Николай Стариков - Как предавали Россию
Между тем для Великой армии наступил последний акт трагедии. Землей обетованной для обмороженной и умирающей от голода Великой армии была территория вассального Наполеону Варшавского герцогства. Оставалось всего лишь туда попасть. Но на пути спасения французов лежала река Березина. Вопрос стоял так: успешная переправа через нее означала спасение, неудача означала гибель или плен. Сценой для последнего акта трагедии судьба выбрала заснеженные поля и леса вокруг города Борисова, что расположился на берегу никому доселе не известной речки. 13 ноября Бонапарт с гвардией вошел в город. Мы помним, что, отступая, Наполеон фактически уже был окружен с трех сторон нашими войсками. Но это было еще полбеды. Самое ужасное заключалось в том, что и на другом берегу Березины, там, куда Бонапарт собирался переправляться, уже находились русские войска под командованием адмирала Чичагова. Это был конец.
Шансов спастись практически не было — Наполеон собирает своих гвардейцев и на их глазах сжигает знамена, чтобы они не достались врагу. Многие плачут. И тут случилось невероятное. Французам удалось построить переправу практически на глазах русских солдат, потому что Чичагов, поверив ложному маневру Наполеона, отвел войска к другому броду. То, что произошло, объясняется историками по-разному. Многие обвиняют адмирала Чичагова, другие объясняют все гениальностью Наполеона, третьи видят во всем масонские козни[34].
Однако вернемся к трагической переправе через Березину. Перейдя реку, боеспособные части французов отбросили наши войска и дали возможность Наполеону, гвардии и некоторым другим частям спастись. На другом берегу Березины оставались толпы обмороженных, раненых военных и гражданских лиц[35]. Когда показались передовые казацкие разъезды, обезумевшая толпа бросилась на мост, который не выдержал и через некоторое время рухнул. Множество ослабевших людей нашло здесь свою гибель: большинство утонуло, многие были задавлены или убиты. В дальнейшем, когда лед растаял, в реке было выловлено несколько тысяч трупов, общее же число погибших колеблется от 10 до 20 тысяч человек.
Но на этом страдания французов не закончились. Чтобы спастись, им предстояло еще пройти добрый кусок нашей территории до города Ковно и переправиться через Неман, с которого и начинался этот страшный русский поход. Мороз все крепчал и доходил уже до 27 градусов. Для неодетых, голодных солдат, идущих в чистом поле, это было равносильно смерти. Большинство их и погибло. Наполеон, понимая, что помочь армии уже не сможет, покинул ее и 5 декабря уехал во Францию готовиться к новой кампании. К весне он рассчитывал уже выставить новую 300-тысячную армию.
Радость избавления страны от французов была для императора Александра неполной. Получался, так сказать, «праздник со слезами на глазах». Ведь и русская армия сильно пострадала от холода и голода. Из 100 тысяч выступивших из Тарутинского лагеря преследовать французов к Неману вышло около 20 тысяч солдат. Они были крайне истощены и обморожены. О немедленном продолжении войны речи быть не могло. И самое главное — ускользнул Наполеон. В том, что ему удалось уйти, Александр винил Кутузова. Дело в том, что взгляды фельдмаршала и царя сильно расходились в оценках дальнейших событий. Кутузов справедливо полагал, что продолжение войны — это бессмысленная трата ресурсов и людей. Уничтожая Наполеона, сковавшего их своим могуществом, Россия создавала возможность для усиления своих соседей. Тех самых «союзников», что убивали русских солдат под стенами Риги, кто плечом к плечу с французскими гренадерами маршировал на Петербург и Москву. Для Александра продолжение войны и уничтожение Наполеона было, что называется, делом чести и личного мщения. Александр I упрямо желал воевать за интересы Англии, жаждавшей окончательного разгрома своего главного конкурента. Он жаждал освободить Европу от «корсиканского чудовища».
Время подтвердило правоту Кутузова. Наступал 1813 год. Это был год Заграничного похода русской армии и год окончательного покорения англичанами Индии. Обескровленная Франция уже не могла посылать подкрепления на заморские театры военных действий. И не столько усилились британцы, сколько ослабли французы. Словно спелое яблоко, их последние индийские форпосты упали к подножию трона английского короля.
А русские солдаты снова должны были умирать за свободу европейских народов, никак не желающих проливать за нее собственную кровь.
Глава 5
Как Россия спасла Европу и что ей за это было
Око за око, зуб за зуб, строгое право… принцип утилитарности, то есть здраво понятой пользы, — вот закон внешней политики, закон отношений государства к государству. Тут нет места закону любви и самопожертвования.
Н. Я. ДанилевскийЗаграничный поход русской армии 1813 года и освобождение Европы были продолжением той губительной для России политики, которую проводил Александр I с самого восшествия своего на престол. Серьезные доводы Кутузова, прозорливо предлагавшего «сохранить» Бонапарта, он не хотел слышать. Удивляться этому не нужно, надо снова и снова вспоминать обстоятельства воцарения этого русского императора. Поэтому, разбив Бонапарта, остановиться на своей границе Александр не может — ведь Англии необходимо добить своего смертельного врага. Вот как интересно получается — антинациональная внешняя политика, оказывается, возможна и при всесильном самодержце.
Забегая вперед, скажем, что в 1814 году под влиянием «поразительных успехов» Александра I Государственный совет, Синод и Сенат поднесли государю прошение о принятии им наименования «Благословенный». Хотя Александр и не изъявил на то согласия, оно было ему впоследствии официально присвоено. По моему мнению, он был бы более достоин почетного знака «Лучшему немцу всех времен и народов», ведь благодаря его глупости Пруссия, да и вся остальная лоскутная Германия были спасены от Наполеона. Почти два века спустя это «почетное» звание получит Михаил Сергеевич Горбачев, в ущерб собственной державе молниеносно воссоединивший все ту же Германию и сделавший все, чтобы его Родина оказалась разделенной.
В январе 1813 года русские войска вновь стояли на границах России. Кутузов обратился к армии с воззванием: «Храбрые и победоносные войска! Наконец вы на границах империи! Каждый из вас есть спаситель Отечества! Россия приветствует вас сим именем! Стремительное преследование неприятеля и необыкновенные труды, поднятые вами в сем быстром походе, изумляют все народы и приносят вам бессмертную славу… Перейдем границы и потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его…»
Перед русской армией простиралась прусская территория и Варшавское герцогство. Заграничный поход начался. Помогать русским освобождать себя от владычества французов европейцы не собирались[36]. В таких условиях «освободительный» поход терял всякий смысл. Но для интересов Англии поход русской армии в Европу был правилен и разумен. Наша армия продолжает воевать в одиночку. Она хоть и разгромила Наполеона, но была чрезвычайно ослаблена. Осаждая несколько городов, главные силы Кутузова составляли всего 18 тысяч человек. Конечно, для борьбы с Бонапартом, у которого, как у дракона из сказки, к весне начинали вырастать новые зубы — армии, этого было явно недостаточно. Пришло время поговорить с нашими «союзниками» на языке не пушек и штыков, а дипломатов. Конечно, было бы гораздо удобнее, если бы немцы и австрийцы сами начали воевать за свою свободу. Правда, за последнее время прусский король Фридрих Вильгельм так часто продавал своих союзников, что предсказать его поведение было невозможно. Поэтому первые переговоры провели, как теперь сказали бы, «с полевыми командирами». Генерал Дибич был послан из корпуса графа Витгенштейна с целью вступить в переговоры с прусским генералом Йорком и побудить его перейти на русскую сторону. Переговоры прошли успешно. Генерал согласился оставить французов и расположиться в окрестностях Тильзита, сохраняя полный нейтралитет.
Известие об этом сильно встревожило Наполеона. «Мир казался мне очень возможным прежде отпадения генерала Йорка, — говорил он. — Теперь я больше о нем не думаю — поступок Йорка вскружит русскому кабинету голову, это великое политическое событие!» В воздухе запахло очередной антифранцузской коалицией: англичане уже расстегивали свой бездонный кошелек, соблазняя прусского короля звоном монет. Ласковым дядечкой пришлось прикинуться и Наполеону. Он стал делать весьма прозрачные намеки о возможности присоединения к Пруссии части Вестфалии и Варшавского герцогства, напугав своей неожиданной щедростью и без того растерявшегося Фридриха Вильгельма. И случилось то, чего можно было ожидать. Вместо того чтобы возглавить свой народ в освободительной войне с Наполеоном, прусский король стал выжидать, предоставляя русским умирать за него в одиночку.
