Александр Горянин - Россия. История успеха. После потопа
Вести из СССР жадно ловили в Восточной Европе. 4 июня, ровно десять недель спустя после выборов в СССР, прошли типологически близкие выборы в польский Сейм. Правда, в Польше коммунисты забронировали за собой аж две трети мандатов. Сегодня очень забавно читать беседу с польским послом в России (Посев, № 8, 2009). «Уважаемый г-н Посол, – говорит представитель журнала, – 4 июня 1989 г. – это дата первых свободных выборов не только в Польше, но и вообще в первой коммунистической стране в мире…» Посол, в отличие от своего беспамятного собеседника, прекрасно знает, что это не так, но скромно уходит от вопросов приоритета.
Арчи Брауну было нетрудно предречь: «В этом году большинство СМИ, вспоминая события двадцатилетней давности, сосредоточится на наиболее живописных картинах – на массовых демонстрациях в европейских городах, на западных и восточных немцах, танцующих на руинах стены, которая разделяла Берлин с 1961 г. Однако главные перемены, сделавшие возможной трансформацию Восточной Европы, происходили в другом месте – в Москве».
Помнить о том, где произошли эти главные перемены, сегодня не хотят – по самым противоположным причинам – поразительно много людей во всех частях Европы, включая ту, что сразу к западу от Урала. Но так будет не всегда.
Арчи Браун отвергает популярные легенды о том, что эти перемены произошли благодаря политике американского президента Рейгана или папы Римского Иоанна Павла II или что к ним подтолкнула суровая экономическая необходимость. Он подчеркивает: «В значительно более бедных странах, чем Советский Союз середины 1980-х, авторитарные режимы спокойно сохраняются до наших дней. [Накануне перестройки] в советском обществе все было спокойно, и скорее реформы вызвали в нем кризис, чем кризис породил реформы. Решение, сделавшее возможными перемены 1989 г., было принято относительно узким кругом во главе с Горбачевым в Москве в 1988 году… Советское руководство объявило [среди прочего], что не будет больше поддерживать коммунистические режимы за рубежом с помощью интервенций.» Только поэтому стали возможны и польские выборы июня 1989-го – строго после советских.
Арчи Браун лишь констатирует очевидное, говоря о том, что Москва не только внедрила коммунистический проект в Восточную Европу в середине 40-х, но и сыграла решающую роль в закрытии этого проекта сорока годами позже.
Часть вторая
Преодоление утопии
Глава первая
СССР на финишной прямой
1. Не из-за нефти
Но еще до Съезда народных депутатов – по моим воспоминаниям, уже с осени 1988 г. – активная часть населения (а только она и делает историю) уже не согласилась бы на меньшее, чем низвержение утопии. С этого момента только жесточайшая диктатура, давно нереальная, смогла бы остановить антикоммунистическую революцию. Как известно, эта революция увенчалась ликвидацией системы Советов 9 октября 1993 г. и принятием 12 декабря того же года Конституции Российской Федерации. Вместо Верховного Совета был узаконен многопартийный парламент. Для сохранения преемственности с прежней Россией нижняя палата парламента названа Государственной думой.
Однако новая Россия почти целиком, до мелочей, сформировалась раньше, в последние месяцы существования СССР. Она словно пряталась где-то и вдруг явилась готовая. Количественные изменения последующих лет были, разумеется, огромны, но почти все, что мы наблюдаем в современной жизни – и хорошее, и плохое, – появилось уже тогда. Это поразительный феномен, и его необходимо понять.
И сегодня еще полно людей, верящих, что СССР рухнул из-за падения мировых цен на нефть. Или потому, что надорвался на афганской авантюре, испугался «звездных войн», проиграл «холодную войну», не выдержал гонку вооружений. Что он действительно не выдержал, повторю еще раз, так это отмены цензуры. Можно сказать даже так: СССР умер от свободы слова. Как говорят математики, это было необходимое и достаточное условие.
Процесс был ускорен целым рядом решений, принятых руководством СССР. Вот они: постановление Совета министров СССР (19.08.1986), фактически отменившее госмонополию внешней торговли; неприменение с декабря 1986 г. политических статей Уголовного кодекса (70-й и 190-й); постановление СМ СССР (5.02.1987), разрешившее кооперативы; безумный с точки зрения социализма Закон о госпредприятии, принятый VII сессией Верховного Совета СССР (1.07.1987); постановление СМ СССР о переводе научных организаций на самофинансирование (30.09.1987); постановление СМ СССР о выборности руководства предприятий (8.02.1988); негласное разрешение политических партий весной 1988 г.[41]; упразднение «номенклатуры» (октябрь 1989-го); отмена в марте 1990 г. 6-й статьи Конституции СССР о «руководящей и направляющей роли КПСС»; принятие таких правовых актов, как Закон о свободе совести и религиозных организациях от 1.10.1990, Закон об общественных объединениях от 9.10.1990, Закон о порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР от 3.04.1990. Этот закон предусматривал 5-летний «переходный период».
(Добавлю в скобках, что сама возможность обсуждения такого вопроса напомнила населению страны, что выход республик из СССР законен по советским же законам. Обсуждалось не право выхода, а его процедура. И хотя в дальнейшем все республики покинули СССР вне этой процедуры, значение закона от 3 апреля 1990 г. в том, что он дал миллионам людей время привыкнуть к мысли, что республики начнут покидать СССР, что это уже неизбежно.)
Список легко удлинить, но главное названо. Перечисленные новшества породили массу последствий – от появления на всех уровнях руководства КПСС самоотверженных рыночников до всесоюзного «парада суверенитетов». Бывшие члены ЦК КПСС и другие советские нотабли, принимавшие перечисленные решения, неспроста предпочитают сегодня молчать об этом. Чтобы создать себе алиби в глазах рыдальцев о коммунизме, они придумали басни о том, как развалом СССР руководили из-за океана. Они готовы обесценить свою выдающуюся роль в истории, лишь бы все забыли, как с их подачи партийные органы становились «хозяйствующими субъектами».
Что же до первого списка (падение цен на нефть, гонка вооружений, «Афган» и проч.), СССР все перечисленное с гарантией выдерживал. Что такое американские «звездные войны» или «Стратегическая оборонная инициатива» (СОИ)? Космический гиперболоид инженера Гарина, непроницаемая лазерная оборона, которая когда-нибудь в будущем не даст советским межконтинентальным ракетам достичь США? Не говоря уже о том, что вся затея выглядела – и была – блефом, она даже в случае успеха не могла бы защитить США от советских атомных подводных лодок с ракетами у американских берегов. Вдобавок тут же было подсчитано: чья бы ни взяла, человечество гарантированно погибало от «ядерной зимы». Разговоры о «звездных войнах», конечно, встревожили советскую сторону, но ни в какие «неподъемные расходы» или в «новый виток гонки вооружений» не втянули. На разорительную американскую программу СОИ, как всегда, нашелся бы недорогой асимметричный ответ.
Из Афганистана СССР ушел в соответствии с Женевским договором от 14 апреля 1988 г., с «холодной войной» давно сжились, как и с постепенной экономической деградацией. Падение цен на нефть было неприятностью, но не угрозой режиму. Вдобавок, напомню, львиная доля экспортной нефти шла в страны соцлагеря и настоящей валюты приносила не так уж много. Цены же на газ, определяемые долгосрочными соглашениями, не менялись.
Да, из-за уменьшения валютных поступлений пришлось сократить рутинную и безвозвратную закачку средств в социалистическое сельское хозяйство, отказаться от сумасбродного проекта переброски северных и сибирских рек. То есть, на круг, была даже польза.
Понижение цен на нефть, снизив валютные поступления, не привело к валютному голоду. Об этом напоминает такой факт: уже на втором году перестройки, в момент, когда цены на нефть достигли своего минимума, Горбачев затеял модернизацию машиностроительной и станкостроительной отраслей с целью вывести их на самый передовой в мире уровень[42]. Для этого, объяснял он, следовало в первую очередь наладить закупки современного оборудования для этих отраслей. Именно сюда ушла значительная часть государственных валютных ресурсов, что сократило ввоз зарубежного ширпотреба, обострив нехватку товаров на прилавках и дав очередной толчок недовольству населения.
Но главное – за что им вечное спасибо, – генсек и его команда были искренне настроены на завершение холодной войны и гонки вооружений. Они верили не только в демократический социализм с человеческим лицом, но и в реальную возможность устранить ядерную угрозу, отвести мир от грани самоуничтожения. Похоже, Горбачев ощущал это как личную историческую миссию.
