Михаил Назаров - Миссия Русской эмиграции
Однако в то же время, как отмечает П. Шевалье, «за исключением российского самодержавия, масонство могло себя поздравить с признанием и принятием на всей планете. Даже католические страны южной Европы, Португалия, Испания, Италия, где преследования не пощадили орден, ...в 1914 г. увидели расцвет Великого Востока и Верховного Совета». Понятно, что «белое пятно» России на масонской карте міра не могло не привлечь внимания зарубежных масонов. А их активность как раз в эту эпоху была поразительна – особенно это характерно для французского атеистического масонства, с которым было связано русское: «после революции 1905 г. масонство смогло привить ложи и на русской земле...»[140]. Причем, имеется свидетельство[141] одного из воссоздателей русского масонства, что основные его очаги в России восходят к Великому Востоку и к тому самому Гроссмейстеру Лаферу, который объявил в 1904 г. целью масонства «крушение всех догм и всех церквей».
Еще более возмутительным «белым пятном» Россия была в глазах международного еврейства: Российская империя, где к тому времени находилась самая большая часть еврейского народа (около 6 миллионов), оставалась практически единственным (за исключением небольшой Румынии) государством, в котором существовали ограничения для евреев по религиозному признаку. Поэтому именно в России, при поддержке из-за границы, наиболее обострились описанные проблемы взаимоотношений между еврейством и христианским окружением.
Борьба международного еврейства за равноправие единоверцев в России началась еще в конце XIX в. и усилилась во время русско-японской войны. А.В. Давыдов (видный масон), в свое время имевший доступ к секретным документам русского Министерства финансов, отмечает безуспешные попытки царского правительства «придти к соглашению с международным еврейством на предмет прекращения революционной деятельности евреев». Причем американский банкир Я. Шифф «признал, что через него поступают средства для русского революционного движения»[142]. Издание нью-йоркской еврейской общины подтверждает: «Шифф никогда не упускал случая использовать свое влияние в высших интересах своего народа. Он финансировал противников самодержавной России...»[143]. С.Ю. Витте упоминает в мемуарах, как при подписании мирного договора в Портсмуте еврейская делегация (с участием Шиффа - «главы финансового еврейского міра в Америке» и Краусса – главы ложи Бнай Брит) требовала равноправия евреям, и когда Витте пытался объяснить, что для этого понадобится еще много лет – последовали угрозы революцией[144].
Экономическая сторона этой борьбы была, возможно, еще более важной: России были закрыты зарубежные кредиты, в то время как Япония имела неограниченный кредит и смогла вести войну гораздо дольше, чем рассчитывало русское командование. «Encyclopaedia Judaica» объясняет, почему: Шифф, «Чрезвычайно разгневанный антисемитской политикой царского режима в России, с радостью поддержал японские военные усилия. Он последовательно отказывался участвовать в займах России и использовал свое влияние для удержания других фирм от размещения русских займов, в то же время оказывая финансовую поддержку группам самообороны русского еврейства. Шифф продолжил эту политику во время Первой міровой войны, смягчившись лишь после падения царизма в 1917 г. В это время он оказал помощь солидным кредитом правительству Керенского»[145].
О том, как финансовое господство еврейства проявилось в Первой міровой войне – дает представление изданная И.В. Гессеном в «Архиве русской революции» стенограмма обсуждения русским правительством в августе 1915 г. еврейского ультиматума об отмене ограничений евреям. В тот момент и западные, и внутренние российские банки (тоже бывшие под еврейским контролем) одновременно отказались предоставить России кредиты, без чего Россия не могла воевать и недели. Наиболее тяжелым был отказ из Соединенных Штатов, которые «все более становились влиятельными в качестве банкира воюющей Европы». А.В. Кривошеин предлагал просить международное еврейство об ответных услугах: «мы даем вам изменение правил о черте оседлости.., а вы... окажите воздействие на зависимую от еврейского капитала (это равносильно почти всей) печать в смысле перемены ее революционного тона». С.Д. Сазонов: «Союзники тоже зависят от еврейского капитала и ответят нам указанием прежде всего примириться с евреями». Кн. Н.Б. Щербатов: «Мы попали в заколдованный круг... мы безсильны, ибо деньги в еврейских руках и без них мы не найдем ни копейки, а без денег нельзя вести войну»[146]. Русское правительство было вынуждено пойти на уступки...
Поскольку в подготовке Февральской революции интересы масонства и еврейства совпадали, не удивительно, что ее финансировали и Я. Шифф, и Великий Надзиратель Великой Ложи Англии, видный политик и банкир лорд Мильнер[147]. (Говоря об активности Мильнера в Петрограде накануне Февраля, ирландский представитель в британском парламенте прямо заявил: «наши лидеры... послали лорда Милънера в Петроград, чтобы подготовить эту революцию, которая уничтожила самодержавие в стране-союзнице»[148].) Своя причина для поддержки революционеров была у Германии и Австро-Венгрии: ставка на разложение воевавшей против них русской армии, но и здесь, по всей видимости, помогали еврейские банкиры, в том числе родственники и компаньоны Шиффа – Варбурги[149].
В 1917 г. из масонов состояли[150]:
- ядро еврейских политических организаций, действовавших в Петрограде (ключевой фигурой был А.И. Браудо - «дипломатический представитель русского еврейства», поддерживавший тайные связи с важнейшими еврейскими зарубежными центрами[151]; а также Л.М. Брамсон, М.М. Винавер, Я.Г. Фрумкин и О.О. Грузенберг – защитник Бейлиса, и др.);
- Временное правительство («масонами было большинство его членов»[152], - сообщает масонский словарь);
- первое руководство Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (масонами были все три члена президиума – Н.С. Чхеидзе, А.Ф. Керенский, М.И. Скобелев и двое из четырех секретарей – К.А. Гвоздев, Н.Д. Соколов).
Сразу же после образования Временное правительство начало разработку декрета о равноправии евреев «в постоянном контакте с безпрерывно заседавшим Политическим Бюро», т.е. еврейским центром, - пишет его член Я.Г. Фрумкин. Но «Бюро высказалось за то, чтобы не издано было специального декрета о равноправии евреев – были голоса и за такое решение – а чтобы декрет носил общий характер и отменял все существующие – вероисповедные и национальные ограничения». После публикации декрета еврейское Политическое бюро отправилось с депутацией к главе Временного правительства кн. Львову и в Совет рабочих и солдатских депутатов - «но не с тем, чтобы выразить благодарность, а с тем, чтобы поздравить Временное правительство и Совет с изданием этого декрета. Так гласило постановление Политического бюро»[153].
Из этой последней фразы можно видеть, что Февраль был их совместной победой, в которой большевики практически не участвовали (лишь иронию судьбы можно видеть в том, что приходу Ленина к власти в октябре косвенно помогли те же масоны Антанты, требовавшие от Временного правительства продолжения войны любой ценой – чем и привели его к краху).
Таким образом, во время Первой міровой войны у России не оказалось в міре друзей, и в то же время, будучи необычным, чужеродным «белым пятном» на карте міра, она притягивала к себе все противодействующие силы: еврейство, масонство, военных противников (Германию и Австро-Венгрию), социалистов, сепаратистов... В западных кругах, помимо политических интересов, существовали и экономические: одна шестая суши с ее природными богатствами была заманчивым призом для «сильных міра сего». В этом сложении самых разных враждебных сил и их интересов и состоял план[154], предложенный Гельфандом-Парвусом германскому правительству (и оно на него клюнуло, не подозревая, что следующей жертвой падет и само).
Дело усугублялось тем – и в этом заключался наш главный грех, - что наиболее активная часть российской интеллигенции была не мудрым водителем нации, а проводником разрушительных идей; слепым инструментом враждебных сил. Никакой глава государства не смог бы этому натиску противостоять политически. Поэтому вряд ли оправданно объяснять катастрофу непроведением реформ – в этом, конечно, тоже была причина, но пассивная, а не активная. Когда нужный реформатор появлялся – Александр II, Столыпин – его убивали представители тех же самых «прогрессивных» кругов, ибо реформы препятствовали их стремлению к «великим потрясениям». Особенно это касается периода столыпинских реформ, которым противодействовали и либеральные, и революционные партии – от кадетов до большевиков. Поэтому также не имеет смысла все сводить к «отсутствию политических способностей» у Николая II.
