Дмитрий Калюжный - Русские горки. Конец Российского государства
Понятно, что развитое русское кустарничество не есть «пережиток древних времён», а просто одна из форм, в которых выразилось общее оживление народного потребления и промышленной жизни со второй половины XVIII столетия. Сначала такие работы предшествовали появлению фабрики; потом работу кустарю заказывал фабрикант. Даже когда мастер кустарничал на свой страх и риск, он находился в зависимости от торговца-скупщика. Таким образом, это массовое кустарное производство и по происхождению своему, и по характеру было с самого начала капиталистическим предприятием, а не «народным развлечением», хотя, разумеется, жители России всегда отличались незаурядной склонностью чем-нибудь занять руки, да и природная скудость почвы понуждала их к предпринимательству.
К 1913 году фабрика начала вытеснять кустаря, давая рабочие места под своей крышей тем, кому раньше давала работу на дом. И всё же нельзя забывать, что на всём протяжении XVIII и XIX веков, и даже в начале XX века в России процветала надомная промышленность, чьи застрельщики по своей энергичности мало чем отличались от американских предпринимателей-самородков. Правда, сочетание сельскохозяйственных и несельскохозяйственных занятий, навязанное населению экономическими обстоятельствами, тормозило развитие торговой и промышленной культуры, ибо там, где на коммерцию и промышленность смотрели всего лишь как на источник побочного заработка, они не могли выделиться в самостоятельные отрасли.
А нужда подзаработать у русского жителя всегда была, хотя бы для того, что покрыть интересы государства. Как мы уже видели, правительство никогда не останавливало своего налогового творчества. Можно наглядно представить процесс такого творчества на примере введённой в 1895 году питейной монополии, когда власть пожелала поднять доход от питей. Надо было исхитриться, и уровень пития населения удержать, и доход повысить.
История эта развивалась так. В 1863 году водка потреблялась, при акцизе в 4 копейки с градуса, около 1,25 ведра на душу. Затем в 1870 году, с повышением акциза до 6 копеек за градус, потребление упало до одного ведра; в 1883–1886 годах, при акцизе в 8 копеек, оно опустилось до 0,82, 0,75, и 0,67 ведра. Акциз доведён был затем до 10 копеек, но потребление ещё раз упало, до 0,49 ведра (1893 год), возможно, еще и оттого, что водку стали делать 40-градусной.
Тогда испробована была казённая продажа питей, прежде всего, в виде опыта в тех местностях, где падение потребления было особенно сильным. Вместе с тем, казённый доход с вина был опять повышен сравнительно с прежним акцизом до 15 копеек с градуса. После того потребление водки стало возрастать и достигло высшей точки в 1906 году, как раз в самое печальное для финансов время, после японской войны и неурожая. На душу населения оно повысилось с полуведра (0,51 в 1902 году) почти до двух третей ведра (0,68 в 1906 году). Но далее опять происходит остановка и понижение; правительство вновь пыталось (1908 год) возместить уменьшение потребления поднятием цены водки.
Кончилось, как мы помним, введением сухого закона.
А в заключение этого маленького обзора ещё раз вернёмся к вопросу об экспорте зерна. Приведённая ниже таблица (из книги А. Г. Кушнира) составлена по материалам «Сборника статистическо-экономических сведений по сельскому хозяйству России и иностранных государств» (стр. 3, 6, 108, 111), вышедшего ещё при «старом режиме», в 1917 году.
Производство и вывоз зерна в 1913 году
Очевидно, что и в канун Первой мировой войны зерно вывозили в ущерб своему народу, а хуже всех жил при этом производитель зерна, крестьянин. Дворянин по-прежнему паразитировал.
И.Л. Солоневич писал по этому поводу:
«По данным профессора Озерова — вероятно, преувеличенным, крестьяне платили (налог. — Авт.) с десятины в пять раз больше помещиков. По данным Плеханова, дворянство получило от казны (следовательно, от крестьянства по преимуществу) около семи миллиардов в виде выкупных платежей, банковских кредитов, арендной платы и т. п. «Большая советская энциклопедия» утверждает, что в предвоенные годы крестьянство уплачивало паразитарному дворянству до 289 миллионов в год арендной платы за землю. Все эти цифры, может быть, и преувеличены: было бы легкомысленно принимать статистику очень уж всерьёз. Но, во всяком случае, шёл процесс перекачивания денег из растущего крестьянского хозяйства в умиравшее дворянское — этот процесс находится вне всякого сомнения. И именно он задерживал техническое переоборудование сельского хозяйства».
Культура и наука накануне войны
Пока основой промышленных технологий был видимый мир механики, где причинно-следственные связи доступны непосредственному наблюдению, совершенствование технологий осуществлялось почти исключительно усилиями ремесленников, которые были, конечно же, более настойчивыми, одарёнными и изобретательными, чем большинство их современников, но не были людьми науки.
Примерно с 1875 года фронт промышленных технологий Запада начал смещаться от видимого мира рычагов, шестерён, эксцентриков, шатунов, осей и коленчатых валов к невидимому миру атомов, молекул, электронных потоков, электромагнитных волн, индукции, магнетизма, амперов, вольтов, бактерий и вирусов. В результате изменился главный источник совершенствования промышленной технологии. Новым источником стала система взаимных связей между работой учёных и промышленностью.
И в России внедрение достижений науки в производство вело к росту экономики, а рост экономики — к заметному увеличению поступлений в госбюджет, что позволяло наращивать затраты на культуру и просвещение. Развёртывалось повсеместное строительство школ и детских учебных заведений, для чего использовались не только централизованные вложения, но и средства местных властей, общественные и частные пожертвования.
Значительно разнообразились интересы и увлечения российских граждан, прежде всего в крупных городах. Развивалось библиотечное дело, возникали общества любителей старины, кружки краеведов. Получила распространение фотография. С первыми шагами автостроения в столичных центрах появлялись общества веломотоавтолюбителей. Настоящий бум среди жителей Москвы, Петербурга, Одессы вызвали первые показательные авиаполёты.
Спорт стал массовым увлечением. Если в XIX веке физкультура была уделом избранных (фехтование и верховая езда как часть военного и аристократического образования, силовые номера в цирках), то в начале XX века она превратилась в повсеместную моду. Особой популярностью пользовались коньки, теннис и французская борьба, развивались лёгкая и тяжёлая атлетика, гимнастика, футбол, бокс. Поклонники тех или иных видов спорта объединялись в любительские клубы для совместных тренировок и организации показательных выступлений перед публикой.
Дворяне при устройстве своего быта заимствовали многие западноевропейские стандарты. Обязательным считалось знание нескольких иностранных языков. При обучении мальчиков, будь то кадеты, пажи, лицеисты или правоведы, много внимания уделялось светским манерам и знанию придворного этикета. В не меньшей степени это касалось юных дворянок—воспитанниц Смольного института, которых учили еще и рукоделию, музицированию, кулинарии, уходу за детьми — из них готовили не просто фрейлин, а жён будущих гвардейских офицеров и министерских чиновников. В уставах элитных учебных заведений был пункт, лишавший родителей права требовать своих детей назад до полного окончания учебного курса. Это придавало обучению дворян особый общественный статус, формировало у них осознание сословной значимости.
Разумеется, от жизни крестьян они были оторваны полностью.
Между тем и крестьяне вполне осознавали себя отдельным сословием. Издревле важнейшей чертой крестьянской жизни была общинность, не нарушенная даже столыпинскими реформами. Совместные жатва или сенокос, взаимопомощь при постройке жилья были типичными явлениями для деревенского быта. Среди крестьян в то время говорилось: «На Руси никто с голоду не помирал», — поскольку община всегда помогала человеку, попавшему в беду. Отражением общинного быта была артельность, распространённая среди сельских промысловиков и ремесленников, крестьян, уходивших в города на заработки. Артели использовались и при организации промышленного производства — на заводах, в строительстве, на транспорте.
Частная жизнь крестьян была тесно связана с общиной, каждый член которой зависел от коллективного мнения, проводившего резкую грань между грехом и праведностью. Сознание крестьян ставило традицию выше закона, именно она регулировала сельскую жизнь (отсюда довольно распространённая практика крестьянских самосудов над пойманными преступниками). Совместной была церковно-приходская жизнь крестьян. Традиции связывались в сознании с сохранением духовных и этических норм, сформированных не только православием, но и уходящих корнями в дохристианский период.
