Михаэль Дорфман - Слишком левый, слишком правый, слишком мертвый идиш
«А кто это такой вообще, Перец? – восклицал многолетний активист партии Давид Ледерман, – Не за кого сейчас голосовать… не за кого». Выдвигалось множество причин, но одна была постоянной – «чужой». Мэр города Цви Штенцлер свидетельствует, что в течение 82 лет Гиватаим всегда голосовал за социал–демократов. «Теперь у нас более популярен Шимон Перес, покинувший партию и объединившийся со своими давними противниками, – говорили журналисту старые активисты. – Чем наш генсек, «этот» Амир Перец».
У Переца, никогда раньше не игравшего на этнической розни, оказались свои сторонники. Многие из них никогда за «Аводу» не голосовали. Их мнение выразил один из активистов, выходец из исламской страны, живущий в Гиватаиме с 1954 года. Перечислив все грехи старых партийцев, он заявил: «Я никогда не голосовал за «Аводу», а теперь буду. Знаете почему? Они до сих пор все между собой разговаривают на идише. И тех, кто идиша не понимает, они за еврея–то не считают!» Секретарь местного филиала партии Йоси Арбель не скрывал тревоги из–за положения своей партии и дезертирства старых товарищей. «Я полагал, что в Израиле 2000 года человека буду судить по его делам, а не по его происхождению… Не представлял себе, что такое будет возможно в Израиле. Я думал, что это давно исчезло в нашей стране». Пресса сообщала о подобных настроениях в киббуцах.
Разумеется, оценивать израильскую жизнь надо не по схемам и мечтам отцов сионизма, а по собственно израильским стандартам и моделям. В Израиле постоянно судили по происхождению. В конце февраля многолетний лидер «Аводы», заместитель председателя Социалистического интернационала Шимон Перес неожиданно заявил: «Мы никогда не были социал–демократической партией». И действительно, сионистское движение, принявшее модную в свое время социалистическую форму, всегда преследовало, прежде всего, национальные интересы. И партия «Авода», под разными названиями, всегда оставалась партией евреев, выходцев из Восточной Европы. Несмотря на иврит и сионизм там всегда привечали своего земляка – ланцмана. Идиш вместе с партийным билетом в течение десятков лет помогал узнать своих.
Результаты выборов оказались вовсе не такими сокрушительными для Переца. В Гиватаиме за Переца проголосовало 22% (на прошлых выборах 31%), а в киббуцах 41,5% (на прошлых выборах 46,5%). Зато на периферии, где за «Аводу» не голосовали в течение двух поколений, Перец показал хороший результат. Создалось впечатление, что действительную этническую вражду политтехнологи подогревали в СМИ для возбуждения энтузиазма среди мизрахим — выходцев из исламских стран. Так или иначе, но культурная война против идиша не способствовала единству израильского народа.
В горячее предвыборное время не обошлось без политических вопросов и на юбилее Цанина. Столетнего юбиляра спросили о гуманистическом наследии Бунда, ратовавшего за международную солидарность рабочих людей, пытавшегося на деле воплотить общественную справедливость, несшего культуру в массы, защищавших всех угнетенных. После различных метаморфоз старые бундисты в Израиле и в Америке оказались в стане левых партий. В основном они нашли свое место в «Мерец» (энергия, сила на иврите), ратующую за незамедлительный мир, полное отступление с контролируемых территорий, решение палестинского вопроса в рамках двух государств, отделение религии от государства, равенство гражданских прав всех граждан Израиля. В Америке мощный когда–то Арбейтер ринг (рабочий круг) выносил на первомайские демонстрации в Нью–Йорке чуть ли не больше транспарантов на идише, чем по–английски. Теперь он сжался до нескольких комнаток в центре Манхеттена. Секретарь Еврейского рабочего комитета Арье Лейбович тоже говорил мне, что поддерживает блок «Атиква» (надежда на иврите) - американский филиал «Мерец».
Принято считать, что иммигранты из Российской империи и Восточной Европы привезли идиш в Америку, где он умер естественной смертью через несколько поколений. Историки знают, что это не так. В конце XIX начале XX века в Америку иммигрировали миллионы евреев, но в основном беднота, нищие, малообразованные, деклассированные выходцы из черты оседлости. Интеллигенция и средний класс, а тем более богатые, не поехали с ними. Им находились лучшие места в больших городах. Если же обеспеченные евреи эмигрировали, то в Германию или Францию.
Даже религиозный истеблишмент не последовал за своей паствой. Известен рассказ об уцелевшем во время Холокоста раввине Йоэле Танненбауме (1887–1979), главе сатмарского течения в хасидизме. Хасиды рассказывают, что после приезда в Америку, раввин, прозванный «строителем общины», с трудом находил десяток евреев, необходимых по канону для миньяна – проведения общественных синагогальных служб. До Второй мировой войны восточно–европейские раввины традиционно выступали против эмиграции. Даже перед лицом надвигающейся нацистской угрозы многие раввины в Польше, Литве и Венгрии больше опасались ассимиляции евреев в Америке, чем нацизма.
Так, что полное растворение евреев в американском этническом плавильном котле не состоялось лишь благодаря усилиям группы русских и немецких интеллигентов–социалистов и анархистов, увидевших в идише орудие для пробуждения масс и воспитания общественной сознательности. Сами они часто даже не пользовались идишем в домашнем общении. Их усилиями была создана замечательная сеть еврейского просвещения, доступного социального жилья, медицинской помощи и взаимного кредита.
В начале марта 2006 года, почти одновременно с юбилеем Цанина, в Нью–Йорке в возрасте 82 лет скончался активист строительства еврейского общественного жилья, ветеран профсоюзного движения Гарольд Острофф, построивший на своем веку более 30.000 единиц жилья в кооперативных жилых комплексах для еврейского рабочего класса, включая знаменитый Кооп–сити. Он много сделал для развития еврейского образования и культуры на идиш. В середине 70–х кооперативному движению в Америке уже приходил конец. Жильцы Кооп–сити отказались вносить квартплату из–за коррупции в администрации и плохого уровня обслуживания. В 1976 Острофф спас от краха ведущую еврейскую газету «Форвард», добавив туда английское, а затем и русское издания.
На прямой вопрос о политических пристрастиях старых идишистов, Цанин просто сказал, что поддерживает левых, потому, что придерживается социалистических идеалов равенства, социальной справедливости и международной солидарности. Среди гостей разгорелся нешуточный спор, как будто Бунд и вправду участвует в парламентских выборах в Израиле в конце марта 2006 года. Большинство было за еврейский гуманизм, за социалистические идеалы Бунда.
«В еврейской языковой войне необходимо было воевать. Там были правильная и неправильная стороны. Произошла схватка между двумя культурно–политическими концепциями еврейского будущего, одна из которых представлялась катастрофически неверной. В конце концов, идишизм был радикально ампутирован из еврейской народной жизни и еврейской истории», — писал Гилель Галкин в статье «Великая еврейская языковая война» (Commentary, December 2002).
На войне, как на войне, — Галкина не смущает, что «ампутация» проводилась сионизмом сразу же после уничтожения европейского еврейства, что ампутация проводилась по живому, что уцелевшие в Холокосте ощущали себя обокраденными, потеряв культуру на родном языке. Координатор проекта «Шоа» фонда Спильберга на Западной Украине Юлий Штернберг рассказывал мне:
«Для вернувшихся из эвакуации во Львов в 1946 году артистов Еврейского театра главным потрясением стало исчезновение идиша со львовских улиц. Мужчины запили. Ида Каминская (великая актриса, руководитель театра) не могла избавиться от депрессии, никому ничего не говоря, уходила из театра и бродила по опустевшим улицам, где когда–то бурлила еврейская жизнь… И не только актеры… Уничтожение еврейских врачей вызвало повышение заболеваемости у детей на 60%… падение успеваемости, обеднение языка местного населения…»
В Израиле уцелевших в Холокосте дразнили сабоним (мыло на иврите). Они были обречены на молчание. Исраэль Фефер, мальчиком чудом переживший Яновский лагерь во Львове, и попавший в Израиль в 1949 году, рассказывал мне:
«В 1986 году я впервые поехал с сыном в Освенцим. Сын спросил меня: «А почему, папа, ты нам никогда не рассказывал о том, как ты пережил Холокост?» — «Тогда никто не был готов слушать», — отвечал Фефер.
Уинстону Черчиллю приписывают крылатую фразу о том, что «историю пишут победители». Вспоминая о своей борьбе с Чемберленом, английский лидер заметил: «История немилостива к Чемберлену. Я знаю это потому, что я сам буду ее писать». В книге «Знаки на огне: Незаконченная история идиша» Довид Кац отмечает, что долголетняя война между сионистами и антисионистами в еврейском народе давно закончилась, а вместе с ней закончилась и борьба между ивритом и идишем. Как часто бывает, ярость в пылу битвы уляжется еще не скоро. Идиш сегодня неприемлем для центрального направления организованного еврейства
