Галина Каган - Окно в другое измерение
Я очень люблю свою маму… А обо всем остальном она расскажет сама.
Человек думает, что все, что с ним происходит в жизни, происходит случайно и он волен поступать, как ему хочется. Но однажды, бросив взгляд на прожитую цепочку событий, он понимает, что все его поступки оказываются связанными в один сложный узор, который рисовал кто- то другой. А он просто вязал ряд за рядом, где нужно, закругляя, поворачивая, меняя стиль вязания, но двигаясь только вперед, все дальше и дальше, и если даже ошибался, то распустить уже связанное было совершенно невозможно. И чем дальше он вязал, тем понятней становилось ему, что каждая очередная петля соединена с множеством предыдущих, на них держится, ими подготовлена и обусловлена.
Сейчас, оглядываясь назад, на годы своей юности, я вспоминаю некоторые факты и события, которые медленно и осторожно подводили меня к предстоящему испытанию, сталкивая, как бы случайно, с проблемами инвалидов и накапливая опыт их понимания. Недаром ведь говорят, что Бог, посылая человеку испытание, дает ему силы, чтобы с ним справиться.
Приговор врачей перевернул всю нашу жизнь. Но вопреки всему где- то в глубине сознания оставалась не подчинившаяся разуму надежда. И именно она провела нас по трудным дорогам, которые нам предстояло пройти.
…Когда нашему сыну исполнилось семь или восемь лет и мы поняли, что ни лекарства, ни евпаторийское лечение не помогают, в наш город приехал китаец, — как нам рассказали, потомственный врач, который Atoe лечить многие болезни методом иглоукалывания. Нам удалось с ним договориться, и он пришел к нам домой. Ничего у нас не спрашивая, доктор подошел к нашему сыну, как будто видел его уже не первый раз. К нашему удивлению, он сразу нашел к нему подход, что–то ему рассказывал, о чем–то спрашивал, стучал какими–то молоточками по позвоночнику, а потом сказал:
— Если бы у вас была возможность переехать в город, где я живу, в Ташкент, я бы попытался что–то сделать, хотя, конечно, гарантии, что он пойдет, я дать вам не могу. Но вы должны знать, что у вашего ребенка интеллект почти не затронут. И это главное. Поверьте мне, для человека это главное. Можно быть счастливым, не умея ходить, и можно быть несчастным, даже если ты физически совершенен. Попытайтесь сделать его счастливым!
И еще одна встреча помогла нам принять и преодолеть все, что пришло в наш дом с рождением сына, помогла не потерять надежды, не отпустить ниточку жизни.
Однажды мы вместе с сыном были в гостях, на дне рождения моей подруги, которая работала в то время переводчиком в группе инженеров, приехавших из Индии, — как тогда говорили, перенимать опыт у советских сталеваров. Она пригласила несколько человек из этой группы на свой день рождения. Нам было интересно посмотреть и послушать людей из другой страны, тем более такой экзотичной, как Индия. У меня были свои причины для этого интереса. Я в то время много читала о йогах и их удивительных способностях, о семье Рерихов, о знаменитой Шамбале и о прозрениях Елены Блаватской. И где–то в глубине души все равно жила надежда: а вдруг?! Вдруг случайно я что–нибудь узнаю о лечении этого тяжелого заболевания — ДЦП?!
К сожалению, разговор шел на английском языке, который я знала не слишком хорошо. Поэтому мы с сыном сидели немного в сторонке, чтобы не мешать разговаривающим. В какой–то момент я заметила, что на нас смотрит один из гостей — высокий красивый индус средних лет. Он что–то сказал моей подруге и вместе с ней подошел к нам. Приветливо улыбнувшись и протянув руку сыну, он спросил у меня:
— Это ваш ребенок?
— Да…
Тогда он вдруг неожиданно поклонился мне, молча взял мою руку и с каким–то удивительным выражением лица поднес ее к губам и поцеловал.
Потом он рассказал нам, что в Индии к родителям такого ребенка относятся с особым почтением, так как считают, что Бог доверил им (!) этого ребенка, потому что они достойны быть его родителями, и что только они могут исправить его карму и сделать его счастливым. Но они должны понять главное: ребенок может быть счастлив только в счастливой семье!
— И это — ваш путь, — сказал индус, глядя мне прямо в глаза.
Так во второй раз я услышала то, что как бы само собой входило в нашу жизнь: мы обязаны быть счастливыми!
И теперь я думаю, что знаю секрет такого счастья: это ЛЮБОВВ! Мы укрыли своего сына от всех невзгод покрывалом любви, дали ему скатерть–самобранку, сапоги–скороходы и ковер–самолет! Что еще нужно для счастья?
Но чтобы дать счастье кому–то, нужно быть счастливым самому. Нельзя же дать то, чего у тебя самого нет. Ведь и слово «счастье» — это со–частье. То есть общая часть, co–владение чем–то. Чем? Это я сейчас пытаюсь разложить по полочкам нашу жизнь. А тогда решения приходили интуитивно. Просто хотелось видеть улыбку ребенка. Значит, нужно улыбнуться ему. И он улыбался в ответ. И это входило в привычку, в характер.
Нам пришлось переосмыслить само понятие счастья. Оказалось, что у него множество лиц. И в этом множестве мы должны были найти свое, доставшееся нам, вернее — оставшееся. Нет, мы не жили по какому–то намеченному плану. Нас будто бы вела чья–то умная, добрая и уверенная рука. У нас не было выбора. Нужно было учиться искренне улыбаться, смеяться, жить, любить, работать, писать стихи, печь пироги, принимать гостей. Сделать так, чтобы сын никогда не увидел слезы в глазах, печаль в сердце. Не только не увидел — не почувствовал. Это сыграть нельзя. Нужно было изменить жизненные приоритеты, во главу угла поставив главное — интересы ребенка. И при этом не переступить ту узкую грань, за которой этот приоритет лишил бы нас обыкновенного человеческого счастья. Ведь именно его мы должны были дать сыну. Мы должны были сделать его счастливым! И я надеюсь, что это у нас получилось. И та, казалось, неподъемная печаль — отступила. Спряталась в панцирь, как черепаха. И только иногда, по ночам, слышен ее тихий–тихий царапающий шепот: «Я здесь»…
Да, это трудное, особое счастье — счастье преодоления. Именно оно дало нам силы выжить. Ведь у нас был замечательный учитель — это, конечно, он сам, наш сын: самый сильный, никогда не унывающий, жизнерадостный, ни разу нас не упрекнувший, прощающий, научивший и нас не унывать, радоваться жизни и понимать ее неповторимость и красоту, научивший нас терпимости, и терпению, и прощению! Это он уверенно держит в своих слабых–сильных руках поводья нашей жизни. Мы только помогали ему на поворотах. А он — нам! Благодаря ему нам удалось стать мудрее, добрее, сильнее.
На днях ему исполнится 40 лет. И он улыбается и говорит, что счастлив! Значит, счастливы и мы.
Нет, я не ошиблась, написав «мы», хотя со времени смерти его отца прошло много лет. Потому что все эти годы он был с нами — верный друг, нежно любящий муж и необыкновенный отец, самозабвенно преданный своему сыну, не растерявшийся, не потерявший надежды до последнего своего дня.
Через девять дней после его похорон, когда ушли наши друзья и родственники после поминок, я вдруг услышала странный треск над головой.
Я подняла голову — и буквально онемела от ужаса: вокруг лампы кружился голубой сверкающий шар размером с яйцо. Это было похоже на шаровую молнию. Хотя на улице была солнечная морозная погода, не было никаких туч и тем более грозы. Я знала, что в таких случаях нельзя двигаться, но если бы и не знала, то сдвинуться просто не смогла бы. Не знаю, сколько времени это длилось. Когда я пришла в себя, шар пропал, а через мгновение в комнате, примыкающей к кухне, раздался страшный треск. Когда я туда вошла, я увидела, что в оконном стекле образовалась маленькая круглая дырка, будто бы кто–то бросил камень в окно. Но камня я не нашла, а дырка была совершенно круглая, как оплавленная. И не было никаких осколков стекла на подоконнике, и на стекле — ни одной трещины. А за окном, не шелохнувшись, замерли два дерева, когда–то посаженные мужем, и медленно падал снег на их ветки, на землю, чтобы охладить боль потери…
Так он ушел. С тех пор прошло двадцать лет, но мы ведь знаем, что он все равно с нами…
…Я думала, что воздух пуст,
А он наполнен был любовью,
Той, что прильнула к изголовью,
Снимая слепок с влажных уст.
Я думала, что воздух пуст,
А в нем металась и горела
Душа, парящая вне тела
В четвертом измеренье чувств.
Я думала, что воздух пуст…
Маршрут четвертый
