Валерий Воскобойников - Фантасмагории - жизнь Ангелов на кончике иглы
Так отвечал Тавров записанный в паспорте индейским евреем, своего рода оживший печальный анекдот, отбывший два срока в сталинских лагерях, изготовлявший передовые статьи, письма трудящихся, всенародные движения, а также речи, доклады, реплики партийным вождям всех рангов, вплоть до высшего. И в ответах его ощущается трагический цинизм.
Вся страна от Раппопорта до другого бывшего зека -- Сагайдака, ставшего главным импотентологом при вождях, до этих самых вождей, живет по фантасмагорическому сценарию. Вся страна одновременно и сочиняет, и проживает его.
Псевдожизнь -- это и есть сама жизнь тоталитарного общества.
Согнув под секирами выи
Мы ждем окончанья кино...
Но только кино это мы разыгрываем и смотрим сами. Опубликованный в России в 1991 году роман был воспринят читателями в ряду тех книг, которые обрушивались на нас, начиная с 1986 года и которые мы запоем читали, ибо из каждой узнавали правду о самих себе, о своем трагическом прошлом, о своей растоптанной и многократно униженной жизни. Книга Дружникова именно так тогда и была воспринята.
А затем наступил сентябрь 1991 года, когда в эйфории побед демократии нам стало казаться, что все теперь с отечеством нашим нам стало понятно, ясно, и как это ни смешно сегодня звучит, -- теперь-то светлое будущее капитализма не за горами.
И роман, как с грустью констатировал сам автор, мгновенно превратился в исторический.
Однако многих из нас учили в студенческие годы тому, что история развивается по спирали. Правда, как пошутил недавно один известный публицист, нам не сказали, как ложится очередной виток -- выше или ниже предыдущего. И по прошествии менее, чем десятка лет, книга Юрия Дружникова снова становится актуальной.
Что же изменилось, если сам текст романа остался неизменным? Изменилась общественная погода. Появились кое-какие тревожные ожидания.
И тут я ступаю на скользкую тропу предположений и версий. Будь у меня более полная информация, возможно, я бы попросту поостерегся ступать на нее или, наоборот, пошел бы более твердо. Но в том-то и кроется одна из причин тревожных ожиданий, что полной инфор--мации о происходящем сегодня в России мы, ее жители, не имеем. Зато многие из нас хорошо помнят, "как это было", и чутко, болезненно ощущают ветры, задувшие сегодня из прошлого, которое так точно описано Дружниковым. Что же это за ветры?
"Возникает устойчивое впечатление, что новых "Бесов" пытается написать не новый Достоевский, а кто-то из самих "бесов": то Вощанов, то Коржаков", -- с тревогой сообщает критик Наталья Иванова в шестом номере журнала "Знамя" за этот год. И предложение, высказанное на днях в Государственной думе, которое два года назад показалось бы безумным, о возвращении на свое место памятника Дзержинскому, сегодня смотрится как вполне осуществимое.
Нашу частную жизнь постепенно откусывают всякого рода мнимости. Даже коммунисты превратились в свое псевдо. Вобрав в себя православный фундаментализм, они, как пишет в только что вышедшем седьмом номере журнала "Нева" известный петербургский публицист Захар Оскоцкий, "с каким-то извращенным сладострастием вдалбливают в сознание людей, что в России социализм возможен только в форме чудовищной карикатуры -- сталинского национал-социализма с его ненавистью к интеллекту, с его тупостью, шовинизмом, трескучей демагогией и расчетом на полное невежество. (Чего стоит один зычный крик Зюганова на митинге: "Мы -- партия Иосифа Сталина и Сергея Королева!". Благо, тело Сергея Павловича Королева, с его сломанными на допросах в НКВД челюстями, кремировали, и он не может перевернуться в гробу).
Но это -- крайности. А что же власть, которая, по ее собственному определению, находится в центре? Власть сегодня называет раскаявшегося генерала КГБ Калугина предателем и бездельником. То есть осуждает его за то, что в застойные годы он сажал слишком мало политически неблагонадежных граждан.
Из Оруэлла, да и из собственного горького опыта нам известно, что режиму для самовоспроизводства необходим враг. Если такового нет, его создают специально. И, как писали даже самые приближенные к власти газеты, без второй чеченской войны почти никому неизвестный подполковник КГБ ни в коем случае не стал бы президентом. А взрывы, которые прозвучали в Москве и некоторых городах России, содействовали раздуванию милитаристского психоза в стране и укреплению власти бывшего подполковника. Однако инициаторы тех взрывов, их мгновенно объявили чеченцами, так и не предъявлены обществу. И, если верить расследованию "Новой газеты", следы их теряются в недрах ФСБ.
Все, что связано с этой войной, напоминает мнимости, которые создавали герои романа Дружникова. Реальны лишь увечья и смерти. Количество государственных мнимостей нарастает с каждым месяцем. То объявляется преступником избитый в концлагере "Чернокозово" корреспондент "Свободы" Бабицкий. Не сумев отыскать преступления в его деятельности, ФСБ подсовывает ему вместо отнятого чужой паспорт и заводит уголовное дело только за то, что в гостинице он показал этот паспорт дежурному администратору.
Против единственной говорящей правду телевизионной программы тоже заводится уголовное дело под смехотворным предлогом.
Но главная мнимость в том, что одна опасность с помощью государственных средств массовой пропаганды подменена другой. Эта война несет смерть и страдания не только чеченскому народу, но еще более страшные последствия -самой России.
Если Столыпину в течение нескольких лет удавалось удерживать своего государя от войны, убеждая, что война для страны гибельна, то сейчас такого человека у нас нет. Сегодня серьезные ученые считают, что еще несколько лет продолжения нынешней политики, и Россия перестанет быть действующим лицом на сцене мировой истории. Происходит необратимое постарение населения, молодых людей с каждым годом становится катастрофически меньше, а власть отправляет тех, кто хотя бы здоров, на чеченский фронт, откуда они возвращаются в гробах или записываются в очередь за инвалидной коляской.
Среди многих ветров, несущих тревогу, я назвал лишь один. Их же гораздо больше. Например, все говорит о том, что власть сейчас работает над созданием мнимой оппозиции, чтобы вытеснить неуправляемую, разглашающую правду через свои СМИ. И последний, свежайший пример. Не так много дней назад был открыт мемориал в Катыни. Вот мгновение, которое могло бы стать историческим, когда Россия в лице ее руководителей должна была принести покаяние! Однако это событие почти не нашло отражения в государственных СМИ. Россия узнала об открытии мемориала только из НТВ. Зато оно было заменено настораживающим сюжетом: руководитель страны в тот день принимал посланника ливийского диктатора Каддафи и пообещал ему посетить с дружеским визитом Ливию. Это -- один из лежащих на поверхности симптомов, особенно печальных оттого, что разговоры о гражданском обществе, правах человека, стали считаться в России почти не патриотическими.
Но мы обсуждаем не вопросы текущей политики, а метаморфозы, происходящие с романом. В нашем случае -- с романом Юрия Дружникова, который перечитан обществом заново.
И снова вспоминаются строки из конца романа:
Согнув под секирами выи
Мы ждем окончанья кино...
Способна ли огромная страна воспринимать уроки истории? Способен ли ее народ к адекватным изменениям?
Важнее этого вопроса, мне кажется, сегодня нет. Первым его задал Юрий Дружников. И ответил своим романом, полным фантасмагорий жизни.
От того, как ответит на него в ближайшие годы Россия, будет зависеть ее роль в том общепланетарном кино, которое мы все делаем, играем и смотрим.
