Александр Горянин - Мифы о России и дух нации
Любители легкого чтива не могли не заметить, что детективы отечественных авторов на две трети вытеснили с прилавков переводные книги этого жанра. Едва ли замоскворецкие сименоны и чейзы так быстро превзошли своих западных учителей, дело в другом: нашим людям сегодня гораздо интереснее погружаться в родные реалии — пусть даже искусственные, как во всяком детективе. В условиях совковой полу-жизни читателя возбуждали барбадосы, гибралтары и занзибары, теперь он хочет, чтобы действие закручивалось на даче в Комарово и на таджико-афганской границе.
Понятие «страна дураков» , выпорхнувшее на пике массовой перестроечной растерянности и многими тогда подхваченное, в массах отброшено и забыто. Все большее число людей начинает раздражать то, что они слышат и читают — не тематика, не суровая правда (если это правда), а тон и отношение. Им надоело слушать гадости о России, невмоготу быть свидетелями того, как об их страну походя вытирают ноги.
Демократические СМИ не вправе упустить поистине исторический шанс. Или грош им цена, или они должны использовать перелом кривой самооценки нашего народа, феномен обращения его интереса к себе самому, и пойти этим настроениям навстречу, вместо того чтобы без единого шанса на победу с ними бороться.
Явление, сумевшее возникнуть наперекор СМИ — не эфемер и не мотылек. Новое настроение общества сегодня пока еще в сфере чувств, а не политики, и ни в коем случае нельзя допустить, чтобы его выразителями прослыли коммунисты, враги свободы. На политический уровень его должны вывести — и поспешить с этим! — правые: либералы, демократы, рыночники. То есть патриоты.
Ведь истинные патриоты — это те, чья деятельность (осознают они это сами или нет) помогает России продолжить путь, с которого она была насильственно сброшена в 1917-м. И наоборот, несмотря на все свои лозунги, не имеют ничего общего с патриотизмом ряженые и безумцы, вновь тянущие страну в историческое болото. Как бы хотелось, чтобы свободная печать и свободный эфир России не мешали первым, подыгрывая вторым. Как бы хотелось увидеть приметы того, что российскую демократию заботит сила духа нации.
Глава IV. Поправки к образу России
Нам навязывают психологию обиженных
В конце июня 1999 сперва в Москве, а затем в Сочи прошел первый всемирный Конгресс русской прессы. Его открытие сопровождалось довольно внушительной выставкой этой самой прессы. Так как на ней повсюду лежали бесплатные образцы, почти каждый посетитель выходил, сгибаясь под их тяжестью. Автор этих строк не стал исключением — когда еще представится возможность погрузиться в газеты и журналы, выходящие по-русски в странах бывшего СССР, не говоря уже о пространствах от Сеула до Мельбурна и от Хельсинки до Буэнос-Айреса!
СМИ на русском языке вне российских пределов — отдельная тема, и я не собираюсь здесь в нее углубляться. В унесенных же с выставки и полученных на конгрессе в подарок газетах и журналах мне любопытнее всего было то, каким они рисуют образ России. Но увы, за редкими (приятными) исключениями, этот образ оправдал мои опасения. Он оказался, как бы сказать помягче, вводящим в заблуждение. Складывается он понятно из чего — из телевизионного супового набора (нищета-олигархи-кризис-мафия) да из пересказов наиболее паникерских и похоронных материалов российской прессы.
Правда — и это частично оправдывает коллег — их образ России мало отличается от мифа, более или менее устоявшегося во внешнем мире. Знакомый рассказывал, как недавно его спросили в Лондоне: «Большой у вас был голод этой зимой?» — «Видите ли…» , начал было он, собираясь объяснить, что о голоде он слышит впервые. «Понятно, — перебил собеседник, — был обычный голод!»[68] В России, по мнению западных масс-медиа, перманентный Хаос, Коррупция, No Reforms (что бы это ни означало) и ничего больше, а населяют ее недораскаявшиеся коммунисты с ужасными имперскими замашками. Они угрожают своим мирным свободолюбивым соседям и выпивают в среднем пять литров водки в неделю — недавно прочел такое в «Johnson's Russia List» . Но легковерие, которое можно извинить западной публике, непростительно для своих, пусть и бывших.
В своем слове на конгрессе я попытался убедить слушателей, что их представления о России нуждаются в пересмотре, причем для убедительности начал со ссылки на авторитетный западный источник. Базирующаяся в Париже Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР)[69] опубликовала список стран по убыванию уровня благосостояния их жителей. Полученные показатели выводились экспертами ОЭСР не путем, как обычно, деления внутреннего валового продукта на численность жителей страны, а по совершенно новой и достаточно сложной методике, учитывающей реальную внутреннюю стоимость национальных валют (она может сильно отличаться от цифр обменных пунктов), реальную покупательную способность населения, покрытие затрат фондами общественного потребления, так называемые социальные трансферты и т. д. — но, правда, практически без учета такого дополнительного источника доходов населения, как теневая экономика. Список возглавляет недосягаемый и малоувлекательный Люксембург с его 160 пунктами, но нам куда интереснее другая часть списка. Вот Польша, которую обожают ставить нам в пример. Она набрала 35 пунктов, а Россия со своими 34 пунктами стоит сразу следом. У Эстонии 33 пункта, у Литвы 29, у Белоруссии 26, у Латвии 25 (между прочим, столько же и у Болгарии). Казахстан (22 пункта) опережает Украину (17 пунктов), чей показатель ровно вдвое ниже российского. Туркмения и Грузия имеют по 15, Киргизия и Молдавия — по 11, Азербайджан, Армения и Узбекистан — по 10, Таджикистан — только 5 пунктов.[70]
ОЭСР не открыл никаких Америк для тех, кто общается с «гастарбайтерами» — а их в сегодняшней России не один миллион (утверждают, что всего незаконных переселенцев и беженцев из мест, набравших меньше пунктов, чем Россия, свыше пяти миллионов). Люди, бывающие в странах бывшего СССР и бывшего соцлагеря, еще и ужесточат некоторые цифры, ибо знают, как бесчеловечно много, по сравнению с заработками, вынуждены жители Прибалтики или той же Польши платить за жилье, свет, тепло, газ, телефон, транспорт; знают, что, например, в Прибалтике вообще прекращено муниципальное жилое строительство. Но почему не слышно причитаний о катастрофическом положении Молдавии, Узбекистана или Латвии, тогда как про Россию ничего другого, кажется, прочесть и услышать нельзя?
Одно объяснение, впрочем, очевидно: взлет духа, связанный с обретением государственной самостоятельности — фактор очень долгого действия, я уже упоминал этот фактор. Он не дает титульным жителям новых государств слишком мрачно смотреть на вещи. Время от времени я читаю украинские газеты (присылают друзья из Киева) и вижу иное отношение к трудностям: сжать зубы, перетерпеть, перемочь, иначе нам не возродиться, за независимость никакая плата не высока — не цитирую, передаю настрой. В России причины для подобного взлета духа отсутствовали — когда у нас ввели «День независимости» , все недоумевали: от кого же мы были зависимы? Но есть и другое, более печальное объяснение, и я не устаю его повторять: наши собственные российские печать и ТВ сеют уныние, подрывая дух нации. Будущее любой страны определяет ее дух, вещь как бы неуловимая. Но не зря древние китайцы говорили, что неосязаемое бесконечно сильнее осязаемого.
Кое-кто относится к этим побочным результатам жизнедеятельности СМИ, к их легкомыслию и безответственности философски, полагая, что это единственная альтернатива журнализму советского образца: «Да, они не боятся ляпнуть непрожеванную мысль, но они свободные люди. Общество должно мирится с этим, ведь свою привилегию говорить глупости, сообщать только о плохом и иногда (бывает) распалять страсти журналисты покупают дорого: каждый год в мире гибнет до ста журналистов» .
Обществу эта привилегия стоит дороже. К тому же, сложилось разделение труда: гибнут одни, а страсти распаляют другие. К примеру, мы не раз слышали фразу: «Не журналисты начинают войны» . Свидетели того, как разгорались армяно-азербайджанский, молдавско-приднестровский да и другие конфликты, едва ли подпишутся под таким заявлением, но речь сейчас о другом. Есть еще один вид войн — для России, как показало наше столетие, самый страшный. Это войны социальные. Ошибка думать, что их разжиганием заняты лишь наиболее отмороженные левые газеты. Не менее активны номинально демократические органы печати и телевидение. Один читатель «Литературной газеты» выдвинул в связи с этим любопытную гипотезу: масс-медиа ведет себя так потому что демократическая власть за нападки не тронет, зато если вернутся комуняки, можно будет им сказать: «Смотрите, мы сделали все, чтобы подорвать режим ваших врагов, зачтите нам это» .
