Газета Дуэль - 2008_44 (592)
Теперь Молотов поднимает бокал за каждого из них персонально: за маршалов Конева, Рокоссовского, Говорова, Малиновского, Толбухина, Василевского (если судить по стенограмме, Василевского на приеме не было), Мерецкова; за генералов армии Баграмяна и Еременко.
Отдав должное представителям той плеяды советских полководцев, которая выдвинулась, главным образом, на полях сражений Великой Отечественно войны, тамада не оставил без внимания старших по возрасту военачальников Красной Армии, проявивших себя еще в Гражданскую — Ворошилова, Буденного и Тимошенко (они выдвинулись во многом благодаря тому, что были соратниками Сталина со времен Первой конной армии).
Как следует из стенографической записи, Молотов попросил присутствующих «налить бокалы полнее», поскольку намеревался чествовать моряков. Он предложил здравицы за народного комиссара Военно-Морского Флота Н.Г. Кузнецова, адмирала флота И.С. Исакова и за командующих флотами: Балтийского — адмирала В.Ф. Трибуца, Черноморского — адмирала Ф.С. Октябрьского, Северного — адмирала А.Г. Головко, Тихоокеанского — адмирала И.С. Юмашева. Сталин дополнил эту здравицу, пожелав адмиралу Юмашеву «успеха в возможной войне!». И эта реплика не вошла в официальный газетный отчет. Причина могла заключаться в следующем. Согласно предварительной договоренности с западными союзниками (США и Великобританией), СССР вел тогда подготовку к боевым действиям против Японии, в которых активное участие должен был принять Тихоокеанский флот. В такой ситуации публикация сталинского тоста с пожеланием адмиралу Юмашеву «успеха в возможной войне», скорее всего, была неуместной.
Серию здравиц в честь командующих Красной Армии и Военно-Морского Флота Молотов завершил, последовательно поднимая бокал за маршалов специальных родов войск. В официальном газетном отчете упомянуты фамилии лишь трех из десяти военачальников, за которых прозвучала здравица: главного маршала артиллерии Н.Н. Воронова, главных маршалов авиации А.А. Новикова и А.Е. Голованова. (Фамилии остальных семи военачальников есть в стенограмме: маршалы авиации Ф.Я. Фалалеев, Г.А. Ворожейкин, Ф.А. Астахов, С.Ф. Жаворонков, С.А. Худяков; маршалы бронетанковых войск Я.Н. Федоренко и П.А. Ротмистров; маршал артиллерии Н.Д. Яковлев; маршал инженерных войск М.П. Воробьев; маршал войск связи И.Т. Пересыпкин.)
Как следует из стенограммы, В.М. Молотов особо выделил Генеральный штаб Красной Армии, подняв бокал за его начальника генерала армии А.И. Антонова и за начальника оперативного управления С.М. Штеменко. Однако в газетном отчете этот тост Молотова помещен в самом конце и без упоминания Штеменко.
По сложившейся еще в 30-е годы традиции прием сопровождался большим праздничным концертом, в котором принимали участие лучшие музыканты, исполнители, актеры театра и кино. Здравицы в честь прославленных воинов перемежались выступлениями на сцене Георгиевского зала солистов Государственного академического Большого театра СССР: И.И. Масленниковой, А.П. Иванова, М.О. Рейзена, В. В. Барсовой, Н.Д. Шпиллер, В.А. Давыдовой, О.В. Лепешинской, Г.С. Улановой. В программу концерта были включены и лучшие номера в исполнении Государственного ансамбля народного танца под руководством И.А. Моисеева и Краснознаменного ансамбля красноармейской песни и пляски А.В. Александрова.
Завершающая серия здравиц посвящалась членам Государственного комитета обороны (ГКО) и военных советов фронтов и армий. Если судить по стенограмме приема, эта серия началась с тоста в честь ГКО и «руководителей дела снабжения Красной Армии во время Великой Отечественной войны» тем боевым оружием, которым разгромлены на полях сражений враг и его союзники. Далее В. М. Молотов стал последовательно называть фамилии членов Государственного комитета обороны, подробно останавливаясь на характеристике той отрасли, за которую тот конкретно отвечал. В завершение он провозгласил тост за здоровье всех и прежде всего за здоровье И.В. Сталина.
В официальном отчете последнего тоста Молотова в честь Сталина нет, а здравицы тамады в адрес членов Государственного комитета обороны более лаконичны, чем в стенограмме, их заслуги названы в самой общей форме.
В газетной публикации опущен завершающий тост Молотова, который, если судить по стенограмме, был посвящен членам военных советов фронтов и армий, как присутствующим, так и отсутствующим. Из числа присутствующих были названы фамилии двух человек, к тому же членов Политбюро ЦК ВКП(б) — генерал-полковника А.А. Жданова (он был членом военного совета Ленинградского фронта) и генерал-полковника Н. С. Хрущева (члена военных советов ряда фронтов).
Трудно объяснить, почему в газетном отчете не были упомянуты Жданов и Хрущев, а также фамилии двенадцати военачальников, за которых провозглашались здравицы. Возможно, Жданову припомнили «нервный срыв», произошедший с ним в начале войны. Вся тяжесть руководства обороной блокированного немцами Ленинграда фактически легла тогда на его ближайшего помощника А.А. Кузнецова. А возможно, умолчание газетного отчета о Жданове крылось в реакции на здравицу в его честь. По одной из версий (не подтвержденной, правда, стенографической записью), Сталин лично провозгласил тост за здоровье Жданова, как «организатора обороны Ленинграда». Жданов же вместо того, чтобы возразить и сказать, что подлинным ее организатором был Сталин, подошел к Верховному Главнокомандующему, чокнулся с ним и поблагодарил.
Что касается Хрущева, то, скорее всего, Сталин (в общем-то симпатизировавший Хрущеву) так и не смог простить ему причастность к тяжелейшему поражению Красной Армии под Харьковом в 1942 году.
Трудно объяснить невнимание к члену Политбюро и ГКО А.А. Андрееву и к входившему в состав Оргбюро ЦК Н.М. Швернику: ни стенограмма, ни газетный отчет о торжественном обеде 24 мая 1945 года не отметили здравиц в их честь. Ни разу не упомянул Молотов армейских и флотских политработников, хотя политико-пропагандистская работа на фронте и в тылу всегда занимала важное место.
Не было предложено тоста за тех полководцев и флотоводцев, которые погибли и умерли от ран в 1941–1945 годы. Очевидно, так было задумано, и на торжественном обеде чествовали лишь тех, кто прошел всю войну и остался в живых.
Последний тост, вернее, небольшую застольную речь произнес далеко за полночь Председатель Совета народных комиссаров Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин. Когда Сталин встал из-за стола президиума и попросил слова, присутствующие устроили ему бурную овацию. Тост, посвященный русскому народу, неоднократно прерывали долго не смолкавшие аплодисменты. Эта застольная речь заняла по времени чуть ли не полчаса. Различные авторы, в первую очередь историки, писавшие о здравице Сталина «За русский народ!», брали за основу официальный отчет, но интерпретировали содержание тоста по-разному. Одни восприняли тост Сталина-победителя как программный, направленный на смену в послевоенную эпоху ориентиров в этнополитической сфере. Вождь противопоставил русских другим народам страны, чтобы, опираясь на авторитет русского народа, выступая от его имени, сделать его своего рода посредником во взаимоотношениях с другими национальностями.
Другие сочли, что, отметив решающую роль русских в достижении Победы, Сталин продемонстрировал недоверие к другим народам, участвовавшим в войне. Получалось, что именно русский народ выступал в роли решающей силы, а «иные» народы Советского Союза были способны в тяжелый час пойти на осуждение Советского правительства.
По мнению третьих, в тосте Сталина просматривалось стремление видеть русский народ покорным, верным и преданным ему лично. В то же время в сталинской здравице от 24 мая 1945 года некоторые увидели исходную точку для развертывания после войны новых политических репрессий. Продемонстрировав стремление к возрождению «русской идеи», вождь дал мощный импульс политико-пропагандистской борьбе против «низкопоклонства» перед Западом и «космополитизма».
Наконец, четвертые обратили внимание на стилистику, на словесно-символическое наполнение сталинской здравицы «За русский народ». Вождь превозносил былинные качества русских, такие, как «ясный ум, стойкий характер и терпение». Его речь не столько приобретала необходимую в таких случаях и подобающую политическую тональность, сколько проговаривалась «в человеческом измерении». Поскольку речь тем не менее являла собой форму «тоста за здоровье», это обусловливало ее особую доверительность.
Следует подчеркнуть, что авторы, рассуждавшие на эту тему, брали за основу официальный текст застольной речи Сталина, предварительно отредактированный им самим. Доступная ныне стенографическая запись дает возможность заново проанализировать ее содержание и выяснить, какая именно смысловая правка была внесена в нее рукой Сталина перед публикацией газетного отчета о торжественном обеде в Кремле 24 мая 1945 года.
