Ярослав Кеслер - Религиозная историография России
И одной из двух мощнейших движущих сил этого процесса (помимо становления национальных государств) была борьба за верховенство между двумя системами власти, возникшими на осколках Единой империи — светской и религиозной. В итоге везде победила светская власть и образовались, по сути, самостоятельные национальные церкви (за исключением римско-католической).
Частью этого процесса была и гражданская война в России в 1648–1676 гг., включая противостояние «западников»-униатов и московской церкви («русско-польские» войны, закончившиеся Андрусовским перемирием 1667 г.). Эта война завершилась избиением староверов реформаторами-«никонианами» и образованием победившей партией русской православной церкви (РПЦ).
В традиционной православной историографии история Брестской унии сильно искажена. Убедительным свидетельством реального состояния религии того времени служит подлинное письмо крупнейшего русского просветителя, поэта, автора первого русского учебника грамматики Мелетия Смотрицкого (Максим Герасимович, 1577–1633) своему бывшему учителю, Константинопольскому патриарху Кириллу Лукарису, написанное в 1627 г., накануне своего окончательного перехода на униатские позиции (ВСЛ, стр. 106–114).
Из текста письма явствует, что и патриарх Кирилл (после своей гибели представленный позднейшими православными толкователями как «защитник православия») не видел какой-либо существенной разницы между «греческим» и «римским» толкованиями догматов, разделявших их, что, в конце концов, признал и Смотрицкий, приняв объединительную позицию униатов.
В частности, говоря о расколе и обращаясь к патриарху Кириллу, Смотрицкий пишет:
«Уже московский царь подал нам в том пример: ибо прежде он сам со всем своим народом подчинялся престолу, занимаемому вашим преосвященством, а теперь не только запрещает своим подданным, духовным и светским, ездить в Грецию, но еще вывел московскую церковь из подначалия константинопольского патриарха и сделал из нее все, что хотел (!!!). Кто же запретит и королю польскому поступить таким же образом в своей державе?», и далее: «Закрыв пропасть злосчастного раздора, вы совершите дело Божие и сделаете, что Русь, Польша и Литва будут отныне хвалить и славить своего создателя Бога едиными устами и единым сердцем. Ваше преосвященство слишком опытны и проницательны, чтобы не видеть и не уважить того, что в нынешнем положении дел едва ли возможно русскому народу уклониться от церковного единства».
Из этого фрагмента видно, что московская церковь вышла из подчинения Константинополю только с приходом к власти Романовых в 1626 г., а не в 1441 году! При этом совершенно очевидно, что Смотрицкий считает главным раскольником христианской церкви не папство, и не польского короля, а Великого Государя и Патриарха Московского Филарета! Это находится в вопиющем противоречии с традиционной православной историографией.
Еще один пассаж цитируемого письма касается «великосубботнего огня у Гроба Господня в Иерусалиме». Вот что пишет Смотрицкий:
«Ваше преосвященство, вероятно, помните, что я однажды спрашивал у Вас, почему предместник ваш Мелетий, пиша против нового римского календаря и стараясь доказать превосходство старого перед новым… не упоминает об этом знаменитом чуде иерусалимском? На этот вопрос Вы отвечали мне… что если бы это чудо действительно совершалось в наше время, то все турки давно бы уверовали в Христа. Еще резче отозвался об этом патриарх Иерусалимский. Тот самый, который берет этот огонь, выносит и раздает народу. Таким образом, прискорбно сказать, наши православные единоверцы, относительно этого чудесного огня, который некогда действительно являлся, а теперь, за грехи наши, перестал являться, предпочитают быть заодно с еретиками, каковы евтихиане, диоскориты и яковиты, нежели с католиками, которые чуда этого не допускают по весьма уважительным причинам, особенно при виде того, что в то время делают у гроба еретики абиссинцы» (!).
Итак, во-первых, еретики — отнюдь не католики, а евтихиане и прочие вышеперечисленные сектанты, и, во-вторых, в начале XVII века чудесный огонь на Пасху перестал возжигаться в знак протеста против нововведенного римского календаря. Однако в наше время «великосубботний огонь» снова благополучно зажигается исключительно на православную Пасху, игнорируя католиков, еретически «сдвинувших» календарь. Это восстановление «великосубботнего огня», несмотря на раскол — одно из чудес, доселе не объясненных православной церковью… По-видимому, комментарии излишни.
Теперь настал черед рассмотреть причины, которые вызвали церковную реформу середины XVII века, суть этой реформы, а также кем и как она реально проводилась.
Но прежде всего надо еще уточнить, кто такие староверы и как они соотносятся с представителями других конфессий. Староверы — это точное понятие, обозначающее подавляющее число приверженцев христианства в Московии до 1653 года. При этом не следует думать, что староверы — это в прямом смысле «древлеправославная» церковь, как они называют себя сами (см., например: Ф. Е. Мельников. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви. Барнаул, БГПУ, 1999). Это — филаретовская церковь. А вот безобидное с виду слово «старообрядцы» применительно к староверам после 1656 г. есть не что иное, как лукавая подмена понятий, сводящая суть церковного раскола к обрядовым деталям, что абсолютно неверно. К тому же разгром староверов и отделение их от официальной церкви отнюдь не ликвидировали их общины — они существуют до сих пор (в том числе и в Америке, и в Австралии).
Вот весьма выразительное свидетельство известного московского певца и литератора второй половины XIX в. П. И. Богатырева о центре московского «старообрядчества» — Рогожском кладбище (в кн. «Московская старина». М., Правда, 1989).
«Рогожское кладбище, или, как тогда называли, Рогожский богадельный дом, — одно из богатейших учреждений России в этом роде. Великолепные храмы, украшенные иконами и живописью, поражали своим богатством, и вряд ли где на Руси были храмы богаче. Большинство денежных тузов России — старообрядцы, не жалевшие и не жалеющие до сих пор ничего для украшения своих храмов. Жадные до всего редкого, что касается их духовной жизни, они не жалели тысяч за редкие старинные книги и отдавали их на кладбище, где и хранили их как зеницу ока. Там можно встретить такие редкости, какие по ценности не уступят знаменитым европейским музеям и библиотекам».
Здесь необходимо пояснить, что Рогожское кладбище было основано по указанию графа Г. Орлова, направленного Екатериной II в Москву для ликвидации «чумного бунта» в 1771 году. Перед этим московское население, охваченное паникой, расправилось с архиепископом Амвросием, повелевшим (по санитарным причинам) увезти чудотворную икону Богородицы от Варварских ворот, где скапливались люди. Решение Орлова развело «никониан» и «староверов» по отдельным кладбищам и позволило снять сильнейшее напряжение в московском обществе.
Вообще говоря, Екатерина II не только не преследовала староверов, но даже поощряла их при переселении на завоеванные ею территории (как и иудеев, лютеран и даже иезуитов). Это было частью ее политики колонизации России, при которой переселенцы автоматически становились целиком зависимыми от государства, поскольку обратной дороги у них не было. В 1801 г. Александр I установил «единоверие» — компромиссную форму для объединения господствующей церкви и староверов.
Но читаем Богатырева дальше:
«Само кладбище занимает огромное пространство, чуть не квадратную версту. Внутри двора масса построек. Я слыхал, что в одной Москве тяготело к этому кладбищу свыше пятидесяти тысяч семейств. Представьте доходы этого кладбища!»
«Хорошо жилось тогда старообрядческому миру. Но вдруг грянул и на них гром. Старообрядцы с момента отделения от господствующей церкви до учреждения Белокриницкой митрополии в Австрии не имели своего священничества». (Здесь имеется в виду Западная Украина, входившая тогда в состав Австро-Венгрии. Староверы в России вынуждены были сманивать официальных священников из бедных приходов деньгами и независимым положением.)
«Но вдруг вышел закон, что те попы, какие есть в данный момент у старообрядцев, пусть и остаются таковы до своей смерти, но вновь сманивать воспрещалось под угрозой преследования как самих попов, так и сманивателей». (Этот закон «пробил», как теперь выражаются, у Александра II Московский митрополит Филарет.)
