговорах были и смешные ситуации, когда татарстанская делегация предлагала, например, отнести к исключительному ведению Татарстана систему мер и весов. И только вопрос «А чем татарский метр отличается от российского?» привел к пониманию, насколько это абсурдно.
С формальной точки зрения Татарстан получил на тот момент большие полномочия, в том числе в сфере налогов, экономики. Но для федерального центра было важнее, что с помощью этих договоренностей удалось остановить эскалацию сепаратизма и качнуть ситуацию в обратную сторону. Республика многое успела сделать за эти годы. Татарстан стал примером в области эффективного регионального управления. Не зря сегодня лучшие кадры республики работают в федеральном правительстве и в Большой Москве.
— Вы стали вице-премьером в 35 лет. Разруливали национальные и территориальные споры. Человек-практик. И вдруг становитесь одним из авторов Конституции!
— Теоретического багажа тоже вполне хватало. Я окончил юрфак Ростовского университета. Исторически это Варшавский университет. Его учредил в 1817 году Александр I. Из-за Первой мировой войны университет был из Варшавы эвакуирован в Ростов-на-Дону, но сохранил классические европейские традиции образования. На пятом курсе написал реферат о сравнении трех федераций — югославской, чехословацкой и российской. Труд свой сочинял на знаменитом Левбердоне — левом берегу Дона, иногда отвлекаясь на пиво и девушек, которые в Ростове самые красивые. Особо ни на что не надеясь, отправил работу в Москву, где она попала в руки профессора юрфака МГУ Давида Львовича Златопольского. В общем, он из меня сделал ученого, став моим научным руководителем. Потом я защитил кандидатскую по чешскому парламенту и написал работу о влиянии федеративной природы на структуру и работу парламентов. Как оказалось, через несколько лет именно для нашей страны эти научные знания стали нужны.
— И как же эксперт-юрист попал в депутаты?
— В то время я уже был женат и, как всякий молодой человек, решал две проблемы: где жить и на что кормить семью. Лучше всего получалось зарабатывать на чтении лекций по линии общества «Знание». За каждую платили рублей семь — девять, а это немалые деньги по тем временам. Иногда выходило по 50 лекций в месяц. Практически жил в разъездах. У меня было много лекций в Калининграде, сейчас Королеве, Московской области. В конце 1980-х там все кипело — это ж город интеллигенции, космос, оборонка! Кандидатом в депутаты меня выдвинули оборонные предприятия Калининграда.
— Но почему Конституцию писать посадили именно вас?
— Ну так вопрос не стоял. Это ведь была целая история, растянувшаяся на три года.
Еще на I Съезде народных депутатов РСФСР в 1990 году депутаты приняли решение готовить проект новой Конституции и создали конституционную комиссию во главе с Ельциным, тогда председателем Верховного Совета. Поскольку я возглавлял комитет по законодательству, то, естественно, оказался вовлечен в эту работу. Имел честь и тексты писать, и, кстати, отбирать кандидатов в первый состав Конституционного суда.
Однако на тот момент работа над Конституцией шла хотя и активно, но как бы фоном: на первом месте стояли проблемы с оформлением новой политической власти и особенно с экономикой, дела в которой обстояли просто катастрофически. В результате все лето 1990 года у меня прошло под знаком работы над законами, обеспечивающими политическую безопасность реформам. Главный из них был о референдуме. Мне представлялось очевидным, что реформы — это неизбежное столкновение двух типов систем, двух типов экономик, двух типов общества. Для нашей страны такой внутренний конфликт всегда опасен: баррикады 1993 года это частично подтвердили. Идея использования референдума для решения самых острых вопросов всем показалась привлекательной, поскольку при примерно равном соотношении сил демократов и недемократов каждая из сторон считала, что победит именно она. В итоге такая иллюзия несколько раз спасала страну от большой гражданской войны.
Следующий шаг, который предстояло прописать законодательно, — это институт президента. Мы сразу решили, что нужны всенародные выборы. Кстати, Горбачев проиграл политическую власть именно потому, что побоялся пойти на прямые выборы. Его избирали депутаты, а не весь народ. Поэтому в определенный момент он выглядел менее легитимным, чем Ельцин.
В апреле 1991 года был принят Закон «О президенте РСФСР», на его основании в мае были внесены поправки в тогдашнюю Конституцию. Они серьезно меняли конфигурацию власти в стране.
— Все там было правильно?
— Идеала достичь невозможно. Мне, например, с самого начала представлялась крайне неудачной идея с вице-президентом. Фактически этот пост появился с подачи Бориса Николаевича. В то время он был с делегацией во Франции, позвонил мне поздно ночью накануне слушаний в Верховном Совете: «Впиши в закон о президенте вице-президента». Говорю: «Борис Николаевич, этого нельзя делать». Он свое: «Так надо, впиши». Я посмотрел состав делегации, а там вторым лицом был Геннадий Бурбулис, и понял, что в Париже обсуждался вице-президент по фамилии Бурбулис. В общем, вписал я этого вице-президента в закон, но Бурбулис им все равно не стал. Когда начали готовиться к выборам, то поняли, что в пару к Ельцину вице-президентом нужна фигура, более понятная избирателям, которая голоса плюсует, а не отбирает. Таким кандидатом оказался молодой коммунист Александр Руцкой — летчик, усатый, красивый.
На тот момент казалось, что это хороший выбор. Но потом — сами знаете, как история повернулась. Опыт СССР и России показывает, что для нашего менталитета и традиции институт вице-президента разрушителен. Вице-президент Янаев в 1991 году предал президента Горбачева, возглавил ГКЧП. Вице-президент Руцкой в 1993-м встал в оппозицию к Ельцину. Зачем постоянно вляпываться в одно и то же? В ситуации, когда президент не возглавляет исполнительную власть, а стоит над всеми ветвями власти, будучи главой государства, вице-президентом по факту является премьер. Во всех случаях, когда глава государства не может исполнять свои функции, его обязанности согласно Конституции исполняет глава правительства.
Несмотря на все эти перипетии с законами, свой проект конституции я начал писать в 1990 году, а закончил в апреле 1992-го. Он был опубликован в нескольких газетах и стал известен как «вариант ноль». Если коротко суммировать, то это была президентско-парламентская конституция.
Естественно, я эту модель продвигал и в конституционной комиссии. Но конца-краю дискуссиям не было видно. В ноябре 1991 года комиссия вообще получила статус постоянно действующего органа. Вдобавок очень скоро она превратилась в площадку борьбы между чисто парламентской (а точнее — «советской») моделью, которую продавливал Руслан Хасбулатов, и чисто президентской, которую соответственно двигала ельцинская команда. На самом деле теоретические дебаты были лишь отражением нарастающего конфликта. При этом пока специалисты спорили, политические часики все тикали: латаная-перелатаная Конституция РСФСР уже сама становилась источником конфликтов. В ней было столько взаимоисключающих поправок, что любая сторона могла одинаково убедительно обосновать свои претензии.
