Александр Латса - Мифы о России. От Грозного до Путина. Мы глазами иностранцев
Сегодня вместо писателей — журналисты и блоггеры. Длинные описания и рисунки тушью в книгах сменились видеоклипами. Возможно, именно для тех, кто любит читать, русское информационное агентство «Новости» летом 2010 года организовало поездку группы французских писателей из Москвы во Владивосток (и некоторые из них уже опубликовали рассказы о путешествии в азиатскую часть России).
Падение Советского Союза, смутный период девяностых годов, после — время восстановления экономики и демографического возрождения России (с 2000 года), который вызвал противоречивую реакцию в западных странах. В 1998 году, через семь лет после распада СССР, Россия была на грани исчезновения; жертва банкротства и распада постсоветской политической и экономической системы. Об этой жестокой, сексуально раскрепощенной, аморальной и меркантильной России писал Фредерик Бегбедер в «Идеале», вышедшем в 2007 году. Западный мир с изумлением прочел о новых русских богачах без «манер», о которых так волновалась императрица Екатерина II. Они заполонили отели класса люкс, теннисные корты и телевизионные экраны, они тратили большие деньги, а длинноногие красавицы-блондинки из России поглощали содержимое модных магазинов.
С начала 2000-х годов Россия стала более прозрачной и более понятной, но «видение» в западных СМИ изменилось в удивительных направлениях. Сторонники капиталистической экономики, те, кто радовался распаду СССР и краху коммунизма, сейчас обеспокоены тем, что Россия восстанавливает свою финансовую и политическую независимость. С другой стороны, левые философы и журналисты, в том числе и во Франции, бомбардируют Россию критикой. Один наблюдательный человек описал ситуацию одной фразой: «Французские левые интеллектуалы поклонялись СССР, теперь они ненавидят Россию».
Наверное, слишком занятые критикой русской власти и социальной модели, которая развивается в этой стране, западные СМИ игнорируют новые важные аспекты: Россия стала страной иммиграции.
Все больше и больше французов, итальянцев, бельгийцев, сербов, англичан или немцев пробуют устроиться в России. Я говорю сейчас о тех иностранцах, которые перебираются в Россию по личным соображениям, чтобы сменить работу и жизнь.
Каждый раз, когда я встречаю их — таких же европейских иммигрантов, как я, — то вспоминаю омскую охоту, встречу Оссендо́вского и британца, который стал русским подданным почти век назад.
С «западным иностранцем, который решился жить в России», мы, как правило, сперва обсуждаем сложности общения с ФМС и трудности русского языка. Температура в Москве в феврале — такая мелочь в сравнении с русской бюрократией! Затем мы обмениваемся мнениями о жизни в России. Трудности у нас разные — в зависимости от страны происхождения, — об этом было интересно писать. Но я решил написать эту книгу, осознав, что иммигранты из Западной Европы считают: практически все СМИ в стране их происхождения создают несправедливую или ложную картину жизни в современной России.
Уинстон Черчилль назвал Россию «загадкой, завернутой в тайну и помещенной внутрь головоломки». Это могло быть верно в 1940 году, но не сегодня. Россия — открытая страна, нет больше закрытых городов, все иностранные туристы или журналисты могут получить любую информацию и сформировать свое собственное мнение. Тем не менее Россия сегодня более чем когда-либо сталкивается с невидимой войной, социальной, моральной, экономической и политической катастрофой. Это атака средств массовой информации. Я живу и работаю в России, и я вижу почти каждый день, что большая часть иностранной прессы описывает несуществующую Россию. А русские зачастую наивно идеализируют Запад.
Именно поэтому я решил рассказать о той России, которую вижу, в которой живу и которую понимаю. Эта книга — мои личные истории.
Moscou, le 18 juin 2012.Москва никогда не спит
Почти все иностранцы, говорящие о России, описывают в первую очередь Москву — и я не буду исключением. Этот город впечатляет сразу и всех, кто приезжает сюда первый раз, с Запада.
Впервые я прилетел в Россию летом какого года? Мы с Евгенией, моей невестой, летели самолетом авиакомпании Lufthansa, и я с нетерпением ждал, когда же наконец своими глазами увижу Москву. Было уже темно, полет прошел хорошо, стюарды даже подарили нам несколько бутылок вина. Помню, я смотрел с любопытством на огни небольших русских городов, в то время как самолет приближался к Москве. Посадка была несколько хаотичной, мощный порыв ветра сотрясал самолет, и я увидел огонь под нами. Наверное, это были торфяники, тлеющие и дымящие.
Немецкий стюард, который также смотрел в окно, сказал: «Они опять что-то жгут», — и лицо его одновременно было брезгливым, непонимающим и озабоченным. Это высказывание и отношение показалось мне очень странным, особенно резануло слух словечко «они». Тогда я еще не знал, что очень многие иностранцы говорят о России именно так — с недоверием, непониманием и отчуждением. Россия тревожит, очаровывает — и в то же время беспокоит многих на Западе, я часто видел это за годы жизни в Москве.
Прилететь впервые в Россию и пройтись по аэропорту Шереметьево — это очень интересный опыт, который нельзя назвать приятным. Дверь самолета открывается, и вы сразу же сталкиваетесь с русским наземным персоналом, мягко говоря, не очень приветливым. И сразу исчезает изнуряющая жара московского лета, и атмосфера словно замерзает. Во время прохождения паспортного контроля пассажиры ведут себя очень тихо, будто не хотят вызывать сложности, которые вот-вот возникнут. Чем объясняется эта ледяная атмосфера, это тревожное чувство?
С тех пор многое изменилось, сегодня в аэропорте чуть более спокойно, но я описываю свое первое впечатление.
В Шереметьево в пограничной полиции много женщин. При предъявлении паспорта чаще всего вы сталкиваетесь с женским взглядом, который пытается заглянуть в глубину вашей иностранной души и узнать, зачем вы приехали в Россию. Конечно, невозможно опустить глаза. Заметьте, что девушка, которая с недоверием изучает ваш паспорт и визу, молода, красива, темноволоса, изумительно накрашена и причесана, а форма придает ей боевой вид. В этот момент вы вспоминаете легендарную красоту русских женщин и будто погружаетесь в сказку…
Для меня сон был недолгим. В тишине, с авторитарным и несколько раздраженным выражением лица девушка вернула мне мой паспорт и миграционную карту, которую я не заполнил, и все так же молча указала на стол в конце зала прибытия. Мои мечтания разлетелись вдребезги, русская бюрократия разрушила этот сладостный момент, и я покорно пошел заполнять миграционную карту. Я не знал еще, что в тот момент для меня началась долгая история любви-ненависти в непонятном лабиринте русской администрации, в котором мне предстояло жить.
Мы арендовали трехкомнатную квартиру в одной из башен Нового Арбата. Просторная квартира с прекрасным видом на Москву оказалась дешевле, чем гостиница в центре. По дороге на такси из аэропорта в центр я видел огромные многоэтажки вдоль проспектов. Евгения показала мне «ежи» противотанковой обороны на обочинах шоссе, символ сопротивления Москвы в 1941 году. Затем мы доехали до главных освещенных улиц центра, но нам нужно было проехать еще километры, чтобы оказаться на Новом Арбате. Приехав по адресу, я увидел, что, несмотря на поздний час, на улице действительно много людей — и парочек, и компаний. Я понял, что Москва живет тоже ночью. Нам нужно было найти вход в дом (подъезд был во дворе, недоступном для машины). Консьерж начал спрашивать, куда мы идем, но мы никак не могли ответить. «Консьерж — чукча», — улыбнувшись, сказала Евгения. К счастью, тут подошел агент по недвижимости, Игорь — сорокалетний, высокий, худой и подвижный. Ему, вечно спешащему и занятому, казалось нормальным — работать ночью. Во Франции агента по недвижимости, который в три часа ночи приезжает для того, чтобы забрать небольшую сумму наличными, можно увидеть разве что в фантастическом фильме.
Игорь показал нам квартиру; он, казалось, понимал английский, но отвечал мне по-русски, а Евгения переводила на французский. После этой странной беседы на трех языках пришло время платить за квартиру. Я медленно пересчитал купюры и подал оговоренную сумму Игорю. Он беспомощно смотрел, не забирая деньги; я удивлялся, и тут Евгения сказала:
— Положи их на что-нибудь!
Мы стояли посреди пустой комнаты, идея сложить деньги на пол промелькнула у меня в голове, но я дипломатично отнес их в ванную и положил на стиральную машину. Игорь мгновенно подхватил купюры, быстро пересчитал их, как кассир в банке, поблагодарил и ушел, оставив нас наслаждаться первой ночью любви на русской земле. Я еще немного посмотрел на звезды Кремля — там, в конце огромного, залитого светом Нового Арбата…
