Литагент «Ридеро» - Манифест феминистского движения России
Счастливый человек – свободный человек. Правда, не всякий свободный человек счастлив. Но рабу никогда и нигде хорошо не будет – это надо принять как аксиому. Рабское сознание зависимо и завистливо, а потому несчастно.
У россиян сознание рабское. В Европе в Новое время (как было написано в советских учебниках) или в эпоху модернизма (как говорят сейчас) религиозное сознание всё ощутимее сдавало свои позиции, развивались буржуазные экономические отношения, вместе с ними развивалась и личность – автономная, независимая, секулярная, проявляющая гражданскую и частную инициативы, преодолевающая сословные и конфессиональные границы. Но это в Европе. В Российской же империи крепостное право, как многие помнят, существовало до 1861 г. и не позволяло освободить не только крестьян, но и господ, которые, с одной стороны, находились в диалектической связке со своими крепостными, а с другой стороны, были зависимы от государя, ощутимо ограничивающего их гражданские свободы (вплоть до государева разрешения на вступление в брак, поездку за границу, создания своего дела). Не развивалась экономика на основах свободного рынка, не развивались гражданские свободы, не развивалось личностное сознание.
Становление личности на Западе происходило на основе развитой индивидуальности и вырабатывания гражданской ответственности. В эпоху Просвещения для многих стало очевидно, что общество существует не по божественным законам и установлениям, а формируется людьми на основе Общественного договора. И люди в таком обществе объединены «сочувствием и симпатией» друг к другу, что позволяет ограничивать индивидуальный эгоизм и приумножать общественное благо. Вот из этой смеси объединенности и ответственности перед ближним, «разумного эгоизма», развитой индивидуальности и строилось западное общество. «Война всех против всех» (по версии Томаса Гоббса) разрушила бы его, как это произошло с цивилизацией майя. Свобода экономическая и гражданская не предполагала разрушения, она предполагала ответственность личности перед другими гражданами, с которыми и только вместе с которыми возможно было построение нового модернистского свободного общества, где была бы свободная конкуренция, происходило бы на ее основе развитие экономики и формирование государства на базе тех законов, которые пишутся самими гражданами (не Богом и не монархом).
Рабское сознание
В России благотворного для государства и личности периода развития нового модернистского свободного общества не случилось. Даже те несколько лет перед ВОСР, когда какие-то гражданские свободы были обещаны и развитие промышленности стало набирать темпы, трудно рассматривать как благоприятный период для развития личностного сознания – уж очень он был скоротечен.
Вроде бы Россия – европейская страна и проходит в своем развитии те же стадии, что и страны Европы, но… как это было уже замечено – на свой, особый манер. Таким образом, Возрождение на Руси нашло свое проявление во фресках Андрея Рублева (на которых отражается весьма робкое становление индивидуальности), Просвещение в России прошло на уровне переписки Екатерины II с Вольтером и открытия Московского университета (для очень узкого круга избранных индивидуальностей). Ну а модернизм только стал вклиниваться в российскую империю, когда она, исчерпав ресурс самодержавия, рухнула и погребла под собой те социальные группы, которые начали вырисовываться на фоне общего крепостничества и рабского сознания – пролетариат и буржуазию.
Диктатура пролетариата не могла говорить от лица пролетариата, которого в России было мало и у которого не было времени для выработки гражданского сознания. Диктатура пролетариата вылилась в диктатуру партии, и Россия вернулась к тотальной несвободе.
Больше всего эта несвобода укоренена в патриархальности и общинности сознания русского человека. Вне общины, вне оглядки на то, «что станет говорить княгиня Марья Алексевна?», основные массы русского народа никогда и не существовали. Русский человек обычно не нес личную ответственность за добровольно взятое на себя дело. Всегда был кто-то выше – царь-батюшка или барин, который приедет и рассудит. Конечно, появлялись и яркие индивидуальности и инициативные личности (например, среди тех, кто осваивал Сибирь и развивал промышленность на Урале), но не они определяли общественное сознание. Даже среди людей, получивших образование, было немного личностей с развитым гражданским сознанием.
Люди русской культуры едва ли не со становления Российской империи (впрочем, наверное, раньше – еще когда Александр Невский разбил рыцарей Тевтонского ордена и искал поддержки на востоке у Орды) делились на тех, кто ориентирован в своем развитии на Запад, Европу, и тех, кто ищет опору в собственных устоях, в восточной деспотии (например, славянофилы), ищет для России свой особый путь, основывающийся на трех столпах: православии, самодержавии и народности. Какой из этих столпов ни возьми, все свидетельствуют о неразвитости личностного сознания у русского человека. Гражданин Российской империи – это бесправный, не имеющий голоса, в безмолвии уповающий на Бога и руководствующийся в жизни принципами общинной морали человек. Да и можно ли говорить об этом человеке как о гражданине? Нет гражданских свобод – нет гражданина.
19 февраля 1861 г. Александр II подписал Манифест об отмене крепостного права, который изменил судьбу 23 млн. крепостных крестьян (37% от всего населения): они получили личную свободу и гражданские права, но в очень урезанном виде. До этого у половины россиян не было вообще паспортов, хотя паспорта были введены еще Петром I. Однако на руки они, например, крестьянам не выдавались даже и после отмены крепостного права. Их выдача осложнялась целым рядом условий (прежде всего условием полной уплаты налогов). Освободившись от крепостного права, крестьяне оказывались в плену сельской общины или «мира», где сохранялись правила круговой поруки. Вся община несла материальную ответственность за сбор налогов, отработку повинностей, поставку молодых людей на воинскую службу, содержание сельских церквей, школ, дорог и т. п. Община могла уплатить недоимки за беднейших крестьян, но в наказание могла отобрать надел и вернуть его в «мирской котел». Повсеместно сохранялись телесные наказания. Власть общины простиралась до того, что она могла наложить штраф на трудолюбивых крестьян за работу в праздничные дни, приговорить крестьян к ссылке в Сибирь «за колдовство» и т. д.
Распределение наделов между крестьянскими дворами производилось по количеству душ мужского пола. В пределах общины крестьяне не являлись собственниками земли, а лишь ее временными пользователями. При этом крестьяне не имели права отказаться от надела и уйти из общины в город. И получить паспорта они не могли – этот вопрос решал «мир». Они должны были выкупить землю, собственниками которой не становились. Правительство предполагало, что такая мера будет временной, не более девяти лет, но в действительности всё это сохранялось вплоть до начала XX века.
После реформы новый закон предоставлял властям, особенно в лице земского начальника, функции «попечительства о хозяйственном благоустройстве и нравственном преуспеянии крестьян», что отражалось в правилах о семейных разделах и переделах. Крестьяне подлежали не только дисциплинарной власти своих общин, подобно мещанам, но и административно-карательной власти сельского старосты, волостного старшины и земского начальника. К ним по-прежнему относились как к людям несамостоятельным, зависимым и безответственным. Это отношение закреплялось социальным положением крестьян.
Буржуазные реформы 1860—70-х гг. – это время, когда стал складываться союз царя, дворян и входящей в силу буржуазии. Несмотря на нежелание верхов отказываться от основных принципов самодержавия, в обществе чувствовалась необходимость в новой государственной и социальной структуре для новых социальных сил. Поэтому преобразования начались, прежде всего, в области местного самоуправления. До Александра II все органы самоуправления в России имели сословный характер. Развитие рыночных отношений побуждало правительство провести реформы по созданию всесословных управленческих структур, чтобы приспособить политический строй России к новым экономическим условиям. В земские собрания стали выбирать не только дворян, но даже богатых крестьян, в городскую Думу – зажиточных горожан. Был создан бессословный суд с присяжными заседателями. Рекрутский набор заменили всеобщей воинской повинностью. В 1863 г. ввели университетский устав, утвердивший определенную автономию и демократизм этих учебных заведений. Школьный устав 1864 г. расширял сеть школ и давал формальное равенство в обучении девочек и мальчиков. С 1870 г. начали открываться женские гимназии, появились высшие женские курсы. Так, в Москве профессор Герье в 1872 г. открыл историко-филологические высшие женские курсы.
