Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 12. Ключи от Волги
Поправив платок, старуха взялась косить.
А вечером мы снова с ней встретились. Попросившись на ночлег в домишко у края села, мы готовили «газик» съездить за Волгу, когда старуха вернулась с вязанкой травы.
– У нас на ночлег? Ну что же, рады гостям.
Бросив вязанку и прислонив в уголке палисадника косу, она тяжело опустилась на порог дома и уголком платка стала тереть очки.
– Ну вот, наработалась. А то корову-корову. Для коровы силы нужны, – пожалела ее хозяйка дома, принимавшая нас на ночлег.
Выяснилось: в доме живут три сестры. Анастасья Васильевна, Марья Васильевна и Арина Васильевна. У каждой была своя жизнь. А старость собрала сестер под одной крышей. И живут. Все опрятно, ухожено, прибрано. На окошках цветы, на бревенчатых стенках застекленные рамки со множеством фотографий. На кухне на чистом столе самовар, горка оладий. В открытое кухонное окно видно Волгу и обкошенный склон у воды. Старухи садятся вокруг самовара и заводят, как видно, не новый разговор о хозяйстве. Объект неторопливой дискуссии – корова. Продавать или не продавать?
Марья Васильевна.
Силы в этом домашнем споре распределяются так. Старшая из сестер, Марья Васильевна (та, что косила траву), твердо стоит за корову – «без коровы нельзя» – и делает все, что можно сделать в ее без года восемьдесят лет, чтобы корова осталась. Против – младшая, Анастасья Васильевна. Она курит, голос у нее от этого хрипловатый:
– А кто же будет за ней ходить? Я вон на двенадцать рублей лекарств накупила…
Заботы о корове лежали на Анастасье. Но год назад ее, шестидесятилетнюю (тридцать лет из них проработала медсестрой в сельской больнице), настиг инфаркт, и с коровой трудно теперь управляться.
Средняя из сестер, Арина Васильевна (76 лет), тоже больна. У этой склероз – забывает все тут же. Сердцем она за корову – «как же без нее, матушки». Но она понимает – главный работник в доме, Анастасья, вышла из строя. Арина слушает каждую из сестер, говорит: «Господи…» – и подносит к глазам платок.
– Без коровы никак нельзя, – упрямо стоит на своем Марья Васильевна и берется отбивать косу, чтобы завтра с росою снова пойти косить.
Мы уезжаем за Волгу и возвращаемся в сумерках. Сестры сидят у остывшего самовара. Разговор прежний.
– Всю жизнь держали, и вот теперь – на, продавать! – вполголоса говорит Марья Васильевна.
– Господи, – шепчет Арина и смотрит с надеждой по очереди на сестер.
– Кто же против. Но я-то, видите, молоком запиваю таблетки, – хрипловато, но очень миролюбиво и даже ласково возражает младшая из сестер.
В открытые окна летят на свет бабочки. В палисаднике чутко ходит собака. А за углом во дворе пережевывает жвачку и шумно вздыхает корова.
Мы пьем поставленное в светелке для нас молоко.
– Настоящее. Не то что в пакетах, – говорит шофер, наливая вторую кружку.
– Без коровы нельзя, – подытоживает на кухне разговор Марья Васильевна и выключает свет по очереди в сенях, в соседних двух комнатках, в пристройке для кур…
Утром проснулись мы рано, но сестры были уже на ногах.
– Греем кости чайком. Садитесь-ка с нами, – позвала Анастасья Васильевна.
Мы сели. Побеседовали о том о сем. Но разговор опять подался в прежнее русло.
– Грех такую корову на мясо. Грех! – утверждала свою позицию Марья Васильевна.
Сестры молчали, соглашаясь, что «на мясо» это действительно грех.
У проблемы, оказывается, была еще одна важная сторона. Продать кому-либо корову – это еще полбеды. «Будем видеть ее, да и молока, глядишь, купим». А вот на мясо – сестры единодушны – это никак не годится.
Оказывается, нет охотников покупать дойную и очень хорошей породы корову.
– Молодые не интересуются. Говорят: зачем? А старые – видите сами, – объясняет ситуацию Марья Васильевна.
На этой точке дискуссия о корове утром остановилась. Мы, попрощавшись, поехали. А три сестры принялись каждая за свое дело. Младшая села за письмо дочери в Ленинград. Арина взялась мыть посуду. А Марья Васильевна пошла за косою…
На взгорке мы остановились – последний раз взглянуть на деревню. Разыскали глазами знакомую крышу за садом, дорожку от дома к Волге и на откосе увидели человеческую фигурку в коричневой кофте и пестром платочке.
– Марья Васильевна! Косит! – восхищенно сказал шофер. – Косит. Вот человек!..
В дороге мы много раз еще вспоминали ночлег у старушек Цветковых и слова Марьи Васильевны о житейских заботах: «Как не косить. Косить надо. Отец еще, помню, говаривал: умирать собирайся, а рожь сей».
Деревня Сытьково, Верхняя Волга.
Сестры
Неглубокую воду возле моста переходило стадо. День был на редкость жаркий, и коровы посреди речки остановились. Надо было спросить дорогу, и мы ожидали: вот сейчас из высоких кустов выйдет на берег пастух. Но, подгоняя хромавшую телку, у воды появились две эти девчушки. Появились вот так, сидя вдвоем на лошади. С любопытством поглядели на нас, стоявших возле автомобиля. Потом старшая похлопала резиновым сапожком в крутой лошадиный бок.
– Ну давай, давай, Мальчик!
Мальчик неторопливо спустился к воде, наклонился напиться, пил долго, пофыркивая и отгоняя хвостом оводов. Старшая всадница все это время, умело отпустив повод, держала в седле себя и обхватившую ее сзади за талию компаньонку. Заметив, что все это мы наблюдаем с большим интересом, девчушки слегка засмущались, но тут же с подчеркнутым безразличием занялись делом.
– Ну пошли, пошли… Пошли, кому я сказала!
Коровы нехотя, но послушно вылезли из воды и гуськом потянулись на горку. Следом за ними на берег вышел и Мальчик с наездницами.
– Галя, прыгай, – сказала старшая.
Сидевшая сзади ловко скользнула на землю, а следом за нею, держась за седло, соскочила и управлявшая Мальчиком Таня.
Девочки были сестрами. Старшей исполнилось десять, младшей – «шестой миновал». Отец у девчушек пастух. Сестры носят ему обед. И старшая Таня с шести лет уже научилась ездить на лошади. И не просто ездит, а помогает отцу пасти стадо – две с половиной сотни коров. По ее рассказу было понятно: делает она это с удовольствием, даже с радостью.
– Мальчик – он умный. Он меня слушает даже лучше, чем папу. И его никто не боится. Один раз лисица вон там на пашне за речкой ловила мышей. Я подъехала к ней ну вот так. И она не бежит. Папа сказал, что лисы и зайцы лошадей и коров не боятся…
Младшая Галя с восхищением глядит на сестру и, когда улыбается, прикрывает ладошкой щербатый рот.
Сегодня день – особо ответственный. Отец заболел, и стадо пасет соседка Елизавета Григорьевна Чагина. Но она не садится на лошадь. Она только смотрит за стадом, а пасут его Таня и Галя Гавриловы.
Таня и Галя – в одном седле.
Мы поговорили еще о школьных отметках, о передачах по телевидению, о деревеньке девчушек, которая называлась Кривая Часовня и которую называют теперь Заря.
– Когда будете посылать фотокарточки, пишите хоть Заря, хоть Часовня – дойдет все равно, – сказала Таня, мимоходом кивнув сестренке на двух коров, соблазнившихся выйти к овсам.
– Сбегай-ка их огрей, да как следует…
Перед тем как проститься, я спросил у Татьяны:
– В седло тебя-то подсаживают?
– Нет, я сама. – Она подвела Мальчика к луговой кочке, ловко подпрыгнула, подтянулась и вот уже помогает забраться в седло сестренке.
Мы постояли, наблюдая, как по лугу затрусила немолодая умная лошадь и как уверенно сидели на ней две наездницы. Вспомнился сразу некрасовский шестилетний мальчишка «в больших сапогах, в полушубке овчинном, в больших рукавицах, а сам с ноготок».
Взрослых людей в деревенских детях всегда покоряет причастность их с раннего возраста ко всем делам и заботам, которыми заняты взрослые. Одно они делают играючи, с удовольствием, к другому их приучают. Но все это в жизни потом идет им на пользу. Ну посмотрите на этих девчонок. Взрослый позавидовать может сноровке и покоряющей жизнестойкости двух молодых ростков на земле.
Фото автора. Демянский район, Новгородская область. 14 сентября 1978 г.
Ключи от Волги
Проселки
– Ну вот и пришли. Запоминайте минуту… Мы оглянулись. На горке виднелась деревня, мимо которой мы только что шли. За нею – дорога по освещенным солнцем холмам, и еще одна кроткая деревенька с названием Вороново, а далее лес – хранитель здешнего таинства, зарожденья великой речи.
Лес вековой в полном смысле этого слова. Топор его не касался. Прорубили только дорогу, по которой когда-то ездили на телегах, но теперь дорога доступна лишь пешему. Она почти скрыта пологом елей, огромных дуплистых осин, темнотой черемухи и ольхи. Лужи на этой дороге не высыхают все лето. И все кругом пронизано влагой. Шаг в сторону от дороги – под ногою, как губка, сочится мох, упавшее дерево мокро и скользко, грибы тоже какие-то водянистые, и даже позеленевший камень, кажется, будет сочиться, если как следует сжать его в кулаке.
