Людмила Чёрная - Преступник номер один. Нацистский режим и его фюрер
От этого теоретического мракобесия недалеко было и до нацистской практики, которую проводили уже отнюдь не философы, а сам рейхсфюрер СС, всемогущий Генрих Гиммлер.
Свою лепту в лоскутную эклектичную теорию немецких фашистов внесли реакционные философы Гартман и Науман, проповедники агрессии Рорбах, Виннинг, Хаберман и генерал Бернгарди, основатели евгеники и апологеты расовой теории Ван ден Брук и Литтгарт, геопопитик Ратцель, идеологи пангерманизма Челлен и Гаусгофер, сформулировавший теорию «народ без жизненного пространства», и другой фашистский геополитик Банзе, прославлявший территориальные захваты.[30]
Их труды стали той питательной средой, в которой выросла идеология фашизма. Репке — известный буржуазный исследователь немецкого фашизма, справедливо сказал как-то, что все они вели «подрывную деятельность», расшатывая в умах немцев понятия добра и зла, морали и аморальности…
После 1933 года сфабрикованное Гитлером эклектичное варево из различных реакционных идеек было провозглашено новой религией многомиллионного народа, некоей святой догмой, озарившей своим светом человечество. А все инакомыслящие объявлены не только безграмотными невеждами, но и врагами немецкого народа и германской империи, вполне созревшими для рук палача. Вот что писал по этому поводу некий Штапель, один из фюреров германской «науки» тех лет: «В нашем государстве не существует больше свободного состязания мысли. Просто имеются мысли правильные, мысли неправильные и мысли, подлежащие искоренению…»
После прихода нацистов к власти им уже было не с кем «состязаться» — все силы «научной мысли» были направлены на истолкование, вернее, восхваление трудов фюрера, на подгонку различных действий и речей фюрера под каноны им же созданной «науки». (С этой целью во всей Германии сидели люди с профессорскими и прочими учеными званиями и подводили под каждый возглас Гитлера «философскую базу»). И наконец, на попытку «внедрить» идеологию фашизма в точные науки.
Естественно, что в этих условиях видоизменилась и роль фашистской «науки». Но здесь мы явно забежали вперед. В то время, о котором идет речь, люди на берегах Рейна, Одера и Эльбы еще не путали политику с геополитикой, биологию с расовой теорией, а математиков оценивали не по форме их черепа, а по тем знаниям, которые были заключены в этих черепах!
Гитлера выпускают из тюрьмы
20 декабря 1924 года, за четыре дня до рождества, когда немцы, сидя у елок с зажженными свечами, распевают «Тихая ночь, святая ночь», перед воротами ландсбергской тюрьмы остановилась машина. Из ворот вышел Гитлер в традиционном наряде среднего служащего тех лет, в коротком светлом пальто с поясом и в мягкой шляпе. В таком виде его запечатлели фотографы, собравшиеся в Ландсберге. Вместо пяти лет фюрер просидел всего 13 месяцев. Баварский министр юстиции Гюртнер и его друзья сделали свое дело.
Однако положение национал-социалистской партии ко времени нового появления Гитлера на политической сцене было не столь уж благополучным. И виною тому отчасти являлся он сам. Дело в том, что Гитлер назначил своим заместителем редактора «Фелькишер беобахтер» Альфреда Розенберга; крайне непопулярного в рядах нацистов. Перед арестом Гитлер передал ему записку, на которой было нацарапано карандашом: «Дорогой Розенберг, с этой минуты Вы будете возглавлять движение». Розенберг считался у нацистов «чернильной душой», «бумажной крысой». Он был, видимо, той фигурой, конкуренции которой не боялся Гитлер. По выходе из тюрьмы фюрер мог не опасаться того, что его место уже занято. Последствия назначения Розенберга сказались очень быстро — партия, формально запрещенная баварским правительством, не сумела удержаться на полулегальном положении. Она фактически распалась на несколько самостоятельных, враждовавших между собой группировок, со всеми лидерами которых заместитель фюрера Розенберг переругался. Одну из группировок под названием «Гроссдойче фольксгемайншафт» возглавляли Юлиус Штрейхер, Герман Эссер и Артур Динтер, тюрингский гаулейтер. Вторую группировку создали Грегор Штрассер, который был явным соперником Гитлера, Людендорф, Федер и Фрик (в Баварии она выступала как «Национальный блок», в Северной Германии как «Дойче фрайхайтсбевегунг»). Третью группу, сколоченную на базе штурмовых отрядов, — так называемый «Фронтбанн», возглавляли Рем и Людеке.
Из всех этих группировок самой влиятельной была группировка Штрассера. С самого начала Штрассер понял, что путч был чистейшей авантюрой. Его усилия были направлены, с одной стороны, на организацию сильной партии, а с другой — на борьбу за мандаты в рейхстаге. Здесь Штрассер добился больших успехов. Войдя в сговор с другими националистическими группами, «Дойче фрайхайтсбевегунг» получило в мае 1924 года около двух миллионов голосов и 2 мандата в рейхстаге, один из которых был выдан самому Грегору Штрассеру. После весенних выборов 1924 года в баварский ландтаг «Национальный блок» стал второй по силе баварской партией.
Первое время, сидя в тюрьме, Гитлер всячески мешал Штрассеру. Однако, готовясь выйти из крепости, он заявил, что изобрел совершенно новую тактику. Эта тактика, оцененная апологетами Гитлера как «неожиданный шаг», как «находка» и «откровение» фюрера, в действительности являлась тактикой Штрассера, т. е, тактикой проникновения в парламент, Несмотря на то, что ближайшее окружение Гитлера знало о его проклятиях по адресу парламентской борьбы, несмотря на то, что он вынудил Штрассера разорвать связи с другими националистическими группами (фюрер заявил при этом: «Сильный всегда еще более мощен, когда он остается один») и потерять на этом больше половины голосов и мандатов уже на декабрьских выборах 1924 года, Гитлеру удался его очередной трюк: он был признан автором новой тактики нацистов.
После выхода из тюрьмы перед фюрером встала задача проводить эту тактику. Но прежде всего надо было вновь сколотить партию: на первых порах добиться хотя бы внешнего единства, а потом уже усмирить всех непокорных, намертво привязать к себе колеблющихся, укрепить и сплотить местные организации вокруг центра. И тут ход рассуждений Гитлера был такой же, как у Штрассера: он понимал, что длительная борьба за голоса избирателей требует организационно очень сильной партии, достаточно послушной и гибкой, чтобы пережить периоды спадов и неудач и в нужный момент быть готовой к узурпации государственной власти.
Выйдя из крепости, Гитлер заявил, что намерен «переголосовать» веймарских правителей, хотя для этого и понадобится значительно больше времени, чем для того, чтобы их «перестрелять».
Уже через две недели после освобождения фюрер проделал маневр, который как нельзя лучше характеризовал его политические методы: добившись аудиенции у министр-президента Баварии Хольда, он клятвенно обещал ему «вести себя прилично». При этом он намеревался тут же нарушить свою клятву. После беседы с Гитлером Хольд сказал министру юстиции Гюртнеру: «Бестия обуздана, теперь можно ослабить путы». Однако 27 февраля фюрер выступил в пивной «Бюргербройкеллер» с двухчасовой речью. И сразу стало ясно, что «бестия» вовсе не обуздана, а просто перехитрила баварского министр-президента. В речи перед четырьмя тысячами своих сторонников Гитлер заявил: «Либо враг пройдет по нашим трупам, либо мы пройдем по его». Всполошившееся баварское правительство вновь запретило Гитлеру выступать. Но депо было уже сделано.
Если внимательно вчитаться в эту речь Гитлера, первую после путча и тюрьмы, нетрудно заметить, что открытые угрозы по адресу своих «явных» врагов — марксистов, евреев и веймарских министров он перемежал со скрытыми угрозами по адресу недостаточно преданных сторонников внутри движения. «Если кто-нибудь намерен ставить мне условия, — заявил Гитлер, — я скажу ему: обожди, дружок, прежде я поставлю тебе условия», И далее: «Я возглавляю движение один, и никто не вправе ставить мне условия до тех пор, пока я лично несу ответственность… А я несу ответственность безусловно за все, что происходит в движении».
Фюрер начал наводить «порядок» в нацистской партии буквально на следующий же день после того, как он вышел из тюрьмы. Первым капитулировал Штрейхер. Он и его группа явились на поклон к Гитлеру в «Бюргербройкеллер».
Другого своего сообщника Дрекслера, который, пусть номинально, считался вторым руководителем партии, Гитлер просто полностью отстранил от дел. С 1927 года имя Дрекслера в истории НСДАП вовсе не упоминается. Сложнее обстояло дело с Ремом. «Фронтбанн» — полувоенный союз, который организовал Рем, был внушительной силой, он насчитывал в своих рядах до тридцати тысяч членов и претендовал на самостоятельную политическую роль. Так, например, Рем желал, чтобы «Фронтбанн» участвовал в выборах в рейхстаг как самостоятельная партия. Еще сидя в тюрьме, Гитлер пресек домогательства Рема — в декабре 1924 года он был вычеркнут из нацистского списка кандидатов в депутаты рейхстага. После выхода из тюрьмы Гитлер отклонил предложенное Ремом соглашение, которое сводилось к тому, что Рем будет руководить военной организацией нацистов, а фюрер заниматься политикой. В ответ на это 8 апреля 1925 года Рем в письме к Гитлеру сложил с себя обязанности руководителя СА и «Фронтбанна». Ради неограниченного господства в партии Гитлер пожертвовал, таким образом, сильной военизированной группой.
