Роберт Маккаммон. Рассказы (СИ) - МакКаммон Роберт Рик

— Возможно. Кой-какие из его лучших фильмов — «Восставший Дракула», «Месть волка», «Лондонские крики» — всё ещё нет-нет да и откапывают для поздних ночных телепрограмм. Но на поиски коллекционера потребуется время, Кэлвин, а эта коробка действительно сильно палёный товар. Ты погорел, Кэлвин, и я подозреваю, что очень скоро тебе предстоит остывать в тюрьме Чайно…

— Мне… мне до зарезу нужны эти три тысячи долларов, мистер Марко! У меня уже есть планы!

— Да что ты? Я же сказал — я ничего тебе не должен. Впрочем, прими моё предостережение, Кэлвин. Уезжай далеко-далеко и насчёт моей… э… деятельности держи рот на замке. Уверен, что с методами мистера Кроули ты знаком.

— Да, — сказал Кэлвин. — Да, сэр. — В голове стучало в лад сердцу. Мистер Кроули — скелет шести футов росту, чьи глаза всякий раз, как он видел Кэлвина, начинали пылать вожделеньем крови — работал у мистера Марко «специалистом по уговорам». — Но… что же мне делать?

— Боюсь, ты — мелкий человечишка, мальчик мой, а что делают мелкие людишки — не моя забота. Зато я растолкую тебе, чего ты не сделаешь. Ты больше не будешь звонить в эту контору. Ты больше не будешь упоминать моё имя до конца своей жизни… которая, коль скоро право решения предоставили бы мистеру Кроули, находящемуся в эту минуту непосредственно за дверью моего кабинета, оборвалась бы раньше, чем ты успел бы повесить трубку. Что я и собираюсь сделать. — Послышался последний холодный смешок, и телефон умолк.

Кэлвин секунду не сводил глаз с трубки, надеясь, что та, может быть, снова оживёт. Трубка презрительно гудела ему в лицо. Он медленно опустил её на рычаги и как зомби двинулся к себе в комнату. Послышались сирены, и в душе Кэлвина расцвела паника, но звук доносился издалека, постепенно замирая. «Что делать? — вертелось в голове, точно там заедала сломанная пластинка. — Что делать?» Он закрыл и запер на щеколду дверь, а потом обернулся к коробке с гримом, лежавшей на столе.

Крышка была открыта, и Кэлвин подумал, что это странно — ведь он помнил (или так ему казалось), что вчера вечером закрыл коробку. Пыльный свет лизал серебряные скрюченные пальцы. «Так глупо облажаться! — подумал Кэлвин, и его захлестнула злость. — ГЛУПО, ГЛУПО, ГЛУПО!» Он двумя широкими шагами пересёк комнату и занёс коробку над головой, чтобы вдребезги разбить об пол. Вдруг что-то словно укусило его за палец, и, взвыв от боли, он уронил коробку обратно на стол; ящичек перевернулся, из него хлынули баночки и гримировальные карандаши.

На пальцах Кэлвина, там, где по ним ударила захлопнувшаяся, точно клешня омара, крышка, остался багровый рубец. «Она меня укусила!» — подумал он, пятясь прочь от предмета.

Серебряная рука поблескивала, согнув один палец, точно приглашала.

— Надо от тебя избавиться! — сказал Кэлвин, испуганно вздрогнув при звуке собственного голоса. — Если фараоны тебя найдут, я влип! — Он впихнул весь просыпавшийся грим обратно в футляр, закрыл крышку и прежде, чем взять коробку в руки, с минуту испытующе смотрел на неё. Потом он пронёс её по коридору к чёрной лестнице, спустился в тянувшийся за домом узкий проулок и там затолкал в недра помойного бака, под старую шляпу, несколько пустых бутылок из-под «Бунз Фарм» и коробку от пончиков. Потом вернулся к таксофону и, трепеща, набрал телефон квартиры Дийни; номер не отвечал, и Кэлвин позвонил в «Клуб Зум». Трубку поднял бармен Майк. «Как делишки, Кэл?» На заднем плане играл музыкальный автомат; «Иглз» пели о жизни на скоростной полосе. «Нет, Кэл. Дийни сегодня раньше шести не появится. Извини. Может, хочешь оставить записку?»

— Нет, — сказал Кэлвин. — Всё равно спасибо. — Он повесил трубку и вернулся к себе, гадая, где черти носят Дийни. Кажется, её никогда нельзя было застать на месте. Она никогда не звонила, никогда не давала знать, где находится. Разве не купил ей Кэлвин симпатичное позолоченное ожерелье с парой бриллиантиков, чтобы показать, что не злится за того старикана из Бель-Эйр, которого она динамила? Да, ожерелье стоило Кэлвину кучу денег; из-за него-то он и попал в нынешний финансовый переплет. Кэлвин стукнул кулаком по карточному столику и попытался разобраться, что к чему: надо было так или иначе раздобыть денег. Он мог бы заложить свой приёмник и, может статься, стребовать с Корки Макклинтона давнишний бильярдный долг, но этого им с Дийни в Мексике вряд ли хватило бы надолго… Кровь из носу, нужно было получить свои три тысячи с мистера Марко! А как насчёт Кроули? Этот профессиональный убийца сбреет Кэлвину брови из своего сорок пятого!

Что делать, что делать?

Перво-наперво, понял Кэлвин, пропустить глоток, чтобы успокоиться. Он открыл буфет, вынул бутылку джина и стакан. Пальцы тряслись так, что Кэлвин не мог налить, поэтому он оттолкнул стакан и сделал большой глоток прямо из горлышка. Джин адским пламенем опалил горло и пищевод, скатился вниз. «Чёрт побери эту коробку! — подумал Кэлвин и сделал ещё один глоток. — Чёрт побери мистера Марко! — Ещё глоток. — Чёрт побери Кроули. Чёрт побери Дийни. Чёрт побери идиота, который махнул местами эти вшивые коробки с гримом. Чёрт побери меня самого, что взялся за эту придурошную работу…»

Закончив проклинать своих троюродных и четвероюродных братьев, проживающих в Аризоне, Кэлвин вытянулся на диван-кровати и уснул.

Проснулся он с одной-единственной ужасающей мыслью: Легавые! Но он был в комнате один, никого больше, никаких легавых, всё в полном ажуре. В голове гудело; свет за небольшими, затянутыми плёнкой смога окошками тускнел — вечерело. «Что делать? — подумал Кэлвин. — Проспать весь день?» Он потянулся за бутылкой, стоявшей на карточном столике рядом с футляром с гримом, и увидел, что джина осталось примерно пол-глотка. Поднеся бутылку к губам, Кэлвин проглотил остатки, и в животе забурлило ещё сильнее.

Когда его затуманенный взор остановился на коробке с гримом, он выронил бутылку на пол.

Крышка была откинута, серебряная рука собрала в горсти синие сумеречные тени.

— Что ты тут делаешь? — невнятно проговорил Кэлвин. — Я же избавился от тебя! Разве не так? — Он силился сообразить: кажется, он припоминал, что отнёс эту штуковину в помойку, но, опять-таки, это могло ему присниться. — От тебя одни несчастья, вот что! — выкрикнул он. С трудом поднявшись на ноги, Кэлвин, покачиваясь, выбрался в коридор, добрался до таксофона и ещё раз набрал номер антикварной лавки.

Низкий холодный голос ответил:

— «Антиквариат и коллекционные вещицы» Марко.

Кэлвин вздрогнул; это был Кроули.

— Это Кэлвин Досс, — выговорил он, собравшись с духом. — Досс. Досс. Позвольте мне поговорить с мистером Марко.

— Мистер Марко не хочет с тобой говорить.

— Послушайте, мне нужны мои три тысячи зелёных!

— Сегодня вечером мистер Марко работает, Досс. Перестань занимать телефон.

— Я просто… я просто хочу получить то, что мне причитается.

— Да-а? Тогда, может, я смогу тебе помочь, паскудный недомерок. Как насчёт того, чтоб побренчать в твоём котелке с мозгами парой-тройкой патронов от сорок пятого? Слабо сунуть сюда нос! — Телефон умолк прежде, чем Кэлвин успел сказать хоть слово.

Он обхватил голову руками. Паскудный недомерок. Низкорослое отребье. Мелкий человечишко. Безмозглый метр с кепкой. Казалось, всю жизнь — от матери и уродов из детской колонии до лос-анджелесской полиции — Кэлвина кто-нибудь да обзывал этими словами. «Я не паскудный недомерок! — подумал Кэлвин. — Когда-нибудь я им всем покажу!» Спотыкаясь, он добрался до своей комнаты, по дороге врезавшись плечом в стену. Пришлось включить свет, пока тьма не заполнила всю комнату.

Тут Кэлвин увидел, что коробка с гримом подползла ближе к краю стола.

Он уставился на неё, загипнотизированный скрюченными серебряными пальцами.

— Есть в тебе что-то занятное, — тихо проговорил он. — Что-то о-о-о-очень занятное. Я запихал тебя в помойку! Или нет? — Кэлвин не спускал с коробки глаз, и тут скрюченный указательный палец как будто бы… пошевелился. Согнулся. Поманил. Кэлвин протер глаза. Никакого шевеления. Показалось. Или нет? Да! Нет. Да! Нет…