Дмитрий Губин - Русь, собака, RU
Для них является лишней любая работа, кроме той, которая дает возможность либо заработать за год миллион, либо прославиться на всю страну, либо каким-то другим способом стать персонажем сказочной, глянцевой жизни, героем времени.
Неглянцевая жизнь, как и неглянцевая работа, жизнью и работой не считаются.
***Большинство моих либеральных знакомых, тоже видящих и чувствующих эти изменения, все же склонны объяснять их общим разворотом страны, в котором винят власть. Логику я уже описал: если у нас в мире все меньше друзей, а появившиеся враги смеют еще к нам приезжать, то с какого дуба мы должны им улыбаться? Наверняка их цель — шпионить за нами, чтобы уничтожать нас.
По большому счету, любой человек, приезжающий в другой город и даже просто выходящий из собственной квартиры, становится таким врагом: что ему тут делать? чего ему не сиделось?
Однако мне эти рассуждения не кажутся верными по причине, давно описанной Давидом Самойловым, бывшим не только поэтом, но и историком: строй в России сильнее власти. То есть правители есть производное от народа, а не народ от правителей (хотя влияние есть).
Так вот, с моей точки зрения, главное, что зародилось в последнее время в России, в русских, в российском народе, — это новая религия, смысл которой сводится к тому, что деньги — это все, а все остальное — ничто и что ради денег можно на все пойти.
У нас ведь не потому тотальная коррупция, что страну возглавляет слабый или мирволящий коррупции президент, а потому, что обычный русский человек абсолютно убежден, что закон можно обойти и не выполнять, если обход и невыполнение сулят прибыль…
Я далеко ухожу от темы? Нисколько. Если страна подсела на деньги, уважаемыми профессиями в ней становятся те, что дают много денег. А содержанием профессии становится добывание денег, а не удовольствие, которое она приносит в жизнь.
Я видел фантастических отельеров в Испании и Франции; это были семьи, содержавшие свой отельчик из поколения в поколение. В одной такой гостиничке в Канне был потайной сад с замшелыми статуями, и в этом саду сервировали завтрак; 80-летняя хозяйка разносила, светясь от счастья, круассаны, а потом, так же светясь от счастья, выстукивала на ремингтоне счет за номер. Она меня любила, отель был ее жизнью, каждый клиент что-то добавлял к этой жизни. Я видел в Париже фантастических стариков-официантов, молниеносно обслуживавших разом дюжину столиков, при этом не записывавших заказ, а просто запоминавших: они получали удовольствие от этого своего лавирования по залу, как получает удовольствие от жонглирования цирковой артист.
У нас я такое встречал лишь в кафе «Клон» на Дмитровке, устроенном на месте известной во времена СССР таксистской забегаловки «Зеленый огонек». Там фантастической красоты официантка-девочка принимала заказ, присев перед столиком, положив на стол руки, уперев в них подбородок и немигающе глядя на тебя. Потом она повторяла все слово в слово и так же не отрываясь смотрела.
Это были какие-то просто шелка и туманы, я долго ходил в «Клон» ради нее, пока девушка не исчезла и «Клон» не закрылся.
Это было исключение, щемяще прекрасное на фоне правила.
***Общее же правило, повторяю, таково.
Съеденность не просто страны, но народа деньгами привела к тому, что ни одна профессия не рассматривается как источник удовольствия, а дающая мало денег профессия рассматривается как начальная ступень, временный этап на пути к профессии, сулящей больше денег. Работа в сервисе денег дает немного, и его неприветливость — это демонстрация, что обслуживающий тебя человек не является дураком или лузером, что он тут временный и вот-вот отчалит в сторону блестящих перспектив.
Любой человек, путешествовавший по Европе, знает, сколько там пожилых продавцов, кассирш, официантов.
Российский сервис 15 лет назад был тотально омоложен, потому что людей, прошедших школу советского обслуживания, нельзя было в него пускать; 15 лет назад российский сервис стал поголовно 20-летним.
По идее, сегодня он должен быть как минимум 30-летним. Но нет — там снова одни едва совершеннолетние лица. В нем не задерживаются, в нем нет радости жизни, в нем нет любви, в нем есть холодная поступь карьеры.
Ты зашел в магазин посмотреть? Ты нам не нужен; мы ценим деньги, и только деньги; оставляй их или выметайся. Ты заехал в гостиницу? Давай деньги и не говори про Европы, не нравится у нас — сваливай туда, а здесь мы все такие.
Деньги — товар — деньги.
Все проявления человечности, к которой относится любопытство, радость, удивление, желание помочь, любезность, улыбка, — они исключены. Обратите внимание: за границей уличные музыканты играют, чтобы развлечь толпу, развлечься самим, да еще и подзаработать. У нас большей частью играют, чтобы извлечь прибыль из сострадания прохожего к их мучениям, заставить откупиться от вида человека, принужденного играть на улице, — это уличный сервис, заработок на шантаже.
Удивительно, что мы заняли всего 119-е место.
Неужели есть страны, где деньги значимы еще больше, чем у нас?
***И напоследок. Специально для тех, кто считает мои рассуждения абстрактными, насильно притянутыми к теме и не имеющими никакого серьезного значения, — небольшой эксперимент.
Скажите себе честно: что является главным богатством России?
Правильно, да любой ребенок скажет, что нефть, газ, территории, полезные ископаемые.
А вот мой дружок Сережа М., вполне себе преуспевающий московский журналист, в возрасте Христа взял да и уехал с женой и ребенком на пээмжэ в Канаду. Прилетел в Ванкувер, а там ему сказали: «Мы так рады! Мы очень вам рады! Потому что главное богатство нашей страны — это люди!..»
Я вот думаю: если главное богатство страны — нефть, газ, какой-нибудь молибден или никель, а вовсе не люди, может, и правда нужно из нее уезжать? Что толку-то сидеть на нефтедолларах, слушая со всех телеканалов об ужасах цветных революций, то есть слушая, что ничего в этом положении, когда нефть и деньги съели людей, не нужно менять?
Тем более что недвижимость в Ванкувере дешевле недвижимости в Питере или в Москве, а качество жизни (я про доброжелательность, а не количество денег, я про жизнь) сильно выше.
Мнение частного игрока
Не играли на рынке акций? Не вкладывались в ПИФы? Не радовались росту капитала и не впадали в отчаяние от обратного? Не верю говорящим «нет». Пусть в мыслях, но каждый знаком с ситуацией, в которой личные деньги перетекают с банковских счетов в более интересные финансовые инструменты
Долгожданный ответ, где получить деньги от проданной родины, наконец получен. Конечно же в госкомпаниях, выпустивших на массовый рынок ценных бумаг свои акции. 120 тысяч из нас купили акции «Роснефти», 30 тысяч стали акционерами Сбербанка и 129 тысяч — акционерами ВТБ — вот результат «народных» IPO последнего года. Механизм продажи гражданам бумаг госкомпаний, по идее, гражданам же и принадлежащих, загадочен. Большинству новоиспеченных акционеров неведомо, на что компания будет тратить их деньги. А также каков там механизм принятия решений, кто входит в состав акционеров, сколько у компаний долгов и не окажется ли компания втянута в разорительные социальные проекты. Оказывается, люди решили стать капиталистами, поверив в силу государства и лично президента
Ведь главный покупатель акций или паев в России вовсе не Леня Голубков, инфицированный со времен МММ тягой к халяве и авантюрам. А средний класс, которому дико хочется даже не стать, а выглядеть обеспеченным классом, что достигается прохождением системы социальных соответствий. Квартира, машина (сначала стиральная, потом иностранная, потом посудомоечная), заграница, тренер, юрист, домашний врач (о, мой домашний врач! С той минуты, как он появился, я не смог без него обходиться; но здоровым себя почувствовал, лишь когда он исчез).
Так уж устроены миддлы: факт найма домработницы льстит их самолюбию не меньше, чем порядок в квартире.
Во фразе «Я держу часть средств в акциях» — гордость того же порядка; российский средний класс читал или слышал, что успешный западный middle class инвестирует средства; он хочет быть успешным.
Вот вам моя история. Купить паи я решил в 2003-м; перед тем штудировал профильные журналы, вызубрив разницу между фондами непрерывными и интервальными, между акциями и облигациями. Были у меня и консультанты — первый, макроэкономист, учил, что идеальное время входа и выхода никогда не угадаешь; а потому следует рассчитывать на длительный срок; и еще не надо рисковать всем капиталом, а выделить некую сумму, которой, условно, не жалко. Вторым был Михаил Делягин, буркнувший как-то, что в России рынком управляют не экономические законы, а политические решения. Я запомнил, но не внял.
