Газета Завтра Газета - Газета Завтра 865 (24 2010)
Нынешняя беспощадная молодая проза — "новые реалисты", от Олега Лукошина и Романа Сенчина до Германа Садулаева и Захара Прилепина, от Олега Павлова до Сергея Шаргунова, ведут свое страшное повествование и, увы, не видят в жизни реального выхода. Не могут найти новый алтарь неизвестного бога.
В конце семидесятых годов проза "сорокалетних" примерно так же заранее предсказала возможный конец СССР, развал идеологии в душах людей. В их книги вчитываться власти не пожелали, высмеивали саму прозу "сорокалетних", будто те попросту выдумали своего амбивалентного мятущегося героя. Итог налицо. Нет ни страны, ни тех властей.
Сегодня время бежит быстрее. Тем, кто не пожелал вчитываться в страшные описания жизни Елтышевых, в сумеречную правду нижнекамского капитализма Лукошина, в книги, объясняющие катастрофу нынешней России, деградацию всего общества, приходится читать сейчас описания боевых походов приамурских партизан. На Тихом океане можно и заканчивать поход, можно и начинать. Не нравятся народные мстители в литературе, неохота читать про безрадостную жизнь вымирающей провинции — наблюдайте за тем, как будет разгораться пламя народного сопротивления. Вот главнейший вопрос: у какого алтаря сегодня стоят современные писатели, и какому неизвестному богу служат их мрачные герои? Часто об этом не догадываются даже сами писатели.
В силу самого писательского дарования они ищут выход, ищут ту или иную надежду, рыщут в поисках алтарей неведомых богов . Уверен, если кто-нибудь и отыщет новый алтарь, это будут не экономисты и не политологи, не журналисты и не президенты, это будут, как всегда, чуткие на любые народные чаяния и на любой народный ропот писатели — Сенчин ли, Лукошин, Прилепин со своим "Санькой", Проханов с неуслышанным "Виртуозом"… Тем и отличаются настоящие писатели от самых хороших беллетристов типа Андрея Константинова, что беллетрист сочиняет нарядные зрелищные истории с желаемым концом, а писатель, увы, предрекает, предвидит то или иное, отнюдь не радостное будущее. Из жизни Елтышевых выход в боевые отряды приморцев Сухорада и Сладких и далее на эшафот просматривается очень хорошо. Но, как мы знаем, за террором народовольцев последовали уже массовые движения, затем последовал Октябрь 1917 года. Может, этот алтарь неизвестному богу и видится выходом из вроде бы мрачной и депрессивной прозы нового поколения русских писателей. И то, что десятый юбилейный нацбест как бы осознанно не заметил, отвернулся от него, — на самом деле важнейшая примета современного литературного процесса.
А замечательного, хорошо мне известного еще по театральной жизни 73-летнего художника Эдуарда Кочергина я искренне поздравляю. И даже рад, что дети 1937 года по-прежнему не теряют силы.
1
Екатерина Глушик КЛАССИКИ В СОВРЕМЕННОСТИ
14-15 июня на сцене театра "Содружество актёров Таганки" состоялась премьера "феерической театрально-цирковой мистерии с элементами дрессуры животных и людей "Арена жизни".
На постановку я шла не без предубеждения. Когда-то театр я любила. Потом разлюбила. Из театра ушло искусство. А пришли похабщина, балаган, кривляние. Классику современные режиссеры, едва ли ни в большинстве своем, уродуют под себя. Пошляки пичкают пошлостью, бездари пичкают всем, полагая, что много всего непонятного — это хорошо, можно сослаться, мол, это так глубоко, что вы просто не поняли великий замысел черного квадрата. А современные пьесы, как правило, или плоски, или ситуационны: пересказывают нехитрую бытовуху, не затрагивая ни проблем общества, ни отдельно взятого человека.
Впечатление, откладывающееся на предубеждение, преодолевающее его, теряет некоторую силу. И всё равно — восторг! Его я испытала, просмотрев спектакль "Арена жизни" в театре "Содружество актёров Таганки". Не люблю восторженной реакции. Да и, честно говоря, ныне мало "провокаторов", которые бы тебя на восторг провоцировали, подстрекали к нему.
После просмотра подслушала реплику одного из зрителей: "Талантливый парень — автор пьесы". Действительно, Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин — талантливый парень. По его произведениям поставлен спектакль, который воспринимается как абсолютно современное произведение. Социальная сатира Салтыкова-Щедрина отражает, бичуя, пороки нашего времени и его действующих лиц едва ли не более, чем во времена написания. Автор инсценировки и постановщик — художественный руководитель театра Николай Губенко — филигранно подобрал тексты из таких произведений классика, как "Дневник провинциала в Санкт-Петербурге", "Незавершенные письма и наброски", "Господа ташкентцы", "В больнице для умалишенных".
Сцена имитирует цирковую арену. Искренний, порывистый Провинциал (Д.Муляр), ищущий высокого предназначения литератор, оказавшись в столице, попадает в среду циников, пытается будить в окружающих чувства добрые, призывает служить отечеству, думать об общественной пользе. Однако не только не встречает понимания, но и подвергается насмешкам. Его желание мыслить признается опасным заболеванием. Ведь окружающие живут под девизом: "Наша мысль: нет мысли! — вот тайна нашего века". (А разве сия тайна — не нашего века с бессмысленными ток-шоу и на телевидении, и на самом высоком уровне?) И думать о пользе отечества может только больной человек! Литератора помещают в богоугодное заведение, где его окружают казнокрады, приспособленцы, рвачи, подхалимы. Один нажил состояние на доносах, другой грабежами. Либерал Проходимцев у своего сына имение отнял. (Да, именно либералы ограбили будущие поколения ради сиюминутного удовольствия и удовлетворения тщеславия). То есть в заведении под видом больных укрываются от правосудия преступники. И сейчас оно так: как только "органы" заинтересовалась большим грабителем, так сразу он сказывается больным. Мы зримо видим, как под крики о гласности, демократии, человеческих идеалах и свободомыслии множатся коррупция, преступность, равнодушие к человеческой жизни, духовным идеалам и устремлениям. Просто-напросто — современная Россия!
"Моя совесть чиста, поскольку я ею не пользуюсь",— может сказать о себе любой персонаж "Арены жизни".
Вот с небес спускается новый предводитель заведения — Сила Терентьевич (заслуженный артист России М.Басов). Словно писатель уже тогда предвидел явление Горбачева, с его бессмысленным словоизвержением, самолюбованием: "Сила совершившихся фактов, без сомнения, не подлежит отрицанию. Факт совершился — следовательно, не прИнять его нельзя. Его нельзя не прИнять, потому что он факт, и притом не просто факт, но факт совершившийся".
"Силен только вами, господа-товарищи",— говорит он ликующей толпе, и понимаешь: так оно и есть! Именно мы, вольно ли, как те подпевалы, что восторгаются любой произнесенной галиматьей: "Какая ясность ума!" Или невольно, не выражением своей отрицательной реакции, равнодушием, как молчаливые наблюдатели, нарисованные зрители цирка, "сидящие" на сценических декорациях, давали и даем силу этим ничтожествам. Не случайно эту же фразу произносит и сменивший Силу Кондратьича следующий глава заведения Многоболтаев (народный артист России Н.Губенко), опять-таки свалившийся с небес. Он сразу попадает на постамент, во все время пребывания на котором остается привязанным на лонжи, демонстрируя зависимость и неустойчивость, откуда и рыкает: "Не так сидите!" И далее, не приходя в состояние устойчивой вертикали, правит народом, распоряжаясь: "…полагается небесполезным подвергнуть расстрелянию нижеследующих лиц… (Лиц, коих небесполезно подвергнуть, немало, в том числе) …кои угрюмым очертанием лица огорчают сердца благонамеренных обывателей". И мы помним, как оппозицию, огорчавшую власть "угрюмым очертанием лица", расстреляли в центре Москвы.
"Научились жить свободно под усиленной охраной", — ликует народ. "Реформа — это такая вещь, если завелась, все подточит". Это напрямую о наших реформах!
"Бунтовать изволите?" — грозный рык бесцветного, неэмоционального, безапелляционно изрекающего банальности с видом "посвященного" доктора в кимоно (Д.Петров), которому подчиняются все. И угодливый ответ "бунтарей": "Да-с. Желательно бы".
Не только сила страха причиной такому поведению, но и умело подбираемое для каждого потенциального "бунтаря" меню, в которое, с учетом вкусов и пожеланием клиентов, включены изысканнейшие деликатесы. Каждый сидит со своей тарелкой, каждому выдают сладкий кусок. А в случае особой необходимости в ход идет и гипноз: "Спать! Жрать"! "Доктор" протягивает тебе примирительно или приятельски руку, поддавшись на этот дружеский жест, ты — ловкий приёмчик дзюдоиста— оказываешься распластанным на полу. Он уверен во вседозволенности, в праве на беспредел. То он на сцене, то уже — в телевизоре.
