Александр Зиновьев - Распутье
Конечно, Зиновьев с годами менялся, но не в смысле своей принципиальной позиции. Он как исследователь глубже понимал объект своего внимания, рассматривал его с разных сторон, в различных состояниях и т.д. Реальный коммунизм менялся с годами, менялась и его судьба. Он впал в состояние кризиса. Наконец, он был разгромлен в заключительной фазе «холодной» войны. И Зиновьев наблюдал все это, был сам участником исторического процесса. В своем творчестве, в особенности — в публицистике — он отразил этот процесс. В его работах детальнейшим образом прослежен процесс назревания кризиса коммунизма, его крах, причины такой эпохальной трагедии и ее последствия как в мире, так и в самой России. Хотя в этом сборнике и помещена лишь небольшая часть публицистических произведений Зиновьева, внимательный читатель без труда заметит это. Сборник начинается одной из первых публицистических статей о марксизме, который, как показывает Зиновьев, был неадекватен советской реальности. Это было именно выступление против идеологической фальсификации реальности в тот период, когда коммунизм был в расцвете сил и реально угрожал стать на самом деле «светлым будущим для всего человечества» (это провозглашалось советскими лозунгами, и на Западе панически боялись этого). И заканчивается сборник статьями о коммунизме как о прошлом России, о том, к каким последствиям это привело и что ожидает нас в обозримом будущем. В совокупности, помещенные в сборник статьи дают на редкость полное описание самого значительного феномена двадцатого века и его трагической судьбы.
Значительная часть сборника посвящена постсоветскому (посткоммунистическому) периоду российской истории, прежде всего и главным образом — постсоветской социальной организации. И в этом отношении Зиновьев является новатором — первым ученым, фактически и явным образом, вставшим на путь научного понимания постсоветской реальности. Не исключено, что и в этом он на долгие годы может остаться непонятым, поскольку и новая социальная реальность России подвергается фактически тотальной фальсификации.
Сборник назван словом «распутье». Кто-то может усмотреть в этом намек на фамилию президента. В сборнике есть статьи, посвященные наступившему периоду российской истории. В ней содержатся критические соображения. Но они относятся к социальной организации страны и той ситуации, которая сложилась независимо от президента. Так что эта ассоциация лишена смысла. Как пояснил сам Зиновьев, слово «распутье» является наиболее адекватным для лаконичной характеристики того состояния, в котором оказались россияне в результате переворота, произошедшего в горбачевско-ельцинские годы. Он вложил в это понятие наряду со смыслом, который фиксируется словом «распутье» (перекресток дорог), также смысл, выражаемый словом, «распутица» (время, когда дороги оказываются непроходимыми). Он рассматривает распутье как ситуацию, когда дорог вроде бы много, а выбора почему-то нет, ни по одной из этих дорог практически идти нельзя, когда вроде бы выбираешь одну дорогу, а идешь по другой, и вроде бы идешь, а никуда не движешься. Нечто подобное происходит с Россией. Дорог много, но ни одна из них не сулит ничего хорошего — как ни печален этот вывод Зиновьева, социолога и публициста, стоит к нему прислушаться.
А. А. Гусейнов
Академик РАН, заместитель директора
Института философии РАН
Предисловие
Социологической публицистикой я называю особую форму интеллектуальной деятельности, в которой социологические идеи рождаются, обрабатываются и излагаются для широкой непрофессиональной аудитории в статьях и в интервью в газетах и журналах, а также в публичных устных заявлениях (докладах, лекциях, сообщениях). Подчеркиваю: по содержанию идеи при этом являются социологическими, т.е. относятся к социальным объектам, которые исследуются или могут исследоваться в особой науке — в социологии, но формулируются эти идеи в языке так, чтобы их в какой-то мере могли понимать люди, не являющиеся профессионалами в сфере социальных исследований, но проявляющие интерес к социальным объектам. Социологическая публицистика не есть раздел журналистики, хотя и появляется в средствах массовой информации. Она не есть и орудие политической и идеологической пропаганды, хотя и используется кем-то для этой цели. Такого рода публицистика есть деятельность в сфере социальных исследований, лишь вынужденная прибегать к этой форме в силу обстоятельств, сложившихся для тех, кто был лишен возможности для нормальной (в принятом смысле) научной работы в этой сфере. Именно такая ситуация сложилась для меня с самого начала моей исследовательской деятельности и сохраняется до сих пор, так что я вынужден даже мои профессиональные социологические работы делать как произведения социологической публицистики, не рассчитывая на признание в профессиональной среде.
Изначально у меня не было никакого желания обращаться к социологической публицистике, поскольку ее еще не существовало. Да и сейчас вряд ли о ней можно говорить как о социально значимом, устойчивом и признанном явлении. Появляется много книг и статей на социальные темы, имеющих довольно широкий общественный резонанс. Но авторы их, как правило, суть дилетанты в понимании социальных объектов или опираются на социологические концепции, которые не отвечают критериям научности. Да и по своим целям они выходят за рамки интересов научных исследований. Я начал свои «партизанские» исследования реального советского коммунизма еще в юношеские годы. Но о том, чтобы делать это официально и тем более кому-то сообщать результаты своих размышлений, и думать было нельзя. Я впервые начал публиковать мои мысли на этот счет лишь в 1976 году, причем — на Западе и в форме литературных произведений (социологических романов, по моей терминологии). Успех их на Западе был неожиданно для меня колоссальным. Оказавшись в эмиграции, я стал получать бесчисленные предложения со всех концов планеты давать интервью, печатать статьи и делать публичные выступления перед самой разнообразной аудиторией. И это стало главным в моей жизнедеятельности в течение более двадцати лет и основой моего литературного и научного творчества. Сколько я дал интервью, напечатал статей, сделал выступлений по радио, телевидению и со сцены в многолюдных аудиториях, сосчитать невозможно. И тем более собрать это. Все это рассеяно по всей планете, многое вообще исчезло бесследно. Большей частью это были импровизации. Многое (если не основная часть) обдумывалось в самолетах, поездах, автомашинах, отелях, ресторанах и т.п. Я видел своими глазами мир, лично общался с тысячами людей самых различных категорий, просматривал бесчисленные книги, журналы, газеты. Это был фактический объект моих наблюдений и моя творческая лаборатория. Лишь небольшая часть из моей социологической публицистики была опубликована в специальных сборниках «Без иллюзий» (1979), «Мы и Запад» (1981) и «Ни свободы, ни равенства, ни братства» (1983).
Начиная с 1984 года, объектом моей социологической публицистики стали события, происходившие в Советском Союзе и после его распада в России. Она особенно интенсивной стала после возвращения из эмиграции в Россию в 1999 году. В этот период были опубликованы сборники статей «Горбачевизм» (1988), «Посткоммунистическая Россия» (1996), а также книги «Гибель русского коммунизма» (2001) и «Русская трагедия» (2002), наполовину состоящие из статей данного периода.
В моей публицистике (как и вообще во всем творчестве) можно различить два периода. В первый период объектом моего внимания были глобальные и эпохальные успехи коммунизма, его подъем и расползание по планете. Лозунг коммунизма как будущего всего человечества казался реальностью. Я тогда был уверен в том, что коммунизм вошел в жизнь человечества надолго, если не навечно, и что социальная эволюция будет продолжаться уже на этой основе, т.е. в рамках коммунистических завоеваний. Я видел последствия этого, относился к ним критически и, естественно, уделял им главное внимание в моих публицистических выступлениях. Поэтому они казались моим читателям и слушателям антикоммунистическими и антисоветскими, хотя я, на самом деле, не был антикоммунистом и антисоветчиком.
Второй период моей публицистической деятельности начался в конце восьмидесятых годов двадцатого столетия. Мне довелось стать свидетелем грандиозных перемен в эволюции человечества. Советский коммунизм потерпел историческое поражение. Распался советский блок. Распался СССР. Была разгромлена советская (коммунистическая) социальная организация. Мировая инициатива перешла к Западу. Я лучше познал Запад, его реальные намерения и перспективы. Лучше изучил коммунистическую социальную организацию в аспекте мировой истории. Увидел воочию катастрофические последствия такого перелома для России и русского народа. Главными объектами моего внимания, как исследователя и публициста, стали причины краха советского коммунизма, последствия победы Запада и западнизации человечества, антикоммунистический переворот в России, посткоммунистическая социальная организация в России (постсоветизм), процесс глобализации, место и перспективы России в этом процессе. Короче говоря, — явления великого эволюционного перелома в истории человечества, отчетливо проявившегося в конце прошлого столетия. Мои выступления стали восприниматься моими читателями и слушателями как антизападнистские и прокоммунистические, хотя я на самом деле никогда не был и не стал ни врагом Запада, ни апологетом коммунизма. Изменилось на самом деле положение в мире, изменился объект моего внимания. Я как придерживался научного подхода к социальным явлениям, разрабатываемого мною, так и остаюсь ему верен.
