Бертольд Брехт - Покупка меди (статьи, заметки, стихи)
Философ. Так, значит, ваша главная цель - отображать взаимоотношения людей?
Завлит. Если бы мы не отображали человеческих взаимоотношений, это вообще уже не было бы искусством. В крайнем случае ты можешь сказать, что наши изображения плохи. Это означало бы, что ты считаешь нас дурными художниками, ведь наше искусство в том и состоит, чтобы придавать нашим изображениям печать правдоподобия.
Философ. Предъявлять подобный упрек никак не входило в мои намерения. Я хочу говорить не о плохом искусстве, а о хорошем. А там, где искусство хорошо, оно и впрямь придает изображению печать правдоподобия.
Актер. Я не одержим манией величия, но все же смею утверждать, что берусь изобразить любой поступок, даже самый невероятный, так, что ты уверуешь в него без всяких колебаний. Если хочешь, я покажу тебе, как император Наполеон пожирает сапожные гвозди, и бьюсь об заклад, ты найдешь это вполне естественным.
Философ. Ты совершенно прав.
Завлит. Позволь мне указать тебе, что ты несколько отклонился от темы. Ты бьешь, как говорится, мимо цели.
Актер. Почему ты считаешь, что я отклонился от темы? Я же толкую об актерском искусстве.
Философ. Я тоже не счел бы это отклонением от темы. В одном из описаний всемирно известных актерских упражнений, цель которых - научить актера естественной игре, я нашел такое упражнение: актер должен бросить шапку на пол и вести себя с ней так, будто это крыса. Так учатся искусству _внушения_.
Актер. Отличное упражнение! Если бы мы не владели искусством _внушения_, то каким образом, спрашивается, при помощи нескольких кусков полотна или щита с надписью мы заставили бы зрителя вообразить, будто сейчас перед ним - поле боя у Акциума? И как - опять же с помощью скудного старомодного тряпья да еще маски - мы убедили бы его, что перед ним принц Гамлет? Чем больше наше мастерство, тем меньше нам требуется реальных вспомогательных средств, чтобы вылепить кусочек жизни. Мы действительно копируем жизненные события, но этим далеко не все сказано. К черту события! Вопрос еще и в том, зачем мы их копируем.
Философ. Ну и зачем же вы их копируете?
Актер. Чтобы наполнить души людей страстями и чувствами, чтобы вырвать их из буден и повседневности. Жизненные события, если можно так сказать, это подмостки, на которых мы показываем наше искусство, - трамплин, которым мы пользуемся.
Философ. Вот именно.
Завлит. Твое "вот именно" совсем мне не нравится. По-моему, чувства и страсти, которыми мы готовы наполнить твою душу, нисколько тебе не нужны. Ты ведь ни единым словом не упомянул об этом, когда объяснял, с какой целью пришел в наш театр.
Философ. Признаюсь, это действительно так. Мне очень жаль. Ваше здоровье!
Завлит. Откровенно говоря, я предпочел бы выпить за твое здоровье. Ведь мы же, собственно, собирались потолковать о том, каким образом наше искусство могло бы удовлетворить твои желания, а не о том, в какой мере оно удовлетворяет нас.
Актер. Неужто он станет возражать против того, чтобы мы слегка потревожили его ленивую душу? Хорошо, пусть его больше занимает то, что мы изображаем - эти самые "события", - чем наше искусство, но как нам изобразить для него эти события, не мобилизуя наших чувств и страстей? Да он первый, не мешкая, сбежал бы от нас, покажи мы ему бесстрастную игру. Впрочем, бесстрастной игры вообще не бывает. Всякое событие волнует нас, если, конечно, в нас не умерли чувства.
Философ. О, я ничего не имею против чувств. Я согласен, что чувства необходимы для создания копий, изображений жизненных событий, и что эти копии в свою очередь должны возбуждать чувства. Вопрос для меня в другом, в том, как ваши чувства, и в особенности старание возбудить те же чувства у зрителей, отражаются на этих копиях. К сожалению, я вынужден повторить, что больше всего меня занимают события действительной жизни. А потому я хотел бы еще раз подчеркнуть, что в этом доме, полном хитроумных и жутковатых орудий, я чувствую себя чужаком, посторонним, вторгшимся сюда не для того, чтобы испытать удовольствие, и, более того, даже готовым вызвать ваше неудовольствие, поскольку меня привел к вам интерес совершенно особого рода, специфичность которого трудно переоценить. Сам я столь властно ощущаю эту специфичность моего интереса, что могу сравнить себя разве лишь с человеком, который пришел к артистам музыкальной капеллы как скупщик меди, помышляя не о приобретении трубы, а лишь о покупке меди. Труба, на которой играет трубач, сделана из меди, но вряд ли он захочет продать ее просто как медь, по стоимости металла, на вес. Вот так же и я пришел к вам в поисках занимающих меня событий из жизни людей, которые вы здесь кое-как изображаете, хотя вы и создаете эти изображения отнюдь не с целью удовлетворить мои запросы. Короче: мне нужны для некоторых целей копии событий человеческой жизни. Прослышав, будто вы изготовляете подобные копии, я хотел бы узнать, смогу ли я ими воспользоваться.
Завлит. В какой-то мере я и впрямь начинаю ощущать смутное неудовольствие, которого, как говоришь, ты ожидал. Копии, которые мы здесь, - пользуясь твоим несколько казенным выражением, - изготовляем, это, конечно, изображения особого рода, коль скоро они преследуют особую цель. Кое-что об этом сказано еще в "Поэтике" Аристотеля. Аристотель говорит, что трагедия есть подражание действию важному и законченному, имеющему определенный объем, при помощи речи, в каждой из своих частей различно украшенное, но не рассказанное, а показанное действующими лицами, совершающее благодаря страху и состраданию очищение подобных аффектов. Речь идет, таким образом, об изображении твоих излюбленных жизненных событий, и эти изображения должны оказывать определенное воздействие на души людей. Театр претерпел немало изменений с тех пор, как Аристотель написал эти слова, но принцип оставался незыблем. Очевидно, вздумай театр изменить этому принципу, - он перестал бы быть театром.
Философ. Ты хочешь сказать, что ваши изображения неотделимы от целей, которые вы преследуете, создавая их?
Завлит. Да, неотделимы.
Философ. Но мне нужны изображения событий жизни для моих собственных целей. Как же нам теперь быть?
Завлит. Оторванные от своего назначения, эти изображения уже не имели бы ничего общего с театром.
Философ. Признаться, последнее для меня не столь существенно. То, что при этом получится, мы могли бы назвать иначе, например: "таетр". (Все смеются.) Или вот что: а почему бы мне попросту не пригласить вас, артистов, выполнить для меня одну неартистическую работу. Поскольку нигде больше мне не найти умельцев, поднаторевших в изображении людей и их поступков, я приглашаю вас выполнить мой заказ.
Завлит. Что же это за таинственный заказ?
Философ (со смехом). О, я едва решаюсь открыть вам мои замыслы. Наверно, они покажутся вам чрезвычайно банальными и прозаичными. Я подумал, а нельзя ли использовать ваши копии для сугубо практической цели, попросту для того, чтобы определить наилучшую линию поведения в жизни? Понимаете ли, можно было бы исследовать их, как поступает, например, физика (имеющая дело с механическими частицами), и затем выработать на этой основе наилучший технический метод.
Завлит. Значит, ты преследуешь научные цели! Это и впрямь ничего общего не имеет с искусством.
Философ (поспешно). Конечно, нет. Потому-то я и хочу назвать это просто "таетром".
Завлит. Хорошо. Попытаемся следовать за нитью твоих рассуждений. Что-нибудь от этого нам, пожалуй, тоже перепадет. Может быть, идя этим необычным путем, мы получим хоть какие-то указания насчет того, как нам "изготовлять" хорошие копии, что для нас всего важнее, ведь по опыту мы знаем, насколько сильнее воздействие наших изображений, когда то, что мы изображаем, правдоподобно. Кто стал бы жалеть ревнивую женщину, если бы мы вздумали уверять, будто муж изменяет ей с ее собственной бабушкой?
Философ. Коль скоро я подрядил вас выполнить мой заказ, вы можете искать собственной выгоды лишь при условии, чтобы я не понес при этом ущерба. Прежде всего мне необходимо всерьез исследовать ваш метод работы и определить, каким изменениям его надо подвергнуть, чтобы я мог получить нужные мне изображения.
Завлит. Может, при этом ты даже убедишься, что наши изображения не столь уж непригодны для твоих целей, хотя мы и "изготовляем" их по старинке. В самом деле, почему бы в наших театрах зрителю не получать также практический урок?
Философ. Вы должны знать: меня снедает неутолимое любопытство ко всему, что связано с человеком, я никогда не устаю видеть и слышать людей. Я хочу знать, как они обходятся друг с другом, враждуют и дружат, продают лук, замышляют военные походы, заключают браки, шьют шерстяные костюмы, пускают в оборот фальшивые деньги, копают картошку, наблюдают звезды, как они обманывают, выбирают, поучают, эксплуатируют, оценивают, калечат и поддерживают друг друга, как они проводят собрания, основывают союзы, интригуют. Мне всегда хочется знать, как возникают и чем завершаются их начинания. Я стремлюсь отыскать во всем этом определенные закономерности, которые позволят мне предвидеть то, что должно совершиться. Я часто задумываюсь над тем, как мне держаться в жизни, чтобы выжить и добыть для себя побольше счастья, а это, естественно, зависит также от того, как станут вести себя другие люди. И потому их поведение также чрезвычайно меня занимает, как и возможность оказать на них какое-либо влияние.
