Газета Дуэль Газета Дуэль - 2009_9
О ЮГОСЛАВИИ И РОССИИ В СВЕТЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЙ СТАЛИНА
Югославия, отстоявшая независимость в народно-освободительной войне с гитлеризмом на Балканах (1941–1945), снискала себе авторитет в Европе и была полна решимости строить социализм в содружестве с СССР и странами Восточной Европы под руководством компартии во главе с Тито.
Но Тито «вдруг» зарулил к Западу. В чём было дело?
А дело было в том, что ещё в марте 1944 английский премьер Черчилль отправил к Тито своего сына Рандольфа как доверенное лицо для переговоров, которые втайне от СССР длились до мая 1944.
В августе 1944 Черчилль приглашает Тито к себе — тоже для переговоров, тайных от СССР. На них присутствуют: со стороны Черчилля — дипломат Диксон (ведёт протокол); со стороны Тито — некая Ольга Нинчич (переводчица), дочь югославского министра иностранных дел в правительстве короля Александра I Карагеоргиевича; никого из членов компартии или народно-освободительного движения не было. А ведь рассматривался вопрос о будущем государственном строе Югославии — Красная Армия наступает и вот-вот будет на Балканах.
Далее события идут так.
1945–1948.
По просьбе Тито из СССР в Югославию для помощи направляются военные и гражданские специалисты. Вокруг них со стороны югославских дипломатов создаётся атмосфера враждебности; в тоже время расширяется сотрудничество с английской разведслужбой Интеллидженс Сервис — конечно, в тайне от СССР. Министр иностранных дел СССР Молотов делает по этому поводу запросы. Тито не даёт прямых ответов и обращается к Сталину.
Сталин и Молотов отвечают Тито тремя письмами, в которых терпеливо, корректно и аргументированно обращают внимание Тито на факты отхода Югославии от СССР. Тито фактов не признаёт и в заключение пишет: «Мы на деле докажем неправдивость выдвинутых против нас обвинений, т. е. мы будем упорно строить социализм и останемся верными Советскому Союзу, науке Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина». Сталин с Молотовым верят не словам, а делам: «Политбюро ЦК КПЮ и особенно товарищ Тито должны знать, что они своей антисоветской и антирусской политикой сделали всё, чтобы подорвать доверие со стороны компартии и правительства СССР». (Письма полностью опубликованы впервые в приложении к книге: П. Миличевич «Опасно — ревизионизм». Москва, 2001, с. 54–93)
После ухода из жизни Сталина (1953) Хрущёв пустил в народ миф о разногласиях СССР с Югославией якобы из-за «культа личности» Сталина.
Когда в 1957 г. Хрущёв по прибытии в Белград, в аэропорту будет в микрофон поливать Сталина грязью, в концлагерях охранники-полицаи станут обращаться к стоящим у громкоговорителей заключённым-коммунистам: «Ваш любимый Сталин — злодей. Это утверждает руководитель вашего любимого СССР».
В 1989 премьер Югославии Маркович в докладе скажет: «Экономическая система рыночного социализма, которую создал Тито по задумкам Запада, без дотаций МВФ оказалось нежизнеспособной и «приказала долго жить».
Перед Югославией наметились два пути выхода из катастрофы: 1 — вернуться к плановой системе; 2 — реставрировать капитализм; но для этого нужны были инвестиции Запада, а Запад их соглашался вкладывать только на условиях неограниченного пользования югославскими землями, лесами, дорогами, транспортом, заводами, рудниками.
Ни первого, ни второго Югославия сделать не успела. Ей было уготовано третье: развал и расчленение. Как и для СССР. Всё исторически объяснимо. Англичанин Черчилль через проводника Тито подготовил судьбу Югославии. Англичанка Тэтчер через проводника Горбачёва подготовила судьбу России.
Алексей ГОЛЕНКОВ
«В ВОЗДУХЕ ВЕЗДЕ ОПОРА»
Вынесенные в заголовок слова принадлежат русскому военному летчику П.Н. Нестерову, который 95 лет назад, 27 августа (9 сентября по новому стилю) 1913 года, первым в мире выполнил фигуру высшего пилотажа — "мертвую петлю", вошедшую в историю авиации под названием "петля Нестерова".
Он писал авиаторам:
Не мир я жажду удивить,
Не для забавы иль задора,
А вас хочу лишь убедить,
Что в воздухе везде опора.
Как именно происходило это знаменательное событие, узнаём из протокола авиационного отдела офицерской воздухоплавательной школы.
27 августа 1913 г. в шесть часов десять минут вечера поручик Нестеров, поднявшись на «Ньюпоре-4» на высоту 1000 метров, остановив мотор, начал планировать почти вертикально вниз. На высоте 600–800 метров от поверхности земли летчик включил мотор, выровнял рулём глубины аэроплан, поставил его носом кверху, повернул на спину и, опять переведя в вертикальное положение носом вниз и замкнув таким образом кривую в вертикальной плоскости, выключил мотор и нормальным планирующим спуском завершил полёт на стартовой площадке того же Сырецкого военного аэродрома. Весь поворот в вертикальной плоскости проведен без перегибов плавной кривой в течение 6–8 секунд.
Непосредственными впечатлениями лётчик поделился в статье «Как я совершил «мёртвую петлю», опубликованной в "С.-Петербургской газете" от 4–5 сентября 1913 г.
27 августа вечером, привязавшись предварительно ремнём к сиденью, я поднялся на высоту 1000 метров, с которой решил планировать. Когда я последний раз посмотрел на анероид (прибор для определения высоты в виде циферблата), мне пришло в голову, что в случае неправильного поворота этот приборчик должен будет выпасть из кармана куртки, когда я буду лететь вверх ногами. Но… я решил «рискнуть» им для большей убедительности.
Далее П.Н. Нестеров описывает своё восприятие процесса выполнения «мёртвой петли», известного нам из протокола.
…За все время этого 10-секундного полета я чувствовал себя так же, как и при горизонтальном повороте с креном градусов в 70–80, т. е. ощущал телом поворот аэроплана, как, например, лёжа в поезде, чувствуешь телом поворот вагона. Здесь же я сидел несколько мгновений вниз головой и прилива крови к голове не чувствовал, стремления отделиться от сиденья тоже не было, и ноги давили на педали. Мой анероид не выпал из кармана куртки, и инструменты в открытых ящиках остались на своих местах. Бензин и масло также удерживались центробежной силой на дне бака, т. е. вверху, и нормально подавались в мотор, который великолепно работал всю верхнюю половину петли…
Хочется заметить, что спустя 70 лет в аэроклубе мне — автору этой заметки — приходилось выполнять на планере «мёртвую петлю» как необязательную фигуру пилотажа. Инструктором полётов она воспринималась как мелкая шалость, допустимая для приобретения навыков вывода летательного аппарата из «штопора». И ощущений от перегрузок особых не было, кроме обвисающей кожи на челюстях и сползания наушников с ушей на щёки. Но самым впечатляющим был вид горизонта, выплывающего над головой из-за затылка.
Итак, вернувшись к событиям 1913 года, почитаем отзыв Научно-технического комитета Киевского общества воздухоплавания о значении для авиации «мёртвой петли», совершённой на Сырецком военном аэродроме. В отзыве писалось, что во время полета большую роль играют точное знание приемов пилотажа и уверенность летчика в возможности управлять аэропланом при всяких положениях в воздухе. Такая уверенность возможна лишь в том случае, когда авиатор владеет хорошо испытанными приёмами управления. До полета же П. Нестерова 27 августа 1913 года вопрос об управлении аэропланом при вертикальных положениях носом кверху оставался открытым. Естественно, что, оказавшись в этой ситуации, летчики теряли самообладание и были обречены на гибель. "Мертвая петля" П. Нестерова доказала, что из «штопора» можно выйти благополучно при достаточном хладнокровии и умении. Этот опыт имеет громадное практическое значение и является ценным вкладом в науку.
Так был побежден «штопор», страшнейший бич авиации, уносивший множество жизней, считавшийся неизбежно смертельным и который прежде сам Петр Нестеров называл "непоправимой потерей управляемости". В ходе Первой мировой войны виражи и петля Нестерова стали боевыми фигурами. Но роль Нестерова в истории этим не ограничивается. Он стал героем Первой мировой войны, в которой впервые применялась авиация. Причём до 1914 года всё вооружение аэропланов составляли личные револьверы лётчиков. Встретившись в воздухе, неприятели обменивались одиночными выстрелами или, поднимаясь выше вражеского самолета, сбрасывали на него бомбы. И Пётр Нестеров для разрушения в воздушном бою оболочки дирижабля устанавливал в хвостовой части аэроплана «нож-пилку», а для поражения воздушного винта самолёта неприятеля — длинный трос с грузом на конце.
Геройская гибель знаменитого пилота связана с первым в истории мировой авиации воздушным тараном, который окончился поражением самолёта неприятеля. Спустя почти три десятилетия, в годы Великой Отечественной войны, этот подвиг повторили сотни советских лётчиков.
