Внутренний Предиктор СССР - Время: начинаю про Сталина рассказ
Мировоззрение большевизма отрицает право на монопольно высокие цены, в том числе и на продукт управленческого труда, в чём бы эти цены ни выражались в конкретных исторических условиях. Это противники большевизма называют “уравниловкой” и совершенно справедливо указывают на то, что при господстве уравниловки для большинства тружеников исчезает стимул к труду и профессиональному совершенствованию. Это действительно так: по отношению к уравниловке. Но большевизм не призывает к уравниловке, а настаивает на том, чтобы кратность отношения «максимальные доходы»/«минимальные доходы» была достаточной для стимулирования труда и профессионального совершенствования, исключая как системообразующий фактор общественной в целом значимости паразитизм одних на труде других.
И большевизм в этом вопросе прав. По данным “Инженерной газеты” (№ 45, 1992 г., “Не заглядывай в карман начальства”) к 1980 г. соотношение зарплаты высшей администрации к среднестатистической составляло: в США — 110 раз; в ФРГ — 21 раз; в Японии — 17 раз. По качеству управления, выражающемуся в производительности труда, темпах роста производства и качестве серийной продукции, эти страны следовали в обратном порядке. Это данные почти 20-летней давности. За прошедшее время Япония упрочила свое положение и продолжает наращивать свою значимость в мире, иена выросла по отношению к доллару вдвое; ФРГ впала в затяжной кризис вследствие скоропалительного поглощения ГДР; США, отставая от Японии и Западной Европы, пытаются удержать свое положение скупкой мозгов за рубежом и поддержанием бросовых цен на сырье и энергоносители на мировом рынке. При этом европейский средний класс брезгует американскими автомобилями, предпочитая им более совершенные европейские, а японцы, закупая некоторые марки американских автомобилей, сразу же с причала отправляют их на заводы для полной разборки, после чего собирают их уже как надо.
Это означает, что в этих странах ошибки управления, обусловленные квалификацией управленцев, по своей тяжести пропорциональны их зарплате. На других исторических примерах также можно показать, что, чем выше уровень жизни (потребления, прежде всего) семей управленческого корпуса по отношению к среднему в обществе, — тем больше трудностей испытывает это общество по сравнению с другими, ему современными обществами, по причине низкого качества управления.
После этого, остается только разобраться в том, коммунизм — общность на основе единства совести — это объективно хорошо либо объективно плохо? большевизм это объективно хорошо либо объективно плохо? как с этим связан марксизм? в каких отношениях между собой находятся коммунизм и большевизм?
Тогда станет ясно был ли Сталин коммунистом, марксистом, большевиком и как относиться к нему лично и к тому делу, которому он служил и был верен всю свою сознательную жизнь.
2. Победитель марксизма
Из названных вопросов самый простой это вопрос о марксизме. Как известно, марксизм включает в себя философию диалектического материализма; политическую экономию, якобы порожденную применением диалектического метода к анализу производственно-потребительской деятельности общества; и учение о переходе к социализму и коммунизму в глобальных масштабах, как о способе разрешения всех проблем общественно-исторического развития человечества.
Английский этнограф XIX в. Э.Б.Тайлор — современник К.Маркса и Ф.Энгельса — высказался о «философии истории в обширном смысле, как об объяснении прошедших и предсказании будущих явлений в мировой жизни человека на основании общих законов»[8]. Это — единственно здравая постановка основного вопроса философии. А методология познания, позволяющая переработать множество (плюрализм [9]) разрозненных частных фактов в единство мнений о течении любого из процессов во Вселенной, включая и развитие человеческого общества, — единственно полезная философия, ввиду единственности Объективной реальности и многогранности одной и той же Истины, общей для всех обитателей Вселенной.
Вопреки этому основной вопрос марксистской философии поставлен иначе: что первично — материя или сознание? И все философские разногласия сводятся в марксизме к разногласиям разных школ материалистов, настаивающих на первичности материи, и идеалистов, настаивающих на первичности того или иного сознания. Вопросы же прогностики, методологии прогностики и выбора наилучшего в некотором определенном смысле варианта реакции на события и на прогноз их дальнейшего течения в марксистской философии не входят ни в основной, ни в факультативный курс. Её же основной вопрос, без постановки вопроса о прогностике вариантов будущего, никчёмен, что делает никчемной в жизненной повседневности и всю марксистско-ленинскую философию и производные от неё “научные” дисциплины.
Не лучше обстоит дело и с политэкономией, в коей ущербность марксистско-ленинской философии выразилась наиболее зримо. Марксистская политэкономия оперирует такими абстракциями, как «необходимый продукт» и «прибавочный продукт», «необходимое» и «прибавочное рабочее время». И беда верующих в неё не в том, что это трудно понимаемые абстракции: так теория меры интеграла Лебега или Стильтьеса — не легко понимаемые абстракции, но они работоспособны в решении многих практических задач. Беда верующих в марксистскую политэкономию состоит в том, что её абстракции невозможно однозначно связать с жизнью, с решением практических задач макро— и микроэкономического регулирования: если зайти на склад готовой продукции любого производства или подойти к конвейеру, то невозможно разграничить, где кончается «необходимый» продукт, а где начинается «прибавочный»; ни одни часы не покажут, когда завершилось «необходимое» рабочее время и началось «прибавочное». Это означает, что реальный учёт и контроль («социализм — это учёт и контроль», — одно из афористичных определений) не могут быть связаны с марксисткой политэкономией, вследствие чего она практически никчемна.
А при общественном в целом масштабе рассмотрения марксистская философия и политэкономия по существу вредны, поскольку представляют собой мусор, извращающий мышление тех, кто не в состоянии оценить их как недостоверную информацию.
Поэтому, если И.В.Сталин действительно был марксистом до конца своих дней, то это характеризует его как слабоумного или лицемера. Но для того, чтобы получить ответ на вопрос, был ли Сталин действительно марксистом, и соответственно слабоумным и лицемером, необходимо обратиться к произведениям его самого, а не к произведениям мифотворцев о нём, каждый из которых, прежде чем написать свой труд, уже имел вполне определенное предубеждение по этому вопросу.
Конечно из произведений И.В.Сталина можно надергать множество цитат, в которых есть слова «мы марксисты» и т.п., свидетельствующие о его якобы верности марксизму в одной из его множества модификаций. Но ссылки на подобные места в его произведениях и устных выступлениях не дают ответа на этот вопрос, поскольку в силу сложившихся исторических обстоятельств с середины XIX века по настоящее время фактически, марксизм — не только мировоззрение и философская система, но кроме того — лексикон, терминология — язык, на котором говорили большинство сторонников переустройства общественной жизни по той или иной коммунистической модели, поскольку они действительно отождествляли коммунизм и марксизм. Заявление о том, что кто-то является коммунистом, не будучи марксистом, не было бы понято, исходи оно хоть из уст одного из вождей, хоть из уст простого партийца. Для того, чтобы ответить на вопрос, был ли И.В.Сталин когда-либо марксистом и перестал ли он им быть к концу жизни, необходимо рассматривать то, как он сам выражал свое понимание различных утверждений марксизма.
Возможно, что будучи еще юношей и интересуясь проблематикой жизни общества и исторического развития человечества, И.В.Сталин нашёл для себя ответы на какие-то значимые для него вопросы в марксизме. Но все ненавистники И.В.Сталина предпочитают обходить стороной вопрос: что волновало в 17 — 18 лет юношу, которого звали Иосиф Джугашвили? Ответ на него дал он сам:
Ходил он от дома к дому,
Стучась у чужих дверей,
Со старым дубовым пандури,
С нехитрою песней своей.
В напеве его и в песне,
Как солнечный луч чиста,
Звучала великая правда -
Возвышенная мечта.
Сердца, превращенные в камень,
Заставить биться умел.
У многих будил он разум,
Дремавший в глубокой тьме.
Но люди, забывшие Бога,
Хранящие в сердце тьму,
Полную чашу отравы
Преподнесли ему.
Сказали они: “Будь проклят!
Пей, осуши до дна…
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!”
Из-за несовпадения понятийной адресации лексических форм грузинского и русского языков и необходимости соблюдать поэтику стиха оригинала, здесь возможно некоторое уклонение от смысла, имевшегося в виду автором, в сторону субъективизма переводчиков, редакторов и заказчиков перевода. Но даже с поправкой на это обстоятельство из приведенных стихов ясно, что в 17 — 18 лет подавляющее большинство людей не обращаются к мыслям о том, чтобы сердца их современников и потомков, обратившиеся в камень, стали биться по-человечески, чтобы пробудился разум, и Правда Божия и возвышенные мечты воплотились бы в жизнь.
