Газета День Литературы - Газета День Литературы # 158 (2009 10)
Зло не зовите мерзостью!
Трусы съ…бались бы,
А герои брезгуют…
Ладно, свастики устарели,
Эти ржавые васильки!
Женщины,
Вы уже заметить успели,
Не пишут такие стихи.
Я не слишком сентиментальна?
Вы – упорный какой-то Волк.
Мне хотелось
выполнить обещание –
Стих, вот.
Жизнь моя – жуть.
Я в медиа.
Однажды я выпью яд.
Но Тигр, Котёнок,
Ёж и Медведь ещё –
Их оставлять не над….
УНДИНА
Тонула Ундина русалочной блядью.
Нырнула Луна, любопытная к смерти.
Подробно-нахальные хмурые дети
Бросали на труп нехорошие взгляды.
Была в них не похоть разбуженной плоти,
Не опыта скудного трезвая жадность,
Не праздность, не скука, скорее работа,
Работа души и её беспощадность.
Лишь дети иначе глядят на Ундину
И словно бы вовсе не знают пощады.
Бесстрастно и просто глядят нелюдимо
Спокойным и страшным предчувствием ада.
А плоть, что не только порочна и смертна
Своей красотой не тревожит, и будто
Им нечто Иное дано и заметно
Посредством утробной животности мудрой.
Им кладбище мглище – как лишний гербарий
И трупы в гробницах – останки стрекозок.
Они таковы оттого, что познали
Излишество жизни изяществом мозга.
Юрий ПАВЛОВ ЕДИНОЖДЫ ПРИСЯГНУВШИЙ, ИЛИ ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ СЕРГЕЯ КУНЯЕВА
Статья Сергея Куняева "Трагедия стихии и стихия трагедии" ("Литературная учёба", 1982, № 1) о поэме С. Есенина "Пугачёв" – первая серьёзная публикация литературоведа. Закономерно, что именно эта статья открывает его книгу "Жертвенная чаша" (М., 2007), куда вошли его избранные работы, написанные на протяжении двадцати пяти лет. Данная статья Куняева – своеобразная завязка в его творческой судьбе, в которой тема Есенина станет сквозной, главной.
В одном из интервью Сергей Куняев назвал себя "многолетней "архивной крысой"" ("День литературы", 2007, № 5) и уточнил, что впервые есенинские подлинники взял в руки в двадцатилетнем возрасте, то есть в 1977 году. Затем последовали многолетняя работа с архивами А.Блока, С.Есенина, Н.Клюева, встречи с оставшимися в живых их современниками: Сергеем Марковым, Анатолием Яр-Кравченко и другими. Прорывным же для Куняева, думаю, стал период лето – начало осени 1991 года, когда он трудился в архивах КГБ. Здесь критику через "дела" Сергея Есенина и так называемых новокрестьянских поэтов открылось то, о чём он догадывался или не подозревал раньше.
И этими своими открытиями – "делами" С.Есенина, Н.Клюева, А.Ганина, П.Васильева, В.Наседкина, И.Приблудного, статьями и художественными произведениями уничтоженных русских писателей – Сергей Куняев вместе с отцом спешат поделиться с читателями. Публикуется целая серия сенсационных статей, часть из которых я назову: "Растерзанные тени" ("Наш современник", 1992, № 1), ""Дело" Ивана Приблудного" ("Наш современник", 1992, № 3), "Пасынок России" ("Наш современник", 1992, № 4), "Мы, русские, потеряли Родину и отечество" ("Наш современник", 1992, № 10), "Ты, жгучий отпрыск Аввакума…" ("Наш современник", 1993, № 1).
Через архивы КГБ Сергею Куняеву по-иному открылись судьбы многих писателей, история литературы и время вообще. В этот период завязываются новые и туже затягиваются старые узлы творческих интересов Куняева. Например, публикация "Ты, жгучий отпрыск Аввакума…" выросла в книгу о Николае Клюеве с таким же названием, публикуемую в этом году в "Нашем современнике", начиная с первого номера. Дело "сибирской бригады" и статья Сергея Куняева "Уроки одной судьбы" ("Москва", 1991, № 3) вылились в документальное повествование о Павле Васильеве "Русский беркут" ("Наш современник", 2000, № 4-10, 12). Интересно сравнить, как по-разному представили это "дело" Куняев-старший и Куняев-младший, первый – на страницах "Нашего современника" (1992, № 7), второй – на страницах "Дня" (1992, № 13).
Не менее интересно наблюдать, как творческие импульсы Станислава Куняева передаются Сергею Куняеву и наоборот. Так, в 1984 году Куняев-младший обнаружил в ЦГАЛИ уникальное стихотворение Пимена Карпова "История дурака", датированное 1925 годом. Это произведение рушило старые советские и новые либеральные представления о смелости, прозорливости, правдивости в отечественной поэзии 20-х годов.
Стихотворение Пимена Карпова со своим предисловием и послесловием опубликовал Станислав Куняев ("Литературная Россия", 1989, № 17). Отрывок из постскриптума, имеющий прямое отношение к нашей теме, процитирую: "Я предложил "Дню поэзии" 1989 года опубликовать это стихотворение П.Карпова. В ответ получил отказ с резолюциями Т.Жирмунской ("Я против"), Т.Бек ("Я против"), Д.Сухарева ("Я против, т.к. в этой вещи общая трагедия народов страны изображена как исключительно русская трагедия, что несправедливо")".
Сергей Куняев иначе, чем Дмитрий Сухарев и другие либеральные авторы, издатели, понимает справедливость, поэтому стремится вернуть в лоно отечественной словесности "ненужных" русских писателей, Пимена Карпова, в частности. Так, после публикации "Истории дурака" в "Литературной России" выходит "Последний Лель" (М., 1989), книга прозы Н.Клюева, П.Карпова, С.Клычкова, А.Ганина, С.Есенина. А через два года в серии "Забытая книга" издаётся отдельный том Карпова, куда вошли романы "Пламень", книга стихов "Русский ковчег", отрывки из воспоминаний "Из глубины". В обоих случаях Куняев выступает как составитель, комментатор, автор предисловия. И наконец, через 16 лет Сергей Куняев публикует никогда не издававшийся роман Пимена Карпова "Кожаное небо" ("Наш современник", 2007, № 2).
Во вступительной статье к нему "Глухой, заколдованный плач…" приводится немало фактов, дающих богатую пищу для размышлений, для уточнений наших представлений о 20-х годах ХХ века. Например, в современных учебниках по истории литературы ничего не говорится об антиленинской, антибольшевистской направленности мировоззрения части "писателей из народа", и понятно, почему. В первую очередь, потому, что в невыгодном свете будут выглядеть сегодняшние кумиры. Например, Борис Пастернак с его "905 годом", "Лейтенантом Шмидтом", "Высокой болезнью" и другими типично соцреалистическими произведениями. В отличие от таких, многих и многих, современников, П.Карпов ещё в 1922 году писал: "Николай Кровавый – мальчишка и щенок перед Владимиром Кровавым. Чуть кто заикнётся о гнёте – "бандит", и к ногтю"; "Борьбу с крестьянами они называют "борьбой с эпидемией рогатого скота"…"; "Что такое РСФСР… … в котором могут выступать за свою настоящую идею представители… народа – только не русского. Русским даже говорить о русской нации запрещено".
Оценки П.Карпова – не исключение, не единичное явление, они совпадают, рифмуются с тезисами "Мир и свободный труд – народам" А.Ганина, с пафосом "Страны негодяев" и "Россиян" С.Есенина, с позицией Н.Клюева, автора "Каина" и "Погорельщины", с мировоззрением и творчеством членов "сибирской бригады"… Вновь напомню, что тезисы "Мир и свободный труд – народам" Алексея Ганина, написанные в 1924 году (их в 1990-м году обнаружил всё тот же Сергей Куняев), стали для ЧК, Агранова, Славатинского и компании одним из главных обвинений в деле "ордена русских фашистов". Как известно, по этому делу было расстре- ляно шесть человек, А.Ганин в том числе, и ещё пятеро были отправлены на Соловках.
На протяжении последних десятилетий либеральные авторы твердят о себе и о своих учителях, единомышленниках: искренне верили…, не знали…, заблуждались и т.д. Но почему "заблуждавшиеся" в 20-30-е годы пастернаки, воспевавшие преступления и отдельных личностей, и власти, говорившие неправду о времени, процветавшие, вдруг стали жертвами "тоталитарного режима", героями сопротивления, правдовещателями, провидцами… Жертвы и герои – совсем другие люди, другие писатели, и Алексей Ганин в их числе.
Его тезисы "Мир и свободный труд – народам" – это, как справедливо утверждает Станислав Куняев, "великий документ русского народного сопротивления ленинско-троцкистско-коммунистической банде, плод народного низового сопротивления" ("Наш современник", 1992, № 1). И те, добавлю от себя, кто транслирует мерзкие мифы о русском народе как опоре преступного режима, кто не замечает его (режима) главной жертвы – русских, могут и дальше делать вид, что документов, подобных ганинскому, не существует. Мы же эти источники, найденные и опубликованные Куняевым (и не только, конечно, эти), будем стремиться донести до читателя, будем цитировать, как следующий отрывок из тезисов Ганина: "…В лице ныне господствующей в России РКП мы имеем не столько политическую партию, сколько воинствующую секту изуверов-человеконенавистников, напоминающую если не по форме своих ритуалов, то по сути своей этики и губительной деятельности средневековые секты сатанистов и дьяволопоклонников. За всеми словами о коммунизме, о свободе, о равенстве и братстве народов таится смерть и разрушения, разрушения и смерть" ("Наш современник", 1992, № 1).
