Газета Завтра Газета - Газета Завтра 43 (1040 2013)
Но за кого учёный с мировым именем принимает читателей, нарисовав такой пейзаж? Даже если бы Татаева действительно расстреляли, его семью никуда не выслали бы. Не было этого во время войны. Зачем надо было в тылу сражающейся армии плодить недовольство, враждебность, злобу? Если бы он был офицер, жена, понятное дело, перестала бы получать деньги по его аттестату, но Татаев был рядовым прожектористом, и, как говорится, взять с него было нечего.
Татьяна работала на молочной ферме дояркой, а "никаких карточек ей не полагалось" Какие карточки в совхозе? Карточки были только в городах, в промышленных центрах. А в деревнях, в совхозах до войны и магазинов-то чаще всего не было. За шилом или мылом ездили в райцентры
Хорошо, работала Татьяна на ферме, а где они жили? Это изображается так: "Поселили их в телятнике, но обещали землянку". Да почему же? Ведь в Казахстане войны не было, дома не рушились под бомбами, не горели под снарядами. С какой стати тут землянка? Неужели для женщины с тремя малыми детьми не нашлось комнатушки?
И продолжает: "Вот-вот должна была помереть обитательница землянки, такая же ссыльно-поселенка; каждый день посылали шестилетнего Вовку, он приходил и спрашивал: "Тётенька, вы ещё не померли?" - "Нет ещё, приходи завтра". Это смачный юмор всемирно известного знатока творчества Чехова. А кто посылал мальчика? Мать, конечно.
Но вот старушка умерла. И совхоз похоронил её? Ничего подобного. Совхоз решил сэкономить. Татьяну с детьми "вселили в землянку на условии, что она покойницу похоронит" Господи, какая же мерзость - и сколько её! - может помещаться в черепной коробке человека и в его грудной клетке
И вот вам сцена похорон, как на фронте, даже без гроба: "С помощью двух соседок Татьяна повезла на ручной тележке тело на кладбище. Она впряглась в ручки-оглобли, одна соседка подталкивала тележку, то и дело застревавшую в жирном степном чернозёме, другая придерживала завернутое в мешковину тело, но тележка была маленькая, и оно всё время скатывалось в грязь, мешок стал чёрный и липкий" А сзади плелись по черной грязи - Зачем? Для комплекту - все трое детей.
Ну, вроде бы уж дальше некуда. Нет, у писателя есть ещё ресурс. "Вскоре тётя Таня не ответила на притязания заведующего фермой, и семью из землянки снова выселили в телятник". Завфермой и жильём ведал? И никто в конце войны не дал ему по морде, как Татаев неизвестному мерзавцу?
И это бесконечное издевательство, глумление, скотство над женщиной и тремя её детьми творится на глазах всего совхоза, и никто, ни один человек не помог, не поддержал, не защитил, даже гроб для старухи не смастачил. Знаток Чехова, как видно, и не соображает, какими зверюгами он изобразил десятки или сотни людей этого казахского совхоза. А вы спрашиваете, кто вражду между советскими народами посеял, кто Союз развалил.
И дальше: "Всю (с 41 года?) войну и десять лет после тётя Таня проработала на ферме, без выходных и отпусков". Конечно, Дафнису и Хлое некогда было читать, например, того же Солженицына. Так спросили бы у солжеведки Людмилы Сараскиной, что ли, или у вдовы покойного, как там у него обстояло дело с работой и отпусками на фронте и в лагере. Надеюсь, они не утаили бы, что даже на фронте он дважды получал отпуск и за полторы тысячи верст ездил домой в Ростов-на-Дону. Да еще жена приезжала, гостила, и под бомбами да снарядами они читали вслух "Жизнь Матвея Кожемякина" Горького, а потом он писал, а она переписывала его шедёвры. А тут даже в мирное время десять лет - ни одного отпуска!
В царское время ("Сахалин" Чехова читал чехолюб? А о "Записках из мертвого дома" слышала чехофилка?) у заключенных, как видно из помянутых книг, было три свободных дня в году: на Рождество, на Пасху и день тезоименитства царя. А на каторге Солженицына, Копелева и других "озвенелых каторжан" каждое воскресенье - выходной, воскресений же в году, говорят, 52. Да ещё 1 и 2 мая, 7 и 8 ноября, кажется, уже и 1 января был выходным. Словом, набиралось до шестидесяти выходных. А рабочий день - восемь часов. Жена его Наталья Решетовская писала: "В письмах Саня жалуется, что хотя работает восемь часов, но времени не остаётся, за исключением трех часов". Трех совершенно свободных часов ежедневно, которые он мог употребить, как хотел, этому каторжнику было мало. Да больше ли свободного личного времени у любого взрослого человека на воле?
О первой поре неволи Солжницын вспоминал: "Мы ходили на работу добровольнос удовольствием ходили". Позже он обливался потом как нормировщик, завпроизводством, маляр, библиотекарь, паркетчик, счетовод, переводчик с немецкого, который никогда не знал и т.д. А потом нашёл на него стих писанины: "Этой страсти я отдавал теперь всё время, а казенную работу нагло перестал тянуть". Перестал!.. И повторяю: это в лагере, а не на поселении, это "живой враг народа", осуждённый по страшной 58 статье, а не родственница преступника Все эти ужасы и кошмары малюют люди, ничего, кроме книжных полок, в жизни не видавших, ничего тяжелей столовой ложки не поднимавших.
А время, между тем, шло. Дети подросли. Ваня уже пошел в школу. Но был он не без странностей. Например, порезав однажды палец, не обратился к кому-то из взрослых за помощью, не сделал перевязку, а "залез под стол и сидел, собирая капавшую кровь в горсть; когда наполнялась, выливал кровь в щель". И сколько же горстей набрал? И долго ли он совершал такое добровольное кровопускание? Неизвестно. Но не это главное.
Интереснее другое. Плохо было со школьными тетрадями. И учительница посоветовала купить книгу, "где бумага побелее". Бабка пошла и купила "Краткий курс истории ВКП(б)", - это для русского языка. "Ваня выводил слова прямо поверх печатного текста". А для арифметики родной дядя дал Ване "Критику Готской программы" Маркса. На её страницах мальчик решал задачки. И обе книги с плодами своих трудов предъявлял учительнице. И что она? Да ничего, считала это вполне нормальным делом. Ну вот, а Сванидзе уверяет, что за подобные проделки с книгами по марксизму-ленинизму можно было срок схлопотать. Ничего подобного!
Но как вы думаете, где бабушка купила "Краткий курс"? Представьте себе, в керосиновой лавке, там этих книг - "целая полка".
Однако прежде чем исписать эти книги, Ваня и его двоюродный брат, который был на два года моложе, "внимательно их прочитывали, а потом экзаменовали друг друга", дабы проверить, хорошо ли они усвоены. А ведь "Краткий курс" это 350 страниц, и в таком нежном возрасте детишки всё-таки их одолевали. Вот сколь увлекательны эти книги даже для школьников начальных классов!
А как же экзаменовали? А вот: "У кого был мундир английский?" - "У Колчака". Действительно, в "Кратком курсе" приведена песенка, которую распевали в Сибири в пору колчаковщины:
Мундир английский,
Погон французский,
Табак японский,
Правитель омский.
Мундир сносился,
Погон свалился,
Табак скурился,
Правитель смылся.
Так народ выражал своё понимание того, что кровавый правитель - ставленник многочисленных врагов России. Но песенка, как видно, относится к той поре, когда Колчак только начал бегство, в конце-то концов, ему, как известно, смыться не удалось. Всё это Чудакову смешно - и что Колчак наймит наших врагов, и что пролил море народной крови, и сама песенка. А ведь в "Кратком курсе", написанном очень простым, общедоступным языком, есть и другие песенки далёкого времени, например, о манифесте 17 октября 1905 года народ распевал:
Царь испугался, издал манифест:
Мертвым - свободу, живых - под арест.
Так вот, кто-то из братцев мог бы спросить другого: "Кто испугался?" Но он предпочёл другой вопрос: "Кто ушёл в кусты?" И получил ответ: "Плеханов".
Да, есть такое выражение - уйти в кусты, т.е. уклониться от чего-то, не выполнить что-то ожидаемое или даже обязательное. После поражения революции 1905-1907 годов, говорится в "Кратком курсе", можно было надеяться, что именно Плеханов и его единомышленники дадут отпор перерожденцам, ренегатам и трусам, но они "предпочли отписаться парой незначительных статей, а потом уйти в кусты" (с.97). Чудакову это очень смешно: как это в кусты? в какие кусты - сирени, шиповника, бузины? где они растут? А ведь и сам не раз уходил в кусты. Вот, например, известное письмо в "Известиях" 5 октября 1993 года, в котором 42 писателя требовали у Ельцина: "Раздавите гадину!" - их литературно-политических противников. Так Хлоя-то, лауреат премии Московского комсомола, это письмо подмахнула, а Дафнис ушёл в кусты, его подписи нет. Или он в это время просвещал корейцев в Сеуле? Но вот Андрея Дементьева, по его словам, тоже тогда не было в Москве, но его Хлоя сказала: "Андрюша в ваших рядах. Ставьте подпись! Давите гадину!" И поставили, и начали давить
Но Георгий Валентинович, разумеется, отнюдь не всегда уходил в кусты. Например, в 1900 году Ленин писал после одного совещания с участием Плеханова о создании РСДРП: "По вопросу об отношении к Еврейскому Союзу (Бунду) Плеханов проявляет феноменальную нетерпимость, объявляя его не социал-демократической организацией, а просто эксплуататорской, эксплуатирующей русских, говоря, что наша цель - вышибить этот Бунд из партии что русская партия должна быть русской" (ПСС.4-е издание. Т.1, с.311).
