Газета День Литературы - Газета День Литературы # 145 (2008 9)
А вот почему ещё 1-го марта (за день до отречения, нарушив присягу) великий князь Кирилл Владимирович снял гвардейский экипаж (охрану) с царской семьи и привёл к Таврическому дворцу с красным бантом в петлице, проявив себя не как природный аристократ, а как самый настоящий холоп новой власти? Лучшие люди всегда последовательны до конца и, когда Николай узнал об этом предательстве, это могло, по некоторым данным, стать последним аргументом в пользу отречения (правда, расчёт оказался верным – Кирилл Владимирович стал одним из немногих членов царской семьи, унесших ноги в целости).
Остальной народ захотел свободы и был готов проливать за неё свою и тем более чужую кровь.
Закон ещё не отвердел,
Страна шумит, как непогода,
Хлестнула дерзко за предел
Нас отравившая свобода.
(С.Есенин)
Противоядие нашлось быстро – со 2 сентября 1918г. большевики вводят уже массовый красный террор. Собственно, и Ленин, и Троцкий и затем Сталин учли ошибки царизма и февральской революции. Ленин мог бы во всём заменить Столыпина в своё время – воля "успокоить Россию, потом – перемены" была присуща только им. Он и заменил – шесть лет спустя после убийства в Киеве Столыпина. То, что произошло с Февральской революцией – не неготовность русского народа к свободе, как утверждает автор статьи в "ЛГ" вслед за поэтом-символистом – "Вчерашний раб, усталый от свободы, возропщет, требуя цепей " (М.Волошин).
Большевики взяли законодательную власть (автор смеет утверждать, что главный большевистский переворот состоялся не 25 октября 1917 г., а 5-го января 1918 г., при разгоне Учредительного собрания, где, в отличие от II съезда Советов, эсеры были представлены более чем в 2 раза многочисленнее), сначала обеспечив себе исполнительную. Но куда смотрели и о чём думали Милюков, требовавший от англичан пропуска в Россию большевиков с Троцким во главе вне зависимости от нахождения в так называемых "контрольных списках" (список лиц, заподозренных в сношениях с враждебными правительствами); в кадетской газете "Речь" было напечатано приветствие по поводу приезда Ленина как "общепризнанного главы социалистических партий, какого бы мнения ни держаться о его взглядах" (разрядка авт.), а Керенский лично просил освободить Троцкого, когда тот был задержан в Канаде. Либеральная элита пала жертвой своего же либерализма, возведённого в статус "священной коровы". Либералы, а не народ стали рабами либеральной идеи, поэтому с железной исторической логикой из рабов превратились в жертву. Ленин же предложил народу не свободу, а власть через близкие и понятные Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Власть понравилась народу больше, поэтому большевики выиграли гражданскую войну (это, конечно, упрощённо, но автор не имеет возможности в рамках данной статьи уделить этой теме достойное её внимание).
Вот после того, как внешних врагов не осталось, нужно было что-то делать с народом, завоевавшим себе народную власть. А, как заметил Бердяев, "неограниченная власть всех страшнее тирании одного". Он же утверждал, что масса всегда имеет пафос равенства, а не свободы. Поэтому, чтобы не повторять свежие ещё в памяти ошибки царских и февральско-революционных властей, народ стали ровнять. Этакое возрождённое общинное сознание через утверждение коллективизма, т.е воспитание нового человека советской породы. Всё вернулось на круги своя – гражданское согласие было достигнуто через истребление или перековку несогласных. Но, как при Александре II, уже при Хрущёве появились несогласные из рабочего народа – в Новочеркасске, потом при Брежневе таких стали называть инакомыслящими, при Андропове – диссидентами, но сути это не меняло – движение несогласных стало крепнуть, появились свои мученики и иконы. Даже место графа Толстого занял (условно, конечно) один крупный писатель (отсутствие графского титула возмещалось титулом нобелиста). Советская власть повторила-таки главную ошибку предыдущих режимов. Иван Ильин определил высшую цель государства не в том, чтобы "держать своих граждан в трепетной покорности, подавлять частную инициативу, и завоевывать землю других народов, но в том, чтобы организовывать и защищать родину, …для этого государству даётся власть и авторитет; предоставляется возможность воспитания и отбора лучших людей…" (разрядка моя). Такая же мысль сформулирована многими философами – проблема государства – проблема отбора лучших. Советская власть, как и царский режим, селектировали согласных. С начала освобождения крестьян до революции прошло чуть более пятидесяти лет, советская власть продержалась чуть больше, но это во многом по инерции Великой Победы.
И вот она – свобода, сиречь устоявшаяся демократия при капиталистическом способе производства. Бердяев считал демократию нездоровым состоянием общества, поскольку не предусматривает аристократии, только элиту. Но об этом позже – мы получили право на неравенство и на несогласие. Всё нематериальное сразу подешевело и усреднилось – культура, жизненные цели (жить по глянцевым журналам), образование – всё, что народ так сильно хотел – чтоб стало попроще. Людям лучшим стало душновато. Во власть их не зовут, зовут, как водится, согласных. Поэтому государство, народ и страна – по-прежнему малосовпадающие категории. Если раньше идеи обсуждались в клубах, потом на кухнях, то теперь можно кричать во всеуслышание – никто слушать не будет – не интересно, не нужно. Бердяев ошибался, по-моему, когда утверждал, что душа России не склоняется перед золотым тельцом – овеществление человеческих отношений достигло максимума, товаром стало всё – честь, присяга, пост, достоинство, дети (даже неродившиеся – как материал для спецтерапии), родители и так далее. Раньше ты был тем, что ты сделал, сейчас ты – то, что ты купил. Причём поодиночке все клянут материаль- ные трудности, ненавидят олигархов, плюются в сторону удаляющихся по пробкам мигалок, но все вместе (семь из десяти) идут и проставляют значки в избирательные бюллетени. Сервильности к власти здесь нет – народ с ней согласен, с властью. Вот вам и гражданское согласие – согласие не рабов (демократия), но плебеев. Поэтому у нас и популярно слово преемник, поскольку демократия у нас наследственная, как и монархия. (Ближе всё-таки к древнеримскому принципату. Август и Тиберий. Плебс всегда за стабильность.) Но перспективы этого строя зависят не от формы – правит либо аристократия (лучшие) или охлократия (худшие). Русский народ никогда не был холопом, даже в крепостном праве, но в плебействе погряз быстро. Собственно, он этого и добивался, чтоб полегче, попроще, попонятней. Но, возвращаясь к высказанной мысли о великом князе Кирилле Владимировиче, – власть погрязла в плебействе ещё быстрее.
И отношение подъяремного, но сохраняющего чувство собственного достоинство народа к барину – не "вот приедет барин, барин нас рассудит", а по Гоголю: знал, барин, да не сказал (про сломанную бричку). Бессилие несогласных состоит даже не в разнице административных ресурсов их представителей – кандидатов (если тренер фаворита (руководитель избирательного штаба) – директор ипподрома, то остальным ловить нечего), а в плебейском насыщении согласных по неизменному принципу "хлеба и зрелищ". Генерал-губернатор …да нет, пока просто губернатор Петербурга В.Матвиенко как-то бросила в эфир, по поводу каких-то волнений, кажется, что, мол, русский человек всегда нуждался в сильном начальнике (читай, барине). Большего плебейства, чем в этой фразе, найти трудно. Русский, как и всякий другой простой человек на земле, нуждается в справедливом начальнике. Не особо крупный начальник позволяет себе то, что самый крупный (в силу ума или интеллигентности) никогда себе не позволял – противопоставлять себя своему же народу, который его выбирал. А всё от того же плебейства власти – мы даём вам работать на себя (хлеб, хотя часто горький с учетом налогов) и зрелищ в виде попсовых концертов, сериалов, викторин, выборов и прочего неколизейного итертеймента, а вы бойтесь барина.
– Тута барин-с?
– Нет-с, их превосходительство-с отлучились, но тросточка их стоит-с.
Но монетизация льгот показала, что не очень-то боятся, когда надо – за кровное на улицу выйдут. Пока не против выйдут, а за – за своё кровное, но выйдут немедленно и никакие организаторы беспорядков здесь не при чём. Власть имела тогда бледный вид, но, с грехом пополам, наладили. Народ у нас отходчивый, получил своё и зла не помнит.
Можно было бы, чтобы запутать себя и читателя окончательно, пройтись по "вечнобабьему в русской душе" (Бердяев об одной книге Розанова) и, соответственно, о недостатке мужского активного духа в русском народе, зато наличии в достатке "государственного дара покорности, смирения личности перед коллективом", но я думаю, что это устарело, как и "несклонение перед золотым тельцом" – демократия, даже наследственная, не могла за пятнадцать лет не вырастить новую породу американского типа. Успех – всё, смысл успеха неважен и неведом, главное – быть сверху. Вот истые плебеи духа, чей принцип выживания торжествует в России. Они прислушиваются только к аргументам, когда что-то у них могут отнять. Несогласные не могут отнять – может только власть. Несогласные не могут переубедить – новый "Бентли" поп-звезды перевешивает в массовом сознании любые духовные аргументы. Несогласные не могут воспитать – у них мало выхода на соответствующие своей публике СМИ. Несогласные могут только предупредить, да и то остальным неясно – а с чего этот вдруг несогласный? Не поделил чего с начальством, обижен жизнью, завидует успешным? А если несогласный ещё и неталантлив, т.е. и объяснить не может толком, почему несогласен? Так что, может так и надо – гражданское согласие на любом, самом низком духовном уровне и чёрт с ним, с бессильем несогласных? Зато устойчиво, как пирамида – где ниже, там больше, обожание "ткачих" – "Владимир Владимирович, мы все вас просим – на третий срок. Вам же везёт", где выше, там эксклюзивней – всенародное признание в любви главного кинорежиссёра страны, к примеру. Оттуда, из этой пирамиды власть будет черпать преданных себе, а не народу (даже сам сейчас улыбнулся) чиновников, депутатов (типа гимнасток), аналитиков, мастеров "культуры" и прочую обслугу стабильности. Все вместе – не дающая и рта разинуть несогласным широко улыбающаяся выбеленными зубами бодрая, модная, успешная, крепко держащаяся за руки друг друга элита плебеев. Ну а несогласные пусть ходят вокруг пирамиды, покупают грошовые сувениры и глядят в морду Сфинксу – загадочной русской власти, по-прежнему ласкающей согласных, забывая, что лучшие редко встречаются среди них, ибо согласие выгодно.
