Газета Завтра Газета - Газета Завтра 284 (19 1999)
Юрий ПОЛЯКОВ, Владимир БОНДАРЕНКО, Владимир ФИРСОВ, Владимир ГУСЕВ
Певцы и композиторы:
ЮЛИАН, АНАСТАСИЯ, Александр МОРОЗОВ, Геннадий КАМЕННЫЙ,
Юрий МАРТЫНОВ, Татьяна ОСТРЯГИНА, Виктор ПОПОВ и другие
Вход свободный
Александр Карелин “БЫТЬ РУССКИМ ЧЕРТОВСКИ ПРИЯТНО” (Трехкратный олимпийский чемпион отвечает на вопросы “ЗАВТРА”)
— На Балканах творится что-то ужасное. Здесь, в России, какие-то интриги, хаос. Только и слышно о катастрофах, вырождении русского народа через пьянство, наркотики. А между тем, вы, Александр, демонстрируете мощь, победительную силу. И эта сила имеет национально окрашенные тона. Но каково сегодня, когда вокруг все горит, быть русским?
— Быть русским одинаково во всех ситуациях — и сегодняшней, и вчерашней, когда был Советский Союз, когда слово КГБ за границей произносили с благоговейным ужасом. Русские — великий народ, это утверждение не нуждается в комментариях, несмотря на сегодняшнее положение дел. Народ слишком самобытный. Впрочем, можно говорить и о той общности, которая называлась советским народом. Помните, было такое? Сейчас мы отказались от этого названия, но в умах такая общность все равно существует.
По поводу деградации, пьянства скажу так: у нас своя целостная система ценностей.
Могу сказать: быть русским чертовски приятно. Даже сам этот оборот, "чертовски приятно", он уникален и не поддается переводу на другие языки. Надо вырасти здесь, чтобы понять, насколько это интересно быть русским. Многие иностранцы приезжают к нам и остаются — влюбляются в Россию. Влюбляются в странность, кажущееся несоответствие во всем, если смотреть с того берега. Если вы говорите, что у нас пьяницы, то я так не считаю. Культура пития особая. И то, что вырождается народ, я не согласен. Время, конечно, очень напряженное. А когда бурлит жизнь, накипь наверх всплывает. И утверждать, что вся молодежь — наркоманы, это слишком.
Что касаемо Балкан. Я был в Югославии в прошлом году первый раз в жизни. Я не видел нигде за границей, чтобы к русским так хорошо относились, как, скажем, в Черногории. Конечно, меня поражают высказывания черногорского президента. Они проамериканские совершенно. Здесь есть несоответствие, которое режет не только слух — от него коробит душу.
Лично я очень тепло отношусь к сербам, потому что, кроме того, что они наши братья по вере, они к тому же славяне. Несколько своеобразные, горячие, но тем не менее славяне. Однако роль России как старшего, эдакого инфантильного, на все готового брата меня не вдохновляет. На протяжении веков мы поддерживали сербов. Все это хорошо, все это нормально, но каждый должен брать ношу, которую он может нести. Это я говорю сейчас, понимая, что Россия не супердержава, с которой сверяют все часы. Не только мнение спрашивают, но и часы сверяют, чтобы, не дай Бог, расхождений не было. А то, что касается показательности процессов, которые происходят на Балканах, — они пугают. Любую страну при помощи силы можно поставить в угол...
— Ощущение от сегодняшней катастрофы не затемняет сознания? Нет такого ощущения, что не сегодня, так завтра и Российская Федерация разлетится к чертям на части?
— То, что происходит с Россией, конечно же, катастрофа, потому что беда коснулась живых людей, и в большей степени тех, чей праздник мы отмечаем в эти дни. Праздник тех, кто создавал это явление, — Победу. Мало ветеранов осталось, им же сейчас пенсию не платят по году...
Нестабильность — это катастрофа. Но, видимо, Россия не может идти нормальным путем. Здесь возможны только экстремальные формы развития. Говорят же: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Не потому что мужик глупый или ленивый, а потому что слишком велико терпение мужика, слишком раздвинуты рамки мировосприятия, чрезмерно раздвинуты. В эти рамочки все вмещается. Мужик наш может простить не только ближних, но и дальних...
— Речь идет о любви, как я понимаю. О чувстве присутствия Бога в этом мире. Но, возможно, здесь не столько национальный характер наш работает, сколько православная традиция как таковая...
— Самая большая православная страна — это Россия. Есть там еще Сербия, Греция, все это по сравнению с Россией маленькие страны. В России даже самые яростные нигилисты и атеисты в трудные минуты вспоминает имя Божье. То, что Бог есть, это несомненно. Это знает у нас каждый. Правда, как и в разгуле, в вопросах веры у нас нет середины. Мы не можем с утра выпить чуть-чуть, потом работать весь день, попивая коктейли. Это не наш стиль. То мы разрушаем церкви, я не говорю, кто это придумал, весь народ единодушно в этом участвовал. То сейчас мы в обилии строим эти церкви. Опять налицо гипертрофированный, преувеличенный подход.
Во всем, что происходит, есть свой смысл. И нам сегодня как никогда не хватает пресловутой расчетливости, которая несвойственна русскому человеку. Бог есть, и наше жизнелюбие, наш, если хотите, лукавый оптимизм, он тоже от Бога. Даже когда людям все хуже и хуже, они говорят: "Ничего..." Это такой психологический прием, мост в будущее. При этом каждый винит не себя, а какие-то внешние условия. Что-то в этом есть...
— Но сегодняшняя ситуация характерна тем, что нам пытаются навязать другие подходы. Другие ценности. Другие установки, так сказать. Как по-вашему, Александр, возможно ли при помощи тех же СМИ "перековать" сознание русских советских людей?
— Перековать нельзя. Я думаю, сейчас в сфере идеологии проявляется закон сохранения энергии. Хоть он и пришел к нам с Запада, но тем не менее это одна из общемировых ценностей, я так считаю. В советское время была идеологическая доктрина, которая стремилась занять каждый уголок сознания людей, оставляя там минимальные зазоры. Когда все рухнуло, образовался вакуум. Вождя нет, генеральной линии нет. И вот в этой неопределенности проявляются бурые пятна. Идет наступление культуры, чуждой нам совершенно. В спорте то же самое происходит. Но ведь у людей должен быть выбор. Каждый должен выбирать свое, а не чужое осознанно. Не потому что ему порекомендовали руководящие органы, а потому что он должен понимать, что наше, а что чужое. Как объяснить нынешнее засилье желтых спортивных культур и всего остального? Просто-напросто раньше это было запретно, а запретный плод, как известно... Да.
Посмотрите, сейчас уже никто не говорит, что нам не хватает свободы слова.
На нее сначала смотрели с восторгом, жадно хватали на лету, а потом поняли, что подчас нам предлагают суррогаты. Всем все обрыдло.
С другой стороны, посмотрите, Интернет перестраивается: в мировой сети появляются мощные русские разделы. Для того, чтобы адекватно воспринимать действительность, россиянину, русскому человеку нужно думать по-русски, но уметь говорить по-английски. Так. А не наоборот — говорить по-русски, а думать по-английски.
— Это ваша трактовка патриотизма, патриотической идеологии, как я понял...
— Да, патриотизма. Американский патриотизм — это когда поют гимн, произносят слова, держат руку на сердце — то есть позерство, показушность. Наш патриотизм, когда человек готов отдать свою жизнь за Родину, не зная даже, что сейчас представляет из себя Родина. Русский патриотизм, он такой скрытый, непонятный, партизанский. Недавно вообще этого слова стеснялись. Что касается идеологии, я думаю, что сейчас нужно говорить о пропаганде. Мне больше нравится слово "пропаганда". К слову "пропаганда" надо подойти по-другому, позитивно. Вписать в русский, российский контекст. Слово "российский" это потому что я не шовинист.
— Слова много значат. Слово "экспансия", мне кажется, тоже пора реабилитировать. Не агрессия, а экспансия. Как вы полагаете, экспансия русских в мировом спорте продолжается?
— Экспансия как была, так и осталась. Как были непонятны наши методики, то есть почему мы выигрываем, так они и остаются для всех тайной. Я могу сказать, что столько трактовок и импровизаций, как в нашей школе борьбы, нигде я не встречал. Никто у нас не делал попыток изменить правила, как это делают подчас за границей. Мы действуем в рамках правил, но способны гибко трактовать их, импровизировать, то есть творить. Синдром лесковского Левши проявляется. Можем где-то утончить до микрометра, где-то наоборот, до гротеска усилить. В этом, несомненно, самобытность нашей спортивной школы.
В сборной команде у нас чемпионы мира и олимпийские чемпионы, работает тренерский состав: люди, которые воспитывают олимпийских чемпионов. То есть не произошло оттока. Котел сохранился, кухня цела. Ее не разрушили даже социальные коллизии.
