Леонид Владимиров - Советский космический блеф
И была еще третья причина — Чаломей. Приди Королев к Хрущеву с таким докладом, диктатор, чего доброго, передаст бразды правления Чаломею и поручит ему «организовать» полет на Луну. Конечно, это будет страшный провал, но что с того? Провал-то будет не Чаломея, а страны, для которой всю свою жизнь работал Королев, которую он любил сильнее, чем Хрущев и Чаломей, вместе взятые.
Были и другие причины, по которым Королев медлил, не шел к Хрущеву. Как мы уже знаем из начальных страниц этой книги, Королев сделал свой доклад — достаточно откровенный — только Брежневу с Косыгиным после снятия Хрущева. Но еще до этого доклада Королеву предстояло пережить события, о которых тогда, в конце лета 1963 года, он не подозревал.
Глава 3
Восход
Натуре Сергея Королева было совершенно несвойственно пассивное отчаяние. Всю свою жизнь, увидев препятствие, Королев бросался на его штурм.
Препятствие, вставшее теперь на пути Королева, выглядело абсолютно непреодолимым. В ближайшее время — он еще не знал точно когда — ринутся в небо американские многоместные управляемые космические корабли, и не успеешь оглянуться, как выполнят «завет Кеннеди» — высадку на Луне. Но само по себе понимание неизбежности таких событий никогда не ослабляло конструктора, не подрывало его энергии. И теперь, когда запускать новые «Востоки» было совершенно ни к чему, а более мощного носителя создать не удавалось, Королев со свойственной ему мудростью стал, по русской поговорке, «готовить сани летом». Он задался целью построить как можно более легкий, удобный для запуска корабль на три места.
Рано или поздно, — рассуждал Королев, — такой корабль понадобится. Ракетчики сидят над носителем, не разгибаясь, и надо облегчить им работу, сделав «наконечник» для их будущей ракеты полегче, поудобнее. Все это требует времени, а когда ракета будет готова, да еще американцы «поднажмут», то поднимется суматоха, и дорабатывать корабль как следует будет некогда.
И Королев сажает Л. А. Воскресенского разрабатывать проектное задание на постройку корабля «Союз».
Как известно, корабль «Союз» впервые стартовал в космос в апреле 1967 года, через шестнадцать месяцев после смерти великого конструктора. Ракета «подоспела» только к этому времени. Да и то первый «Союз» стартовал в самом облегченном варианте, с одним космонавтом на борту — и потерпел катастрофу при возвращении. Следующий «Союз» был запущен только в конце октября 1968 года. Но создан этот интересный корабль был в 1963 году Королевым и Воскресенским — факт совершенно точный, но до сих пор совершенно не известный советским гражданам и мало кому известный на Западе.
Интересен этот корабль тем, что представляет собой логичное и, я бы сказал, экономное развитие «Востока». Оба элемента «Востока» — шаровидная капсула и цилиндрическая последняя ступень ракеты — присутствуют в «Союзе». Но головная часть последней ступени представляет собою дополнительную кабину. Именно эта кабина выполняет роль посадочной капсулы или, по советской терминологии, «спускаемого аппарата». Вся конструкция лишь немногим больше «Востока» и не очень сильно отличается от него по весу.
Советские источники информации, всячески подчеркивая «большие размеры» кораблей «Союз», не дают никаких цифр на этот счет — ни размеров, ни веса. Это делается для того, чтобы избежать разочаровывающих сравнений с «Востоком». Но, желая намекнуть на «крупные габариты» корабля, советская печать сообщила после запуска, что общий объем корабля «Союз» составляет 9 кубических метров. Несложный подсчет по «Востоку» показывает, что его общий объем был около 8 кубометров. [2]
Как видим, Королев и Воскресенский стремились к тому, чтобы создать трехместный корабль, почти не выходя за габариты одноместного. Стремление это объясняется очень просто: такой «сверхмаленький» и «сверхлегкий» корабль смогла бы поднять ракета, не намного более мощная, чем 21-двигательный «монстр», поднимавший «Восток». Скажем по справедливости: именно гению Королева и блестящим способностям Воскресенского — а не Чаломею, Янгелю [3] и другим конструкторам «сверхмощных ракет» — обязан Советский Союз тем, что, начиная с 1968 года, стал запускать на околоземную орбиту трехместные корабли, способные маневрировать и соединяться. Это парадоксально, если учесть, что Воскресенский умер в начале 1965 года, а Королев — в январе 1966-го.
Тайной мыслью Королева и Воскресенского при разработке «Союза» было, конечно, «подтолкнуть» развитие советской космонавтики в сторону орбитальных станций. Тогда, по крайней мере, появилась бы у советских специалистов хоть какая-то цель, и каждый последующий запуск был бы подчинен этой цели, подобно запускам американской НАСА. А пока что «цель» была только одна: стараться всякий раз делать что-нибудь такое, что создавало бы впечатление о советском «первенстве», вести эту изнуряющую и недостойную игру дальше, без малейшей надежды на успех.
Надеждам Королева и Воскресенского, связанным с кораблем «Союз», не дано было осуществиться при их жизни. Случилось нечто другое.
Иные вести, если их и ждешь, производят впечатление разорвавшейся бомбы. Такое действие произвели в конце 1963 года американские сообщения о предполагаемом начале полетов сразу по двум проектам — «Близнецы» и «Аполлон». Весной 1964 гона должны были взлететь — пока без людей — «Джемини-1» с помощью ракеты «Титан» и «Аполлон-1» с помощью ракеты «Сатурн». Первый полет «Джемини» с людьми и выход одного из астронавтов в открытый космос намечался на конец того же 1964 года либо на первые месяцы 1965.
Не надо, конечно, думать, будто эти новости оказали хоть какое-то действие на население Советского Союза. Население о них попросту ничего не знало. Переполох происходил в узких кругах специалистов. Там, собственно, давно понимали, что это наступит, что придет такой момент, когда даже такой человек, как Королев, ничего не сможет противопоставить американским полетам. Большинство лишь не предполагало, что это наступит так скоро.
Однако, как выяснилось в ходе последующих событий, Королева недооценивали даже его близкие сотрудники.
Когда весть о предстоящих американских запусках дошла до Хрущева, Королев был вызван к нему на доклад. Сам Королев, как мы видели, аудиенции не испрашивал; но тут представился случай, и Воскресенский настаивал, что необходимо «открыть глаза» хозяину страны и добиться ориентации всех пилотируемых полетов на постройку орбитальных научных станций.
Я не знаю, успел ли Королев сказать Хрущеву что-либо в этом смысле. Но что он выслушал от Хрущева — это я знаю, ибо странная весть, поначалу не очень даже серьезно воспринятая, быстро распространилась среди сотрудников и просочилась наружу. Хрущев спросил, знает ли Королев, что американцы собираются запустить двух человек в одной капсуле (только эта сторона дела интересовала «вождя»). Получив утвердительный ответ, он распорядился: «Ну так вот, к следующей октябрьской годовщине (7 ноября 1964 года) мы должны послать в полет не двоих, а троих сразу».
Говорят, что Королев долго и терпеливо объяснял Хрущеву, почему этого сделать нельзя. Он открыл все карты, сказал, что корабль-то может быть готов к этому сроку и даже раньше. Но только этот корабль нечем поднять в космос.
Однако «вождя» не интересовали эти скучные технические подробности. Он намекнул Главному конструктору, что если тот не выполнит «задание партии и правительства» (ведь Хрущев, как первый секретарь ЦК КПСС и премьер-министр, был сам «партия и правительство»), то придется найти кого-нибудь другого, кто сумеет взяться за выполнение задания. Опять, в который раз, перед Королевым встала тень Чаломея!
Ничего не пообещав, кроме того, что «подумает», и получив на раздумье жесткий срок, Королев вернулся в Калининград. Об этом его приезде долго ходили легенды. По легко понятным причинам Сергей Королев не был человеком особенно уравновешенным — его «трудный характер», как мы помним, упоминается даже в советской печати. Он был подвержен взрывам бешенства, при которых попадаться ему на глаза не рекомендовалось. Но, как говорят, таким Королева не видели ни до, ни после того дня. По институту мгновенно распространилась весть, что «Эс-Пе» (кличка Королева среди сотрудников) приехал «сам не свой».
Люди попрятались по комнатам, в чертежных залах воцарилась «творческая тишина» — все усердно «работали».
Королев, однако, не съел живьем даже тех несчастных, кто по неведению попался ему на пути. Он, грозный и сумрачный, прошел в кабинет, буркнув секретарше по пути: «Собрать всех ведущих». Это значило созвать к нему на совещание всех конструкторов, возглавляющих разработку узлов ракет и кораблей.
Ни словом не упомянув о своем разговоре с Хрущевым, Королев лаконично, даже будничным тоном сообщил, что «есть задание» отправить в космос трехместный корабль не позднее 7 ноября 1964 года. Вот эта дата, годовщина революции 1917 года, и выдала присутствующим, чье это задание и даже в некотором смысле отношение к нему Королева. Закончив, Главный конструктор спросил, какие будут предложения. Люди переглядывались, пожимали плечами — так бывает, когда кто-нибудь произнесет во всеуслышание крайне неуместную шутку. Никаких предложений, естественно, не было. Королев, внезапно поникший, отпустил их усталым жестом, сказав, что если предложения будут — даже самые дикие, — то он готов их выслушать в любое время дня и ночи. Он тут же уехал домой.
