Михал Огинский - Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 2
В начале мая армия достигла берегов Вислы. Первый корпус подошел к Мариенбургу и Эльбингу, второй – к Мариенвердеру, третий – к Торну, четвертый и шестой – к Плоцку, пятый сосредоточился в Варшаве, восьмой – правее Варшавы, седьмой – в Пулавах, и гвардия прибыла в Дрезден.
Что касается сил России, то вот как они были организованы на 1 января 1812 года.
В Финляндии был сосредоточен корпус графа Штейнгеля, состоявший из двух драгунских полков и шестой, двадцать первой и двадцать пятой дивизий. В общей сложности 30 653 человека.
В Петербурге стоял корпус Его императорского высочества великого князя Константина, который состоял из гвардейской кавалерийской дивизии, из гвардейской пехотной дивизии, из двух гвардейских кирасирских и двух гренадерских полков линейной пехоты и одного полка линейной пехоты. Всего двадцать восемь тысяч пятьсот двадцать шесть человек.
В Лифляндии и Курляндии расположился корпус графа Витгенштейна из первой кавалерийской и подразделений пятой и четырнадцатой дивизий. В общей сложности тридцать четыре тысячи двести девяносто человек.
Корпус генерала Баговута, сосредоточенный в Виленской и Витебской губерниях, состоял из первой кирасирской дивизии, второй кавалерийской, а также первой, второй и седьмой дивизий, за исключением двух кирасирских и двух гренадерских полков. Всего сорок семь тысяч пятьсот двадцать человек.
В Гродненской, Минской и Могилевской губерниях стоял корпус генерала Эссена, сформированный из третьей кавалерийской дивизии, а также двадцать третьей, третьей и одиннадцатой дивизии без одного пехотного полка. В общей сложности сорок одна тысяча сорок пять человек.
На Волыни и Подолии стояла армия князя Багратиона, состоящая из второй кирасирской дивизии, четвертой и пятой кавалерийских, второй, седьмой, двенадцатой, восемнадцатой, двадцать четвертой и двадцать шестой дивизий. Всего сто четыре тысячи триста двадцать два человека.
На Дунае располагалась Молдавская армия генерала Кутузова, в состав которой входили шестая и седьмая кавалерийские дивизии, а также восьмая, девятая, десятая, пятнадцатая, шестнадцатая и двадцать вторая дивизии, за исключением восьми батальонов девятой дивизии. В общей сложности восемьдесят семь тысяч двадцать шесть человек.
В Крыму и вокруг него был сосредоточен корпус герцога де Ришелье, состоящий из восьмой кавалерийской и тринадцатой дивизий, а также восьми батальонов, переведенных из девятой дивизии. Всего девятнадцать тысяч пятьсот один человек.
На Кавказе стоял корпус генерала Ртищева, состоящий из драгунского полка и девятнадцатой дивизии. В общей сложности девять тысяч девятьсот двадцать восемь человек.
В Грузии располагался корпус генерала маркиза де Паулуччи, который включал в себя два драгунских полка и двадцатую дивизию. Всего двадцать три тысячи шестьсот сорок пять человек.
В Москве стояла вновь сформированная двадцать седьмая дивизия численностью в десять тысяч шестьсот сорок один человек.
Если добавить к численности упомянутых контингентов еще две тысячи четыреста семнадцать человек из учебных подразделений, четыре тысячи пятьдесят одного сапера, четыре тысячи восемьсот пятьдесят одного человека из артиллерийского резерва и, наконец, шестьдесят девять тысяч сто шестьдесят шесть человек из казарменных рот и инвалидных команд, то получим общее количество в пятьсот семнадцать тысяч шестьсот восемьдесят два человека, что составляло общую численность регулярных войск Российской империи[106].
Среди всех этих больших приготовлений в Петербурге царил покой; здесь явно недооценивали реальной опасности приближающейся войны. На переброску русских войск в направлении границ смотрели как на меры предосторожности и необходимость демонстрации внушительной силы империи. Общество находилось в неведении относительно того, что происходило по ту сторону Вислы, так как все связи с герцогством Варшавским были прерваны и после отъезда императора в Вильну никаких зловещих новостей, предшествующих разрыву мирных отношений и нарушению спокойствия, в Петербург не поступало. Поскольку не было и никаких деклараций о начале военных действий ни со стороны Франции, ни со стороны России, то все были почти уверены в том, что император Александр своим посещением Вильны и приграничья хотел лишь укрепить существующий мир и обеспечить спокойствие своего государства путем переговоров по сглаживанию претензий, способных привести к нарушению границ его империи[107]. Эта уверенность укрепилась еще больше после того, как стало известно, что Наполеон послал своего посла графа Нарбонна из Парижа в Вильну, где находился император Александр, с предложениями, которые следовало рассматривать как дружественные и примирительные. Все это никак не вязалось с тем, что Наполеон двинул свои грозные армии к берегам Вислы, что отправив графа Нарбонна, сам он выехал из Сен-Клу в Дрезден, где ждал ответа, который должен был привезти посол, и что на следующий день после возвращения де Нарбонна, то есть 29 мая, он покинул Дрезден и отправился к войскам.
книга десятая
Глава I
Из-за болезни я смог выехать из Петербурга лишь через шесть недель после отъезда императора. В дорогу я отправился 6(18) июня.
Прибыв в местечко Румшишки, что в десяти с половиной милях[108] от Вильно, поздно вечером 9(21) июня, я был очень удивлен, заметив на противоположной стороне Немана, в герцогстве Варшавском, большие костры, а на этой стороне реки усиленные казачьи патрули. От станционного смотрителя я узнал, что костры появились три дня назад и со дня на день ожидается вторжение французской армии в Литву. Я не мог прийти в себя от неожиданности.
По прибытии в Вильну я отправил гофмаршалу графу Толстому записку с просьбой сообщить императору о моем приезде и спросить дальнейших распоряжений Его Величества.
Толстой ответил, что если я не устал с дороги, то император будет рад видеть меня вечером на балу, который в Закрете[109] дают его адъютанты. Если я не смогу приехать на бал, Его Величество приказывает явиться к нему завтра утром в девять часов. После всего, что я видел и слышал в Румшишках, заявление про бал меня очень удивило. Я с нетерпением отправился в Закрет и, увидев там среди многочисленного собрания полное веселье, был поражен точно так же, как сутки назад, когда узнал, что французская армия находится столь близко от места расположения императора.
Его Величество принял меня со всей добротой и выразил удовлетворение моим приездом. Он не раз обращался ко мне с разными вопросами, и я не заметил никаких изменений в его настроении, хотя как я узнал впоследствии, ему стало известно, что французы уже перешли Неман.
На следующий день я получил сообщение, что император не сможет увидеться со мной в девять утра, поскольку ему необходимо подготовить несколько писем, но он приказал мне явиться к обеду.
23 июня на протяжении всего времени пока мы находились за столом император, как мне показалось, сохранял свое привычное спокойствие и поддерживал обычное настроение, но после обеда и его короткой аудиенции с князем Платоном Зубовым, когда он пригласил меня в свой кабинет, я нашел его задумчивым и сильно озабоченным. Он сказал мне, что был очень доволен своим пребыванием в Вильне и отношением к нему жителей Литвы, что я не обманул его, когда говорил об их усердии и преданности ему, что все они проявили желание поставить все необходимое для армии, и что он ответил им взаимностью, выразив свое доверие и назначив комитет из литвинов для распределения того, что землевладельцы должны были поставить, и это для того, чтобы не подвергать их обидам со стороны тех, кто отвечает за реквизиции для армии.
Император с большой теплотой сказал, что хотел бы видеть меня в Вильне раньше, что он очень огорчен из-за того, что я не смог следовать за ним, что он вынужден отказаться от ряда проектов, так как у него на это уже нет времени… Он считал необходимым поручить кому-нибудь редактирование газеты, которая будет печататься при штаб-квартире, чтобы разрушить впечатление, создаваемое в стране ложными сведениями наполеоновских эмиссаров и успокоить эмоции литвинов. Он добавил, что ему всегда претило применение подобных методов, которые он считал ниже своего достоинства, но он начинает сознавать в них необходимость, учитывая те существенные преимущества, которые извлекает из этого Наполеон. Сначала редактирование газеты император хотел поручить генералу Армфельдту, но потом решил, что было бы уместнее доверить это дело поляку. Он приказал мне призвать графа Людвига Плятера и передать ему, что Его Величество, рассчитывая на его преданность и усердие в интересах страны и будучи уверенным в его просвещенности и талантах, желает видеть его в штаб-квартире и поручить ему редактирование газеты на французском и польском языках.
