Газета День Литературы - Газета День Литературы # 79 (2004 3)
А за бортом — солёных брызг сдуванье
и редкий снег — курильский — в декабре.
Но вот сосед затих, как отключился,
с груди отпала в сторону рука...
А свет в иллюминаторе сочился
скупой зарёй, прошившей облака.
Я сам затих и тяжко в койку вжался.
И так мы плыли — связка двух сердец...
И я шептал: "Очнись... опомнись... сжалься."
Но был, как Бог, — неумолим мертвец.
НОЧНАЯ СОБАКА
Лай ночной бездомной собаки
в снежном парке... И ветра вой,
Кто ее сочинил во мраке?
И зачем оставил живой?
Мне бессонница грызла душу,
мне бессмыслица жгла мозги...
Я не Бога — собаку слушая
и сплетал узор из тоски.
Нужно было выйти из дома,
углубиться в парк... Но мерзка —
пеленала волю истома,
то есть — просто кишка тонка!
А потом моя плоть уснула.
И во сне — больным языком —
мне собака руку лизнула, —
как... ошпарила кипятком!
РАССВЕТ
Рассвет в бесснежном декабре
над грязной шкурой Петербурга...
Тысячелетье — третье на дворе,
и там же чья-то съёжилась фигурка.
Там, над помойкой черного двора,
И копошится с мыселькой — разжиться
пустой бутылкой, опорожненной вчера,
и всем иным, что может нищему сгодиться.
...Рассвет над бездной. Робкая заря.
Россия, погребённая под стужей.
Неужто всё напрасно, тщетно, зря?
И столь — аляповато, неуклюже...
Но я смотрю неистово в окно:
там просочилось в хламе туч — светило!
Смотреть в рассвет всяк сущему дано, —
кто б ни был ты — душа или могила.
ЩЕЛЬ
Под окном свою законную
мужичок мордует впрок!
Просочился в щель оконную
трёхэтажный матерок.
...А чего из яви нынешней
не надует в щель окна?
Русской пески, ласки вымершей,
откровений без вина.
И сидишь, и чешешь темечко.
В щель сочится снеговей...
Да посвистывает времечко,
как разбойник-соловей!
***
"То вознесёт его высоко,
то бросит в бездну — без стыда."
Он когда-то бывал президентом страны,
что-то там изрекал и кумекал...
Навевал "россиянам" кромешные сны,
а, поддав — петушком кукарекал!
Обломал по краям, как кусок пирога,
сокровенную нашу землицу...
А потом, не дождавшись под гузно пинка,
на Канары скользнул — веселиться!
Он долгонько еще мельтешил на "Ти-ви",
хохотал и дымил перегаром...
Он воистину жаждал народной любви,
но любовь обернулась кошмаром.
А потом он ушёл... И однажды в толпе,
где молчат беспредельные дали,
он зачем-то напомнить решил о себе:
возопил!.. Но его — не узнали.
РОЖДЕСТВО
Лампады зажжённые, свечи,
молитвы, молчанье икон...
В жилище натоплены печи,
застолье, как Божий закон!
Соленья, графин, кулебяка,
кишение всяческих "мяс".
Накормлены скот и собака.
Есть ящик вина про запас.
Светлы православные лики,
идёт целовальный процесс...
Свершается праздник великий,
дарованный Силой Небес.
...Так было. Во времени неком.
А нынче — поди, опиши:
изба, занесённая снегом,
а в ней — ни единой души.
В ДУРАКАХ
По канату жизни продвигаясь,
в декабре, в трофейных сапогах,
не горюя слишком и не каясь,
я хочу остаться в дураках.
Пусть я не Иванушка из сказки,
а всего лишь Глебушка-жилец, —
жизни колотушки, а не ласки,
возлюбил, как золото, купец.
Не хожу на митинги и сходки,
даже — в храм...
Но веру в Бога — чту,
По канату, потеплев от водки,
с берега на берег перейду.
У меня свои — резон и статус —
я травинка божия в снегах...
Не исчезну, выдюжу, останусь
не в анналах — в русских дураках!
"РАШЕН"
"Умом Россию не понять..."
Ф.И. Тютчев
Пусть в пониманье узком,
не нашем: я — урод.
Не"рашен" я, а — русский,
хотя и обормот.
На Западе цветистом
вам — в мешанине вер —
Россия ненавистна
за дух и за размер.
"Быть русским некрасиво,
а патриотом — грех."
Но знайте: вам, спесивым, —
не по зубам орех!
Вам страшен жупел "рашен"?
Стремитесь взять контроль?
...А мы поём и пляшем
под чёрный хлеб и соль!
"АФГАНЦЫ"
Хлебнувшие крови, нюхнувшие трупов,
они в городок возвращаются — Глупов.
Там ждёт их заштатная нищая скука,
с безумной и смертной отвагой — разлука.
Куда им податься? Озвучим их тайну:
в охранники или... в убийцы по найму.
А то и — в психушку. А то и — в могилу
студить — добровольно! — убойную силу.
А тот, кто остался без рук или ног, —
тот будет изгоем... В толпе — одинок.
А кто приторговывал кровью страны, —
лежит под защитой Кремлёвской стены.
ЧАСЫ
С котомкой песен по миру блуждая,
уже лет двадцать не ношу часов...
"Счастливые часов не наблюдают",
но времени улавливают зов!
Я не был в жизни разве что в Трансваале
и в Антарктиде — на высоком льду.
Последние часы с меня сорвали
в Новороссийске, за полночь, в порту.
Я прочитал "Заветы" и скрижали,
но дольше суток не носил часы:
не пропивая — они мне руку жали,
а вместо них — колечко для красы.
Краса жила в заштатном городишке
и усмиряла мой мятежный нрав...
А что — часы? Издержки и излишки,
особенно в полях, среди цветущих трав.
ПЕРЕД ТЕМ...
Грязный, выцветший питерский снег,
голый парк, а точнее — нагой...
Перед тем, как расстаться навек,
я махну ему вялой рукой.
Стынет здание в стиле "содом",
где провел я поскрёбки лет.
Перед тем, как покинуть свой дом, —
электрический выключу свет.
Испаряются воля и страх,
