Светлана Прожогина - …И смерть, и слезы, и любовь
Вот почему, как и «Нетерпеливые», «Жажда» стала емкой метафорой уже свершающегося в Алжире обновления поколений, неизбежности утверждения здесь нового человека, самоценности его права на сомнение, права на бунт, несмирение, права на личный выбор.
Можно было бы, подчеркнув роль «конкретно-исторических обстоятельств», сказать, что именно алжирская война и революция способствовали рождению героинь романов Джебар. Бесспорно, способствовали. Но мне, с дистанции времени, очевидно теперь и другое: что именно такие реальные человеческие «типы», которые запечатлены писательницей на страницах своих книг, и были способны привести страну к свершению всех тех перемен, которые начинались в Алжире; что именно такие люди, вовлеченные в процесс самопознания и самоутверждения, и свидетельствовали о необратимо начавшемся процессе пробуждения сознания национального, что они и сами становились вовлекающими других в процесс преобразования самой жизни.
Ведь не потому только расширяется пространство романного мира во всех последующих книгах Ассии Джебар, что писательница совершенствовала свое мастерство, расширяла горизонты своего художественного видения, оттачивала способность рисовать человеческие характеры. Собственно художественная эволюция — дело естественное, и ее легко обнаружить уже даже по той подборке произведений, которая предложена читателю в данном сборнике.
Важно другое. Начав с фиксации обнаружения в жизни такого человеческого типа, который явлен нам в «Жажде» в образе героини, Джебар утверждала тему нового Человека, и он во всех дальнейших ее книгах и был показан во всех своих ипостасях. В том числе и революционеров, подпольщиков, борцов-муджахидов, а также и тех, кто сомневался, страдал, и тех, кто остался верен идеалам далекого будущего и кто упорно защищал прошлое, отстаивая в нем то, что не должно умереть и в настоящем.
Но все они были «нетерпеливыми», все сопротивлялись косности, все хотели разорвать цепи, державшие в оковах человеческую личность, все были преисполнены надежды на счастье, все страстно ожидали свободы, рассвета новой жизни.
Один из романов Ассии Джебар так и назван в русском переводе: «Светит им наступающий день» (в оригинале — «Дети нового мира»). Эта строчка из эпиграфа к роману (вышедшему в год провозглашения в Алжире независимости) принадлежит Полю Элюару — великому французскому поэту, воссоздавшему в своих «Стихах для всех» замечательный образ поколения, рожденного Сопротивлением:
Бедам всем вопреки, молчаливо и строго
Дети Нового мира сплотились — и тень
Ночи им не страшна, и хозяева наши
Не страшны. Светит им наступающий день…[2]
Принято считать, что в отличие от «Жажды» и «Нетерпеливых» этот роман целиком посвящен Алжирской революции, национально-освободительной войне. Что он о той огромной роли, которую именно женщины сыграли в ней: связные, медсестры, бесценные помощницы и вдохновенные революционерки… В известной мере это как бы противопоставлялось в плане идейной и политической значимости романа — тематике первых двух. Конечно, внешний «взлет» писательницы от интимного плана повествования, от подробностей личных переживаний героев к изображению национальной жизни, к описанию широкого фона — социального, этнографического, исторического, к воссозданию подробностей не просто городского, но уклада традиционной жизни в целом, особенностей алжирской национальной специфики, от образов героинь рефлексирующих интеллигенток к портретам простых провинциалок, сельских жительниц, от изображения «нейтрального», почти «европеизированного» существования образованных алжирцев до создания картин бедного люда из старых мусульманских кварталов далеких от столиц городков все это свидетельствовало об известной переакцентировке писательского внимания Ассии Джебар.
Тем не менее и «Жажда», и «Нетерпеливые», вне зависимости от широты охвата социальной и исторической реальности, не стоят особняком в творчестве писательницы. В них обнаруживают себя все те же возможности ее художественного дарования, которые с очевидностью проявятся и в «Детях нового мира», и в более позднем романе-эпопее — «Наивные жаворонки» (1967), и в совсем недавних «Любовь и фантазия» (1985) и «Тень-повелительница» (1987). Ибо ни один роман о войне и революции — как преимущественном объекте художественного изображения не был бы художественно убедительным без умения воссоздать психологический портрет поколения, свершающего свою победу. А истоки этого психологического мастерства, умение передать атмосферу созревания и пробуждения человеческой души, воспитания чувств и стремлений, формирующих человеческую личность, ее способность осуществлять выбор, активно участвовать в жизни именно в первых романах А. Джебар. И если спроецировать их содержание и на «Наивных жаворонков», и на представленный здесь роман «Любовь и фантазия», то станет очевидно, что и в «Жажде», и в «Нетерпеливых» уже «проиграны» все будущие темы. Потому-то я во многом и вижу в первых произведениях Джебар символический смысл, слышу отзвуки будущих романов-эпопей, ведь и в «Наивных жаворонках», несмотря на горнило испытаний эмиграцией, чужбиной, войной, утрату родных и любимых, несмотря на все страдания, выпавшие на долю молодых героев романа, искавших свой путь участия во всенародной битве с колониализмом, несмотря на смерть, которую они видели так близко, все-таки торжествуют Любовь и вечная вера Женщины (а она в романах Джебар символ самой страны) в неутраченную Весну…
Именно поэтому в финале романа, перекрывая рыдания вдов и безутешных матерей, нарастает весенний гул: «В измученной войной стране занималась Весна…»
Вот почему мне кажется, что избранные Ассией Джебар слова эпиграфа к роману «Дети нового мира» могут объединить всех героев и героинь ее произведений:
Ночь им не страшна…
Светит им наступающий день.
…Как бы властно ни вторгалась эпоха в жизнь героев Ассии Джебар, как бы ни изменяла их судьбу, писательница была все-таки привержена в основном описанию их личной истории, ее волновало само разнообразие человеческих характеров и образов, сама сложность человеческих взаимоотношений, которые раскрывались в ее книгах с особенной тщательностью. На этом основании можно, конечно, сделать уверенный вывод о том, что Ассия Джебар — пожалуй, как никто другой в алжирской литературе — сумела затронуть такие глубокие проблемы общественной жизни страны, такие сущностные ее «составляющие», как семья, брак, женская эмансипация, воздействие религии, традиционной морали на общественные отношения в недрах мусульманского мира. Да и, пожалуй, как никто другой, Ассия Джебар сумела показать все грани женской натуры, все оттенки характера алжирской женщины: ее героини и пугливы, и робки, и застенчивы, и нежны, и целеустремленны, и упорны, и несгибаемы, и стойки, и отважны, и мужественны. Однако можно отметить, что особым вниманием Ассии Джебар пользуется тот тип женщины, который ближе ей самой: ума незаурядного, с характером сложным и трудным, с неоднозначным взглядом на жизнь, получившая образование европейское, в чем-то порвавшая с мусульманской средой, но разделяющая взгляды своих соотечественниц на те нормы традиционной жизни, которые не противоречат женскому естеству, а, наоборот, оберегают его, сохраняют, как тепло в очаге, для продолжения самой Жизни…
Уже начиная с «Жажды» и включая «Любовь и фантазию», близкая автору героиня, умная и сильная, давно «переросшая» многих своих «соплеменниц», всегда особенно в тяжелые минуты — смутно ощущает нерасторжимую связь с ними, чувство внутреннего с ними единства, которое обостряется в эпоху общей для всех борьбы за лучшую жизнь. И это острое ощущение своей изначальной, глубинной принадлежности к миру, где «корни» родного языка, родной культуры, это чувство приверженности родной «почве», несмотря на все обретенное вне ее, одновременно и признак особенности образованных и мыслящих героинь Ассии Джебар, и признак их похожести национальной, — родственности их со всеми «женщинами Алжира» (о них Ассия Джебар напишет и социально-психологическое эссе, которое так и назовет: «Женщины Алжира в своем доме», 1980). Главное, все они для писательницы сама страна, ее история, ее жизнь, ее судьба. Вот почему так тесно слиты, так сопряжены Любовь и История в романе, завершающем данный сборник.
«Любовь и фантазия» — это и биография героини, и хроника событий, связанных с колонизацией Алжира в 1830 году, и рассказы очевидцев и участников недавней войны с колонизаторами. И хотя разворачиваются они в параллельных текстах, но также внутренне объединены общей темой пробуждения и возмужания человека, народа, страны, нации, прорыва его из плена, из несвободы и рабства к прозрению, обретению собственного «я», собственного «голоса», права на собственную жизнь, преодоления «мрака» незнания, ложных табу, ханжеской морали, всяких догм, сковывающих развитие и расцвет человеческой души, выхода человека на встречу с миром, где соединение людей, народов, культур так же неизбежно, как наступление утра.
