Газета Дуэль - 2009_14 (613)
В научном мире подлинной сенсацией стала книга “Истоки больших чисток” одного из основоположников новой школы Дж. А. Гетти, в которой учёному удалось опровергнуть множество ходульных мифов, а среди прочего — представления о репрессиях 1930-х годов как об акции, заранее спланированной Сталиным. Всё “несчастье” учёного заключалось в том, что в США его труд был опубликован в годы “перестройки”, когда под прикрытием “гласности” в СССР массовыми тиражами выходила литература одних только его оппонентов. Откуда же российским читателям узнать о пионерских работах Гетти, если ни одна из его книг по истории России в самой России до сих пор не издана?
Так дело обстоит с большинством из названных мной историков. Но, к счастью, есть и примеры иного рода: несколько месяцев назад в одном из украинских интернет-журналов опубликована превосходная работа профессора М. Таугера из Университета Западной Вирджинии, которая не оставляет камня на камне от нацистского мифа об инспирированном властями “голодоморе” 1932–1933 годов.
— Ну, а доклад Хрущёва на ХХ съезде, как и почему у вас возник интерес к нему?
- “Закрытый”, или, как говорят на Западе, “секретный” доклад Хрущёва — без преувеличения одна из самых влиятельных речей ХХ столетия. Кто и как бы ни оценивал доклад, со знаком “плюс” или “минус”, он радикально изменил ход истории СССР и России. Немаловажно, что именно эта речь стала одним из столпов политической концепции “антисталинизма”, основополагающим источником для того, что условно можно назвать “парадигмой ХХ съезда”.
Словом, пройти мимо столь важного документа невозможно никому из тех, кто интересуется прошлым Советского Союза.
— Вот именно: тема-то довольно заезженная. Чем, по-вашему, объяснить интерес к “Антисталинской подлости”?
— Трудно судить, пусть уж оценят сами читатели… Я скажу о том, что удивило меня как исследователя. Когда работа задумывалась, мне хотелось немногого: сопоставить “разоблачительные” тезисы “закрытого” доклада с историческими свидетельствами, которые стали известны благодаря рассекречиванию документов из бывших советских архивов. Такое исследование мог бы проделать и российский историк, и, скажем, китайский: ведь за последние 10–15 лет в распоряжении учёных оказалось множество новых источников, позволяющих дать объективную оценку тем или иным тезисам хрущёвского выступления. Тут-то начала вырисовываться довольно любопытная картина: оказывается, среди всех “обличительных” утверждений доклада, поддающихся проверке, не оказалось ни одного правдивого. Ни одного!
Кое-что из неправд было, конечно, известно и раньше. Например, в ходе самого закрытого заседания некоторые из делегатов съезда заметили, что ряд хрущёвских “разоблачений” (вроде абсурдного заявления, будто военные операции Сталин “планировал по глобусу”), мягко говоря, далеки от истины. Но чтобы из такого рода “разоблачений” состоял весь доклад целиком… Тут было чему удивиться.
— А вы не преувеличиваете? Тому, что в докладе всё сплошняком неправда, очень трудно поверить. Вы просто защищаете Сталина и с этой целью уничижаете Хрущёва и его эпохальный доклад.
— Хочу вас разочаровать: я не “защищаю” ни Сталина, ни кого бы то ни было. Как исследователь и учёный я имею дело с фактами и доказательствами. Если предметом исследований была бы речь Хрущёва, скажем, о космосе, кукурузе или о Программе КПСС, следовало бы изучать источники, относящиеся к соответствующей предметной области. Но так случилось, что темой моего исследования стал доклад, разоблачающий преступления Сталина и Берии.
Мне удалось выделить 61 “обличительное” утверждение. Каждое из них исследовано в свете исторических свидетельств, и, как стало понятно в итоге, в “закрытом” докладе Хрущёв не сказал про Сталина и Берию ничего, что оказалось бы правдой. “Защита Сталина” здесь ни при чём: бремя доказательства лежит на обвиняющей стороне. А все “разоблачительные” утверждения “закрытого” доклада как доказательства несостоятельны.
Теперь по поводу “веры”. Ни один серьёзный исследователь не вправе принимать или не принимать что-то за истину в силу своих убеждений или предпочтений. Нравится это кому-то или нет, но в свете представленных в “Антисталинской подлости” научно-исторических доказательств рассматривать историю Советского Союза через кривое зеркало “закрытого доклада” больше уже невозможно.
— Кстати, “Антисталинская подлость” — не слишком подходящее название для научно-исследовательской работы, не так ли?
— Книга вышла с библиографическим и именным указателями, ссылками и документами в приложении, — словом, с соблюдением требований, предъявляемых к солидным академическим изданиям. Да ещё большим тиражом. Надо ли автору желать большего?
Конечно, пока шла работа над рукописью, рабочее название было иным. Было и оригинальное авторское заглавие, отражавшее суть проведённого исследования, но из-за длины, полагаю, или по каким-то другим причинам оно не подошло. В издательстве предложили другое название. Что тоже нормально. Ведь, в конце концов, именно издательство организует усилия редакторов, художников, корректоров и вправе рассчитывать на коммерческий успех.
— И всё-таки концы не сходятся с концами: с одной стороны, речь Хрущёва, как вы пишете, соткана изо лжи, а с другой — в верхушке руководства СССР не нашлось никого, кто доказал бы фальшь разоблачений.
— Больше того: своим молчанием все до единого выразили Хрущеву полную поддержку. И именно тут мы сталкиваемся с одним из самых интригующих вопросов.
Вопреки широко распространённым представлениям, главной мишенью “закрытого” доклада был не сам Сталин, а политический курс и определённая тенденция, которые связывались с именем последнего. Российский историк Юрий Жуков прямо указывает: цель Хрущёва состояла в том, чтобы положить конец демократическим реформам, начатым, но так и не завершённым при жизни Сталина.
Сегодня (и, надо сказать, не без влияния хрущёвского доклада) “Сталин” и “демократия” в представлении многих это слова-автиподы, — понятия, которые обозначают две несовместимые крайности, явления полярного свойства. Но такое мнение ошибочно. Сталин разделял ленинские взгляды на представительную демократию и стремился укоренить её принципы в государственном устройстве СССР. Именно Сталин стоял во главе борьбы за демократизацию советского общества, борьбы, которая оказалась в самой сердцевине политических процессов, происходивших в СССР в 1930-1950-е годы. Суть их сводилась к тому, чтобы роль компартии в управлении государством была бы сужена до “нормальных” (как в других странах) пределов, а выдвижение гос. управленцев происходило не по партийным спискам, а на основе демократических процедур.
Не только Хрущев, но, по-видимому, и другие советские лидеры не были согласны с курсом таких реформ. Во всяком случае, Маленков, Молотов и Каганович — наиболее крупные из политических фигур, связанные со Сталиным, — пусть неохотно, но приняли скрытый подтекст “закрытого” доклада, согласились с ним. Прийти к власти, выступить с взрывоопасным “закрытым докладом“ и застолбить свои идеи Хрущёв смог только потому, что склонил на свою сторону советскую партийную элиту.
Пользуясь случаем, не могу не выразить признательность Юрию Жукову (Россия) и Джону А. Гетти (США) — историкам, чьи труды вдохновили меня на работу о “закрытом докладе” и которым пришлось заново открыть глубоко запрятанный ещё в хрущёвские времена факт приверженности Сталина принципам демократии.
По Интернету беседу вёл С. ХАРЦИЗОВ
“Объективная газета”
“Литературная Россия“, № 24.
ВЫПЛЫТЬ, ЧТОБЫ УТОНУТЬ
Честность и совестливость капитана КГБ Клавдии Ивановны Ивановой ("Д", 6/605) никакого сомнения не вызывают, однако её осведомлённость в таких крупных вопросах, как, например, спасение знакового советского героя В.И. Чапаева, очень даже сомнительны. Занимала она в «конторе» не очень высокие должности, к тому же у спецслужб есть вполне понятное правило — не стараться узнать то, чем занимается не твой отдел. Никакой личной причастности К.И. Ивановой к расследованию вопроса о выживании В.И. Чапаева и, более того, понимания того, насколько важен был для советской пропаганды этот вопрос, в её записках не обнаруживается. По сути, Клавдия Ивановна передаёт бытовой слух о "жареном факте", отличающийся от обычного сарафанного радио лишь тем, что ДО описываемого ею случая появления якобы выжившего Чапаева она была знакома с приёмной дочерью Василия Ивановича, и это знакомство как будто давало ей возможность толковать слух, что она и сделала.
В середине 1980-х гг. я присутствовал на публичной лекции одного из профессоров Московского историко-архивного института "Самозванчество в России". Рассказав о фактах самозванчества в XVII–XIX вв., лектор приходил к выводу, что самозванчество — специфически русская особенность истории, обусловленная нашими просторами и малограмотностью населения. В тесной Западной Европе, где все знают всех, самозванчество было органически исключено, так как быстро разоблачалось. На прямой вопрос о самозванчестве в XX веке он ответил, что развитие железных дорог, телеграфа и телефона, радиофикация, укрепление властных структур и рост образования и сознания народа почти исключили возможность для появления новых самозванцев. Почти, но не совсем. Объектами самозванчества стали "чудом спасшиеся" Николай II и его младшие дети (Цесаревич Алексей и Великая княжна Анастасия), "внебрачные дети" лейтенанта Шмидта и Маршала Жукова, «племянник» секретаря ЦК КПСС М.А. Суслова (однофамилец Михаила Андреевича), «выплывший» В.И.Чапаев и некоторые другие. Интересный случай самозванчества описал В.М. Шукшин: охотник-сибиряк выдавал себя за участника "неудачного покушения" на Гитлера.
